«Мадам Бовари» Антона Федорова в театре «Маска»
Театральное агентство Леонида Робермана «Арт-Партнер» выпустило на сцене театра «Маска» (новая сцена МДМ) спектакль Антона Федорова «Мадам Бовари» по мотивам романа Флобера. Получилась сатира на русских, мечтающих о красивой французской жизни. На премьере побывала Марина Шимадина.
Этого события театралы ждали с особенным нетерпением: Антон Федоров — явный лидер молодого поколения режиссеров, работающих в России. Ученик Юрия Погребничко, он начинал в его театре «Около дома Станиславского», много работал в регионах — Воронеже, Пскове, Казани, Альметьевске и т. д., а его спектакли уже собрали урожай «Золотых масок». Москвичам он больше известен по постановкам в бывшем «Гоголь-центре» («Петровы в гриппе», «Буковски»), а после его закрытия — в находящемся совсем рядом камерном пространстве «Внутри». Здесь идет один из лучших, на мой взгляд, его спектаклей «Где ты был так долго, чувак?» с Розой Хайруллиной в образе Чебурашки.
Год назад Федоров возглавил новосибирский театр «Старый дом», сменив на этом посту Андрея Прикотенко, перешедшего в «Красный факел».
Оба режиссера довольно вольно обошлись со скандальным произведением Флобера. Прикотенко сосредоточился на линии мужа Эммы Шарля, которого блестяще играет Александр Семчев, сократив до минимума роль главной героини в исполнении Александры Ревенко. Федоров же почти вовсе отказался от текста, пересказывая сюжет на том птичьем языке междометий, вздохов, шепотов и разнообразных цитат, что так хорошо знаком его поклонникам. Но, скажем, в «Чуваке» порубленная в мелкую окрошку (а вернее, в борщ, ставший одним из ключевых образов спектакля) речь героев создавала образ родного коллективного бессознательного. Там любая интонация, фраза, афоризм, строчка из песни узнавались «с одной ноты» — настолько вся эта российская безнадега, где муж вечно пьет или сидит, а жена его безропотно ждет, вшита в нашу подкорку.
В «Мадам Бовари» Федоров попробовал применить этот прием, напротив, на отчуждение. Когда наши артисты пытаются подражать французам, обычно получается плохо. На этом курьезе, доведенном до гротеска, собственно, и построен спектакль. Нежная Эмма (ее играет занятая и в «Чуваке» Наталья Рычкова) тут проживает где-то в хрущевской «панельке», но мечтает о красивой французской жизни. Как и пушкинская Татьяна, она пребывает в мире любовных романов, предпочитая не замечать грубой действительности. По ночам она лихорадочно листает потрепанную уже книгу, свой фетиш, млея от нездешних имен, и сама старается вставлять в речь побольше иностранной лексики. Но почему-то и остальные герои спектакля говорят на смеси «французского с нижегородским». И смесь эта, надо сказать, ядреная. Тут каждый упражняется в меру свой испорченности, коверкая оба языка. Франкофоны, возможно, смогут более тонко оценить игру слов помимо «читасьон» и «спасибле», а прочим остаются фразочки вроде «фюзеляж на абордаж», «фритюр от кутюр», «разлагайтесь поудобнее», ну и так далее.
Спектакль решен в жанре фарса или даже гиньоля — с фриковатыми образами-масками, марионеточной утрированной пластикой и педалированием, как сказал бы Бахтин, материально-телесного низа. Муж Эммы Шарль у Семена Штейнберга получился наиболее человечным из всех персонажей. Простой врач, он не хватает высоко, но искренне любит жену, хотя и не удовлетворяет ее в постели и мгновенно засыпает после минутной возни на узкой тахте. «Что за херня? А где блаженство, страсть и упоение?» — по-русски скажет Эмма после первой брачной ночи. Связи на стороне тоже не принесут ей вожделенного счастья. Ее первый любовник Родольф (Артур Бесчастный) — карикатурный мачо, под конец зачем-то изображающий Ван Гога с отрезанным ухом («Просто отит»,— сообщает он без паузы между словами, показывая на повязку на голове). А второй, изломанный и жеманный Леон (Сергей Шайдаков),— шарж на мима из ярмарочного балагана. В семье вообще ничего хорошего: свекровь (Ольга Лапшина) — словно вырубленная из камня женщина, что коня на скаку остановит и за словом в карман не полезет. А дочь Эммы играет актриса-лилипутка Анна Никишина, что объясняет отвращение героини к собственному ребенку.
В воображаемом мире Эммы на заднике красуются сады и озера, гремят салюты, карета ездит сама по себе и записывает происходящее в ней на видео, а на большом изогнутом экране справа остроумная анимация Нади Гольдман демонстрирует то, что уж никак нельзя показать на сцене. Но когда настает час расплаты, неудавшейся француженке приходится вернуться в реальность — вместо идиллических пейзажей на экране возникают скучные серые многоэтажки. «Че ты кудахчешь? Ты же русская, ну и говори по-русски»,— грубо одергивает ее приблатненный делец Лере (Рустам Ахмадеев) и протягивает постановление Хамовнического суда об аресте имущества за долги. Тут в спектакле интонация резко меняется, и наступает драма с натуралистичной сценой отравления Эммы. Но беда в том, что за два часа ты настолько устаешь от однообразного фарса, что уже не можешь переключиться в другой регистр восприятия и начать сочувствовать персонажам, которые все это время были комическими масками.
Подробнее о спектакле: https://bovary-teatr.ru
источник: https://www.kommersant.ru/doc/6467213