Холодный ветер задувал в открытое на распашку окно, натягивал белую тюль и ворошил по дощатому полу тяжёлые тёмно-синие шторы. Под тяжестью грязных, от прошедшего совсем недавно дождя, армейских сапог полы противно скрипели. Оповещая жильцов о постороннем. Вернее – оповестили бы. Квартира пустовала чуть больше суток, но книжные стеллажи уже успели покрыться тонким слоем пыли. Не мыслимо для тех, кто страдает от аматофобии. Их маниакальная любовь к чистоте — одно из самых распространенных психологических расстройств человека. И одно из немногих качеств того, кого больше нет. Мужчина стянул с себя тяжёлое пальто и небрежно кинул на стоявшее неподалёку кресло. У него здесь осталось незаконченное дело.
Её звали Катрин. Невысокая, что ей конечно в большинстве случаев не нравилось, но против материнских генов не попрёшь. Копна шоколадных волос была постоянно заплетена в маленькие афрокосички скрепленные в районе затылка фиолетовой резинкой-пружинкой. Любила балетки и туфли на небольшом каблуке; на руках носила звенящие при резком взмахе браслеты. Ей было далеко за тридцать. Любила кошек и столь же сильно ненавидела запах бензина. Ходила на давно приевшуюся работу в редакции, всё не находя в себе силы бросить и найти что-то лучше. По вторникам после обеда ходила в расположившуюся за углом кофейню, где симпатичный парнишка моложе неё самой примерно лет на десять делал скидку, как-то по особенному вырисовывая заглавную букву её имени на крафтовом стаканчике кофе. Катрин никогда не интересовало ни его имя, ни номер телефона, но сам факт выделенного внимания грел душу и заставлял зардеться маком.
-Хорошего дня, Катрин! - Простая вежливость каждого кто крутиться подобно белке в колесе в сфере обслуживания вскоре забывается, вновь возвращая в ту самую серость из которой ты выпорхнул подобно бабочке.
-Спаси-и-ибо! - Женщина тянет гласные, стараясь быть похожей на тех беззаботных девушек из "Дрянных девчонок", чья проблема - капитан местной команды.
Не получается.
Домой идти не хотелось. Коротать ещё один день за рабочим столом в ожидании должной мотивации для работы - тоже. На удивление, ноябрь решил ослабить тучные клещи и впустить в город немного солнечного света. Чем непременно решила воспользоваться Катрин. Парк. Вот что нужно утонувшему в серости однообразных многоэтажек и тонне абсолютно ничего не стоящей рекламы редактору.
По своей сути парк представлял собой лесной массив со множеством протоптанных давным-давно тропами. При должном воображении, или имея при себе карту местности, можно было сравнить дорожки с маленькими ручейками, стекавшимися в центр, где располагалось небольшое озеро с прилетавшими ненадолго, чаще всего до наступления холодов, утками. Пару лет назад какой-то урод, решивший поиграть в местного лесничего, попытался перестрелять всех птиц, и, по воле случая, случайно зацепил маленького мальчика. Пуля лишь пропорола штанину, чудом не задев кожу ребёнка. Такой был скандал...
Несколько месяцев назад, увлёкшись очередной обречённой на полный провал идеей, Катрин начала бегать. Подойдя к этому занятию основательно: купила тёмно-синий спортивный костюм с каким-то принтом в виде маленьких белых треугольников в районе икр, а так же кроссовки. Сначала бегала по несколько раз вокруг дома, но поняв всю бессмысленность занятия, проложила небольшой маршрут по парку включавший в себя подъём на мост тянущийся до заброшенного завода по производству керамических изделий. Конечно, долго это не могло продолжаться. Через пару месяцев Катрин надоело вставать в семь утра, поэтому спорт был со спокойной душой и чистой совестью похоронен на верхней полке шкафа.
-Смотри куда прёшь! - Из потока мыслей её выдернул проскочивший мимо на горном велосипеде какой-то мальчик лет двенадцати. Погудел клаксоном и свернул направо.
Отлично.
Неловко затормозив на развилке, женщина в смятении потеребила ворот пальто. Выбирать тропу совершенно не хотелось. Однако, налетевший откуда-то ветер гнал идти налево, проникал под одежду и жалил морозными иглами беззащитную кожу. Стоять на месте больше не было сил, как и идти против ветра.
Постепенно на тропинке стал попадаться щебень и тёмно-серый гравий. Чем дальше Катрин шла, тем яснее понимала, что движется в сторону развалившейся фабрики, а значит, к асфальту. Высокие деревья давили, а голые ветви скрипели под напором холодного северного ветра. Тёмные корни деревьев извивались подобно лианам и часто путались под ногами. Проломившие кое-где асфальт, они кровеносными сосудами разбегались по дорожкам, превращая их в крошево.вались подобно лианам и часто путались под ногами. Проломившие кое-где асфальт, они кровеносными сосудами разбегались по дорожкам, превращая их в крошево.
Из редко пролетавшие птицы не издавали ни единого звука. Создавалось впечатление, что глухая тишина абсолютно везде, а в мире кроме тебя одного никого нет и не будет.
Одиночество накатывало волной и било по щиколоткам колючим ветром.
Асфальтовая дорожка круто сворачивала вбок, выводя прямиком на широкий мост из коричневого кирпича. Если смотреть с моста, то можно было не заметить людей, выходящих прямиком к нему из-за плотно расположенных друг к другу высоких кустов бузины. Катрин передернулась от холода, твёрдо решив, что только взойдёт на мост и повернёт обратно в сторону кафе и симпатичного парнишки-бариста. Ускорившись, она на мгновение прикрыла глаза от мигнувшего будто бы на прощание солнца, а когда распахнула их вновь, то увидела высокого, тучного телосложения мужчину. Он сидел на корточках и что-то увлечённо разглядывал под опорой моста.
Женщина в замешательстве остановилась. Она была уверена, что никого кроме неё здесь нет, и что бояться ей абсолютно нечего. Пока правая рука лихорадочно искала в сумке что-то чем можно защититься(дурацкий газовый баллончик остался дома на тумбочке у выхода!), Катрин пыталась понять на что такое белое смотрит мужчина.
Какой-то неровный небольшой белый овал, с уходящими в сторону нитями. Из-за бузины было плохо видно, но ей показалось, что она увидела ярко-оранжевую куртку. Да! Это точно она!
Яркая, вырвиглазная куртка.