- Овеченька! Завтрак готов!
Маленькая Овечка распахнула глаза, немного помедлила и сладко потянулась.
- Иду! — Откликнулась она на мамин зов, откинула одеяло и спрятала изящные ножки в пушистые мягкие тапочки. Весело подпрыгнув, встала с кровати, старательно расчесала и пригладила все свои кудряшки сосновым гребешком и быстренько побежала на кухню.
За аккуратным столиком уже собралась вся овечья семья: Мама, Папа, маленький Яша-Ягняша и братец Барашек.
- Садись скорее, а то аромат улетит.
Овечка поспешила за стол. Перед ней, благоухая, расположилась манящая охапка свежих трав и цветов. Сладкие медовые, свежие, как утренний луг, терпкие, как осенние листья, теплые, как летняя дорога, и водянисто-прохладные нити ароматов переплетались в волшебный узор. Овечка блаженно закрыла глаза и медленно, осторожно и с наслаждением вдохнула это чарующее душистое плетение.
- Ах!.. — сладко выдохнула она и принялась с аппетитом завтракать.
- Сегодня отличный день для сбора солнечных бусин, — сообщил Папа, разделавшись со своей порцией и прихлебывая сладкий лесной чай, — мы с Барашком отправимся в Лес, вернемся после полудня.
- А мне с вами можно? — Робко спросил Яша-Ягняша.
- Нет, малыш, — мягко ответила Мама, — ты пока будешь помогать нам с Овечкой распутывать сонные нити.
Яша заметно приуныл.
- А потом нам понадобится твоя помощь, — добавила Мама, загадочно подмигнув малышу. Тот оживился:
- Правда?
Мама кивнула. У Яши заблестели от радости глазки, он с нетерпением заерзал на стульчике и спешно допил молоко из большой кружки. Овечка с умилением смотрела на младшего братишку: какой же он еще малыш! Будто легкое облачко, заигравшееся с утренним туманом и случайно залетевшее в дом.
- Ну, пора за дела, — сказал Папа, вставая из-за стола и довольно потягиваясь, — Бараш, идем. Овечка, — обратился он к дочери, — если управишься пораньше, приходи помогать: чую, бусин сегодня будет очень много!
- Хорошо, — улыбнулась Овечка, помогая маме убирать со стола.
Когда с посудой было покончено, можно было взяться за дело — распутывать сонные нити. Это очень важное и ответственное дело, но очень уж утомительное, и Овечка ждала, когда можно будет выбежать на улицу и помчаться вслед за Папой и старшим братом в Лес.
- Так-так, — приговаривала Мама, поправляя сонную пряжу, которую с серьезным видом, бережно и крепко держал маленький Яша. Она распутывала и скручивала нежно-нежно тонкие едва видимые в полумраке домика сонные нити. Они были похожи на паутинку, только более блестящие. И нужно было обязательно расправить их, разровнять, разгладить каждую. И делать это нужно, ни о чем не думая — вот это для Овечки самое сложное. В ее кудрявую голову все время лезут какие-нибудь интересные мысли: почему закат оранжевый, а рассвет — розовый, почему пионы не бывают синими, а васильки — бывают, и почему луну иногда видно днем, а звезды — никогда?
- Овеча, — послышался укоризненный голос Мамы. Овечка посмотрела на нее, потом на нити, которые распутывала: вокруг них стали виться еле заметные клубы тумана, налипая на нить будто капельки росы, отчего она становилась косматой и тяжелой, рискуя порваться.
- Ой… — Овечка испуганно выронила нить, отряхнула копытца, затем нежно взялась снова за нитку и легонько, чтобы не спугнуть, разгладила кудлатый участок, напевая тихую, только ей одной известную песенку. Не сразу, но нитка поддалась, успокоилась, расправилась.
- Я понимаю, тебе очень трудно, — сказала Мама, когда Овечка справилась со своей оплошностью, — но это очень важно, чтобы нити оставались чистыми — тогда ни одна нотка колыбельной не будет фальшивить, а сны будут ясными и красивыми.
Овечка кивнула и сосредоточенно продолжила важное дело.
- Ну все, можешь идти за бусинами, дальше я сама, — сказала Мама чуть позже. — Яша, — обратилась она к малышу, — мне нужны искорки смеха и несколько солнечных зайчиков. Справишься?
Яша-Ягняша от восторга запрыгал, стуча маленькими копытцами по деревянному полу, заливисто захохотал и погнался за ближайшим солнечным зайчиком, который уже дразнил его, подрагивая на полу у ножки стола.
А Овечка поспешила выйти на улицу. Из дома слышался звенящий колокольчиком смех младшего брата. Солнце грело кудрявую шерстку Овечки, а тропинка за калиткой так и манила в путь. Овечка не стала заставлять ее ждать и поскорей засеменила вперед тонкими ножками.
Лес обнял ее прохладой, тишиной и сумраком. Овечка громко и вкусно вздохнула, пропуская сквозь себя гладкий лесной аромат, и побрела по пятнистой от солнечных бликов тропинке. Над ней, проходя сквозь древесные кроны, соломенной россыпью переливались лучи. Овечка разглядывала каждый, трогала их копытцами, слушая едва слышную солнечную музыку, которой подпевали голоса птиц. Она улыбалась и собирала в кармашек их звонкие трели — потом пригодятся для колыбельного полотна.
Вскоре Овечка смогла различить и голоса братца и Папы.
- А вот и я! — весело объявила Овечка, выныривая из кустов можжевельника на залитую солнцем лужайку. Папа с Барашком уже собрали целую россыпь солнечных бусин. Они выискивали их в высокой траве, в каплях росы и цветочного нектара и складывали в большие хрустальные чаши.
- Приветушки! — отозвались Папа с Барашком, — давай помогай, видишь, как сегодня их много.
- Не то слово! — подтвердила Овечка, с восхищением глядя на горы ярких светящихся бусин.
Собрав две полные чаши, они стали бродить по Лесу, выискивая самые красивые и удивительные мелочи вокруг. Собирали древесные полутени, блики поющего ручья, лоскутки теплого ветра, сосновую тишину и осиновый шепот. А еще — Папины загадки, Барашкины шутки и Овечкины сказки, щедро сдобренные беличьим цокотом и небесной лазурью.
- Уф! — сказал Папа, потягиваясь всем телом в разные стороны, — хорошо потрудились, урожайный выдался денек!
Овечка с Барашком весело переглянулись.
- Наперегонки?
- Наперегонки!
И помчались, обгоняя друг друга. Папа тем временем неторопливо, стараясь не расплескать и не рассыпать все то, что насобирали за день, побрел вслед за беззаботными детьми. И улыбался, глядя на них: не скоро еще придется ему доверить ценный груз этим непоседам! Наэлектризуют ведь, и пропал тогда весь урожай.
Дома их уже ждала Мама с обедом и полной банкой искорок смеха, тщательно перемешанных с солнечными зайчиками. Довольный Яша подпрыгивал рядом, гордясь своей усердной работой.
После обеда, душистого и сытного, семья разложила на столе все, что собрали Барашек с Папой и Овечкой, Яшкины смешинки, сдобренные солнышком, добавили Мамину нежность и небольшую миску лунных жемчужин, собранных еще на прошлой неделе, когда над Лесом взошла полная луна. Солнце уже клонилось к закату, Папа легонько тронул медные нитки лучей, выбрал самые крепкие и принес к остальному урожаю. И семья овечек, тихонько напевая, принялась плести полотно колыбельной, нанизывая на сонные нити то солнечные бусины, то лунные жемчужины, то звездный отблеск, то птичью песню, то шутку, то сказку… так они плели осторожно, аккуратно, то улыбаясь, то мечтательно закрывая глаза, пока солнце не укатилось за кроны деревьев, уступив место голубоватому сумраку, одетому в мягкий вечерний туман.
Встав из-за стола, Папа собрал по углам тихий сверчковый стрекот и разбросал равномерно по всему полотну.
- Нууу! — довольно произнес он, — знатная колыбельная вышла! Убаюкала бы даже Кита! Вон, Яша уже зевает, а, Яшка-Ягняшка?
Овечка тихонько захихикала. Ей тоже очень нравилась новая колыбельная: красивая, узорчатая, звонкая, вся переливалась, как драгоценное снежное покрывало, усыпанное самоцветами, сияла тишиной, нежностью и прохладой. Семья бережно вынесла полотно во двор и тщательно расправила его, уложив на мягкие луговые травы.
- Ну вот, — сказал Папа, глядя на тонкое, почти прозрачное полотно, усыпанное замысловатыми узорами, — теперь она отлежится, напитается вечерней росой, поднимется вместе с вечерним туманом.
- А потом, — подхватила Мама, — она укроет весь лес, до самых горизонтов, и каждый сможет найти в ее узорах себе сон по вкусу.
Овечки еще немного полюбовались полотном колыбельной, потом Мама подхватила сонного Яшу, Папа снова довольно потянулся во все стороны, а Овечка с Барашком отправились прогуляться перед ужином.
- Интересно, — сказала Овечка вприпрыжку, — какой сон себе выберет Кит из нашей колыбельной?
Перед ней по тропинке скользили две длинные тени, одна из которых тоже все время подпрыгивала.
- Никакую, — отозвался Барашек.
- Почему нет? — удивилась Овечка.
- Потому что Кит никогда не спит. Не нужны ему сны, — пояснил брат.
Овечка остановилась от удивления и, распахнув глаза, уставилась на него.
- Никогда не спит? То есть, совсем?
- Да.
- Не бывает так. И Папа сказал, что наша колыбельная может убаюкать даже Кита. Значит, может?
- Нет. Невозможно, — строго возразил старший брат, — Кит никогда не спит, его никакой колыбельной не убаюкать.
- Совсем-совсем никогда не спит? — не унималась Овечка.
- Совсем. Ладно, я пойду в Заячью деревеньку, ты со мной?
- Нет… — Овечка в задумчивости попрощалась с братом и побрела восвояси. Подпрыгивать больше не хотелось: Кит и его сон заняли все ее мысли. Она даже не заметила, как дошла до огромного старого дуба. Остановилась под ним, опустилась на траву и прислонилась к его теплой шершавой коре.
- Подумать только: никогда не спать. Да разве так бывает?
- Бывает, — послышался голос откуда-то сверху. Овечка подняла взгляд и увидела в ветвях пушистый рыжий хвост.
- Здравствуйте, — робко сказала она хвосту, — простите, я Вас не заметила.
- Ничего, — отозвался хозяин хвоста, изящно качнув им, — я даже рад, что ты пришла: у меня настроение с кем-нибудь поболтать.
Хвост исчез. Вверху зашуршали листья, и спустя мгновение, скользнув рыжим отблеском по стволу дуба, рядом с Овечкой появился Тот Самый Кот.
- Здравствуй. — Ответил он на ее приветствие. Овечка робко кивнула.
- Так что там ты говоришь? Невозможно не спать?
- Да! — с жаром откликнулась Овечка. — Нам Папа сегодня сказал, что наша колыбельная убаюкает даже Кита, а братец Барашек говорит, что это невозможно, потому что Кит никогда не спит.
- Именно так, — мягко подтвердил Кот.
- Но разве можно — совсем не спать?
- Как видишь…
Овечка не унималась:
- Но почему?
Кот потянулся, выставив вперед лапы, прогнув до самой земли спину и выгнув пушистый хвост.
- Этого никто лучше него тебе не расскажет, — сказал он.
Овечка от досады нахмурилась.
- Солнце почти село, — заметил Тот Самый Кот и блаженно прищурился последним лучикам рыжего солнца. — Тебя, может быть, прррроводить?
- Благодарю, — сказала Овечка вставая, — здесь не далеко, я добегу.
- Мррррну как знаешь, как знаешь… — улыбнулся Кот. Овечка сделала изящный реверанс, Кот галантно поклонился и стал смотреть вслед убегающей кудрявой малышке, озадаченной, казалось, даже больше, чем прежде.
На развилке у Заячьей деревеньки ее встретил Барашек, и вместе, уже в сумерках, они вернулись домой.
Первый ночной ветерок плеснул в окошко сладкий аромат грядущей ночи. Мама и Папа вышли к нему навстречу, проведали полотно и встретили загулявшихся малышей. Стол уже был накрыт к ужину, и маленький Яша, не дождавшись старших, хрустел овсяным печеньем, прихлебывая теплое молоко.
После ужина Папа принялся за книгу загадок, Мама уложила Яшу и села вязать новые сонные нити, а Барашек с Овечкой стали собирать из кубиков замок с башенками.
- Пап, — вкрадчиво спросила Овечка, — а правда, что наша колыбельная может Кита убаюкать?
- Что? А, нет, конечно, — отозвался Папа, и снова погрузился в книгу.
- Но как же так? Не может такого быть: наши колыбельные всех убаюкивают, для того и плетем.
- Да так, — ответил Папа, не отрываясь от книги, — просто Кит никогда не сипт.
- Я же тебе говорил, — подтвердил Барашек.
- Но почему?
Папа, не отрываясь от книги, пожал плечами.
«Не спит!» — эта мысль не отпускала Овечку. Она думала об этом, пока они с братцем убирали кубики, пока расчесывала свои кудряшки перед сном и никак не могла перестать думать даже лежа под одеялом.
- Бараш! — позвала она старшего брата.
- М? — сонно откликнулся тот.
- А ты Кита когда-нибудь видел?
- Видел.
- Какой он?
- Ну… Сложно сказать. Я только издалека видел.
- А где он живет?
- Там, за тем краем Леса, за скалистым берегом, в Море.
- Прямо в Море? — Овечка даже приподнялась над подушкой от неожиданности.
- Ну да.
- Вот это да! — вздохнула Овечка, кладя голову на подушку, — в Море… и никогда не спит! Вот бы спросить, почему…
Барашек не отозвался: он уже сладко сопел, встречая первый сон.
Овечке не спалось. В ее кудрявой голове совершенно не укладывалось, как это так: никогда не спать. Устав от раздумий, она поняла, что мысль эта гораздо сложнее и интереснее синих пионов и розового рассвета, а значит, ей будет невыносимо сложно завтра расправлять сонные нити для новой колыбельной.
Она вздохнула и посмотрела в окно: над лесом молча дремал месяц. «Что ж, иначе эту мысль мне не унять...» — подумала она, потянулась в окошко, покрепче ухватилась за тонкий лунный рог и выпрыгнула высоко над лесом. Овечки часто так делают: если кто-то никак не может найти в полотне колыбельной свой сон, они прибегают, чтобы помочь убаюкать бедолагу. Но сейчас она бежала не на зов (сплетенная накануне колыбельная и впрямь была чудо как хороша!), а сама, целенаправленно, потому что уж очень хотелось спросить.
Она пробежала над лесом, перепрыгнула высоченные скалы, отделявшие Лес от Моря, и плавно опустилась на каменистый берег.
«Где его здесь искать?» — подумала она, вглядываясь в гладкий, как сонная нить, горизонт. Море тихонько шелестело у ее ног, да так ласково, что Овечка на секунду отвлеклась от Кита и подумала, что стоит набрать этого шелеста для следующей колыбельной.
- Хоть не зря будет моя прогулка, — сказала она вслух сама себе, как вдруг увидела, что горизонт слегка пошатнулся. Что-то встревожило его, ну прямо как ее мысли во время работы сегодня утром.
- Это, наверное, Кит… Кит! — робко крикнула она, и ее тоненьки голосок полетел, подхваченный ветром, словно поземка, по морской глади.
Но все снова стихло. Овечка расстроилась. Потом глянула на прибой перед ногами, тряхнула кудряшками и принялась собирать шелест волн, бегающий по игриво шипящим камушкам.
«Наверное лучше будет собрать еще и лоскуты соленого ветра с воооон той скалы вдали от берега».
Она спрятала морской шелест за пазуху, разбежалась как следует и прыгнула на скалу между берегом и горизонтом. Оглядевшись, Овечка принялась собирать соленые лоскуты морского ветра. Это было не очень удобно: скала под ней была гладкой и мокрой от волн. Как вдруг…
- Пффффффффффф!
Огромный фонтан брызг взметнулся в звездное небо прямо перед ее носом. От неожиданности Овечка отпрянула, поскользнулась и шлепнулась на спину, едва не рассыпав собранные лоскутки.
- Что это было? — с любопытством прошептала она, ничуть не испугавшись. Скала под ней не то колыхалась от волн, не то из-за волн лишь казалось, что скала под Овечкой качается.
- Кто ты? — вдруг услышала она низкий добрый голос совсем рядом.
- Я? Овечка, — отозвалась Овечка, — я помогаю уснуть, — зачем-то дополнила она. Все же и так знают, что овечки плетут колыбельные и лучше всех убаюкивают тех, кто не может уснуть. Голос под ней озадаченно и протяжно промычал, видимо, обдумывая то, что она сказала.
- А ты? Кто ты такой? И, главное, где? — огляделась Овечка, пытаясь понять, откуда голос.
- Я — Кит, а ты стоишь на моей голове, отозвался голос.
«Ничего себе», — подумала Овечка, — «вот это удача, не зря прискакала так далеко!»
- Здравствуй, Кит! Прости, пожалуйста, не хотела тебя разбудить, я не знала, что это ты. Думала, это просто скала посреди моря.
Она легонько оттолкнулась копытцами от мокрой «скалы» и перепрыгнула на серебристое облачко, так кстати проплывавшее мимо.
«Скала» тем временем повернулась, и Овечка увидела огромный любопытный глаз на ней, а далеко позади — легкий всплеск огромной лопасти: это был хвост Кита.
- Ты меня не разбудила, — отозвался добрый голос, — я никогда не сплю.
- Почему? — в нетерпении перебила Овечка, но подумала, что это очень невежливо и смутилась. Кит плавно всколыхнул волны хвостом. Наверное, он улыбался.
- Я утону, если засну. — просто ответил он.
Овечкиному удивлению не было предела. Как же так? Кит вынужден никогда не спать, просто чтобы не тонуть? Это же несправедливо. Это же глупость какая-то!
- Значит… значит, если наша овечная колыбельня коснется тебя, то ты… — она не смогла договорить и застыла в ужасе.
- Вовсе нет, — успокоил ее Кит, — наоборот, я очень люблю ваши колыбельные. Сегодняшняя получилась очень красивой.
Овечка надулась от гордости и будто стала еще кудрявее. Но спохватилась:
- Простите, пожалуйста, что я пристаю с расспросами… но как это так — никогда не спать? Разве же это возможно? Не видеть снов… Не отдыхать в конце концов?
Кит долго и шумно выдохнул, разбрызгав над собой новый фонтан. Овечка невольно отпрянула, но ее облачко не шелохнулось и лишь тихонько подплыло к Киту чуть сбоку.
- Я отдыхаю, когда слушаю колыбельную, которой ветер укрывает лес. Я раньше думал, что это ветры сплетают ее полотно. Такое красивое… А теперь я знаю, что это ты.
- Не только я, — смущенно поправила его Овечка, — вся наша семья: Мама, Папа, братец Барашек и маленький Яша-Ягняша. И я.
Кит громко и радостно фыркнул: он был очень доволен встречей с Овечкой.
- Передавай большое спасибо всей своей семье, это очень здорово, что вы создаете такую красоту! Она укрывает все Море, как одеялом, успокаивает его буйные волны, и весь наш подводный мир отдыхает, купаясь в красивых грезах и ярких мечтах. Можешь рассказать, как вы создаете такое тонкое, такое волшебное полотно с такими удивительными узорами? Если это, конечно, не секрет.
- Нет, не секрет, — улыбнулась Овечка, — но это сложно, хотя и очень увлекательно.
Она поерзала, устраиваясь поудобнее на своем облачке. — Сначала Мама бережно собирает сонную пряжу. Потом мы ее распутываем и плетем тонкие сонные нити. Потом нужно собрать как можно больше всего самого красивого, чудесного, ароматного, что есть вокруг: блики солнца, свет звезд, лунные жемчужины, ожидание радости, детский смех, душистые лесные тени, тепло пыльных тропинок… я вот сегодня собрала птичьи трели — уж очень красивые.
- Оо, — отозвался Кит, — да, я иногда слышу их в колыбельной — и правда, очень красивые.
- А еще мои сказки, — похвасталась Овечка, — и Папины загадки. А шутки Барашка! Ох, они любую колыбельную превратят в фейерверк! — и она рассмеялась.
- Да, — поддержал Кит и тоже засмеялся протяжным звонким басом, таким сочным, будто смеялось все море.
- Ух ты! А можно я соберу немножко твоего смеха для новой колыбельной? Такой удивительный, мягкий у тебя смех!
Кит помолчал. Кажется, Овечка его смутила, и ей стало неловко от своей просьбы.
- Конечно, возьми, — наконец, ответил Кит. — А еще, если хочешь, я могу подарить тебе еще кое-что. Свою песню. Хочешь?
- Еще бы! Конечно хочу! — Овечка смотрела во все глаза на своего нового друга, навострила бархатные ушки и затаила дыхание.
Кит легонько колыхнулся, словно волна, взмахнул плавниками и запел.
Ничего похожего Овечка не слышала раньше: песня то ныряла глубоко-глубоко, то выпрыгивала из воды пронзительным свистом, то стрекотала, напоминая солнечные блики на поверхности ручейка. Тугие гладкие нити китовьей песни обнимали, качали, как на качелях, нежно, бережно. Иногда звуки проносились мимо, как огромные птицы, иногда окутывали шерстистым кошачьим мурлыканьем, а порой подхватывали и уносили высоко к звездам так внезапно, что захватывало дух и щекотало в животе. Песня то лилась, то булькала, то подпрыгивала, то замирала и задумчиво проплывала куда-то вдаль. Казалось, она светится в темноте, казалось, она везде: вокруг, внутри, во всей бесконечной Вселенной. Казалось, что весь мир становится песней и все в нем, и ты сам — лишь плавные волны китовых нот.
- Овеченька! Завтрак почти готов, идем!
Овечка медленно, почти нехотя открыла глаза. Во всем ее теле все еще колыхалась китовая песня.
- Барашек, — шепотом позвала она, — ты даже не представляешь, какую красоту я собрала для сегодняшней колыбельной… Нет! Для всех будущих! Ее так много — это красоты…
- Это где ж ты ее взяла? — удивился Барашек, заправляя кровать.
- Кит подарил.
- Кит? — с восторгом спросил вбежавший в комнату Яша.
- Да. Он и правда не спит никогда.
- А ты спросила его, почему?
Овечка потянулась, села на кровати, взглянула в горящие от любопытства глаза младшего брата и с улыбкой пожала плечами.
