Горюшко ты моё, что ж ты взгляд от леса темного оторвать не можешь?
Все смотришь и смотришь, на меня совсем внимания не обращаешь. Глаза твои темные печалью полнятся, пока лютует за окном февраль. Смеётся над нами, снег в окна кидает, скоро не выйдем с тобой никуда. Дай поглажу тебя по вихрам седым, да накормлю щами вкусными.
Горюшко ты моё, лес то в ответ на тебя таращиться, тянет ветви свои к дому нашему. Слышу, как зовёт он тебя даже зимой этой снежной, и чувствую тоску твою страшную.
Верно говорят - сколь волка не корми, а он все таращить в лес будет.
Ты кушай щи, горюшко мое, а я пока повспоминаю, хоть как-то заглушу вой метели, что за стенами нашего домика угомониться всё никак не может..
Помнишь, как встретились мы с тобой на поляне лесной? Тогда кудри у тебя будто воронье крыло были, а глаза лесными омутами сверкали. Как глянул ты на меня, так все, пропала я тогда, деваха молодая. Лукошко с ягодами уронила, а ты мне начал помогать собирать их, смеялся всё, рассказывал про лесных зверей и обитателей. Много и интересно рассказывал, и голос твой сладким мёдом мне на душу тёк. Уже тогда я была готова тебе женой стать, но сёстры твои, видать против были.
Выскочили из леса, да закружились вокруг нас в хороводе!
До сих пор помню, как мне страшно было!
Сёстры все твои были с бледными лицами, перекошенными от злости, волосы длинные по земле волочились, и пальцы у них длинными когтями заканчивались. Всё уже становился их хоровод, шипели они тебе что-то своими словами мне непонятными, а ты только пальцы в кулаки сжимал. И когда сёстры твои совсем близко подошли, так на них рявкнул, что вмиг этот хоровод разлетелся в стороны!
Я, конечно, лукошко своё подхватила, да дёру в сторону дома дала. Ещё не хватало, чтобы меня твои сёстры за космы оттаскали за то, чего не было и в помине!
Ничего я отцу и матери не сказала, уже дома поняла, как бы это неловко звучала - повстречала парня посредь леса, да ещё и в хороводе со злыми бабами побывала! Вот отец бы меня за косы оттаскал бы в первую очередь! Но взгляд твоих глаз тёмных всё никак не могла из памяти изгнать, хотя понимала - шибко разные мы, никак нам вместе не быть.
День за днём проходил, а мне словно свет не мил стал. Хотелось мне на ту поляну сходить. да снова тебя повидать, хоть парой слов перекинуться! Но мать меня со двора не пускала, словно чувствовала что-то, может вид мой мечтательный и печальный материнское сердце тревожил? Это только сейчас я понимаю, что вряд ли я бы тогда из леса обратно к родным вернулась…
А на седьмой день, едва солнышко поднялось, да землю лучами своими приласкало, разгоняя предрассветный сумрак, а у нашего двора уже всадник гарцевал на вороном коне. Да на таком коне, коего у нас никогда в деревне не видывали! Словно знатному господину он принадлежал, ни в какое сравнение с нашими клячами он не шёл! Мать то первая из дома выскочила, когда незваный гость в ворота постучал, руками всплеснула, всполошилась, глядя на твой камзол серебром расшитый, и отца позвала. Засуетились мои родители, встречая важного гостя, мы ведь семья простых людей, никогда к нам такие не жаловали!
Спрыгнул ты с коня, отцу и братьям мои руки пожал, а матери в подарок маленькую серебряную брошку преподнёс, а потом и сказал, зачем явился - свататься к дочери единственной приехал. И как бахнул ты мешок перед родителями, говоря, что вот мол выкуп за такую девушку прекрасную!
Я за всем этим в окно наблюдала, сердце словно сумасшедшее в груди билось, всё никак я поверить не могла в то, что это на самом деле происходило! Родители, конечно, сами такого не ожидали, но и перечить поначалу не стали. Усадили меня за печкой, а гостя дорого за стол, чтобы завтраком накормить, та повели разговор о нашем с тобой будущем супружестве.
Ты тогда сразу сказал - жить будем в доме у леса, что пустует уже несколько лет. Перед свадьбой приведёшь ты его в порядок, всё чин по чину сделаешь, чтобы не стыдно было жену свою туда принести. Промышляешь ты охотой, да скорняжеством, а такой мастер всегда в деревне пригодиться, тем более что у нас скорняка давненько уже нет. А уж если выкуп за невесту мал, то пока он дом в порядок приводит, то принесёт ещё шкур, да самых лучших. Родители мои тогда в мешок заглянули и ахнули, увидев шкурки, что были выделаны, и ничего против больше не имели.
Пускай отец мой суров был, но такого упустить не мог, тем более видел по моим щекам румяным, что совсем я не против такого союза, вот и не собирался палки в колёса вставлять. Но постановил - пока не было свадьбы, невеста должна в отчем доме жить, а остальное на совести жениха уже.
Конечно, согласился ты, а когда из дома выходил, оглянулся, глянув на меня, и меня словно водой горячей окатило!
А свадьба у нас какая была! Вся деревня гуляла! Не поскупился ты на неё, угощений даже каких-то вычурных привёз, сестёр своих позвал. Пусть и ворчливы твои сестрицы были, а всё равно явились, и удалось мне с ними нормально поговорить. Ворчали они конечно, но по голове меня ласково гладили, улыбались, и как-то с грустинкой смотрели.
Молодая я была, глупая, не понимала я всего тогда ещё…
Да и всё равно мне было! Губы твои, объятия жаркие - разве было мне дело до другого? Всё равно мне было на то, что болтают в деревне про тебя, что по несколько дней ты мог в лесу пропадать, ведь всё равно ты ко мне возвращался. А я старалась сделать всё. лишь бы тебе хорошо, да уютно было в нашем доме у леса.
А помнишь, как цветы ты мне каждую весну приносил? Огромные, белые, пушистые, будто ресницы и приносил целую охапку. Никто в деревне таких цветов никогда не видывал, и стояли они долго, почти до середины лета, а потом закапывала я их в нашем огороде, и урожай был на загляденье! Ни разу мы друг другу злых слов не говорили, всегда находили слова, чтобы уладить недопонимание, что между нами могло возникнуть.
Трое сыновей у нас с тобой родилось, таких красавцев вырастили! Жалко только, что разлетелись наши соколики, судьбу свою в разных местах нашли, и что навещают нас так редко…
Слышишь? Вроде спокойнее стало на улице.
Жизнь наша прошла, и мы вместе с тобой были. Шестьдесят счастливых лет нам судьба отмерила, и спасибо тебе за это! Надеюсь и тебе хорошо со мной было, что не вернулся ты в свой настоящий дом, не оставил меня одну.
А знаешь, думаю я иногда - как бы мне хотелось поглядеть, где ты жил до встречи со мной! И сестёр твоих повидать бы, ведь со свадьбы мы с ними так больше и не виделись никогда, только подарочки друг другу передавали.
Совсем за окном стихло, ясный денёк завтра будет, наверное.
Жаль, что совсем сложно ходить мне стало, грызёт боль мои ноги. Тело уже одряхлело, да волосы у меня уже не мои шикарные косы, что ты мне так заплетать любил…
Что ты хочешь? Смотришь на меня глазами своими потускневшими, улыбаешься, да руку тянешь свою мозолистую? Хочешь, чтобы пошли мы с тобой куда-то? Подожди, дай хоть шубку на плечи накину. Пускай и полиняла она уже, да вот только твой этот подарок, не могу никак с ней расстаться.
Ох ,сколько же снега намело!
Но снег тебя не пугает. Крепко держишь меня за руку, но идёшь первым, дорожку мне протаптывая в снегу. И идём мы к лесу с тобой. Неужто решил ты меня к себе домой провести? Время уже пришло, видимо, и рада я тому, что вместе мы с тобой этот путь пройдём! А вот и кромка леса.
Постой!
Дай на дом наш погляжу, что столько счастья видывал. Пускай и неказистым он совсем стал - куда нам за ним ухаживать, сил то уже почти не осталось. Зато погляди, как окошки теплом светятся, столько любви нашей он в себя впитал!
Постой!
Дай мне ещё минутку, воздухом морозным надышаться.
Теперь идём. Любопытно мне на твой дом настоящий поглядеть, ведь успеем мы? Странно, что снега всё меньше и меньше, а боль ,что в ноги мои впивалась пару лет последних, меньше ощущается! Диво какое! И плечи твои распрямляются, и седые кудри твои тёмным цветом наливаются! И всё быстрее мы идём, почти на бег переходим, и чувствую я, как по спине меня мои косы хлещут! Как же хорошо то! И смех сестёр твоих слышу, наконец мы к ним в гости пришли!
Не в гости?
Здесь останемся? Прожили мы там жизнь свою, теперь тут продолжим? Тогда пусть у наших сыночков всё хорошо будет! Обещаешь?
Привёл ты меня на полянку мне знакомую, и вокруг весна буйствует, будто и не было этой тяжелой зимы! И ты, словно года все прожитые сбросил, мне улыбаешься, глазами своими сверкаешь, а потом подхватываешь и кружить начинаешь! А я смеюсь, чувствуя. как расплетаются косы мои, и вижу, как сёстры твои с радостными лицами вокруг нас хоровод своё завели.
Какое же ты горюшко, раз ты моё счастье!
КОНЕЦ
