Глава 9. Домоклов меч.
Чудесный летний день в центрально-черноземной полосе России. Давно отцвели сады. На фруктовых деревьях стали наливаться яблоки, груши. Покраснели вишни, малина, а созревшая клубника так и просилась на стол в качестве чудеснейшего десерта. В реке плескалась рыба, а мелкие пацаны ватагой в воде играли в догонцы на «кач», а потом загорали на солнце. А что им… - каникулы! Ребята постарше помогали родителям на сенокосе или на колхозном току, подготавливая помещения и площади для приема зерновых. Вот-вот со дня на день ждали отмашки от главного агронома. Дело к вечеру, но пастухи еще не гнали коров с пастбища по родным подворьям. В общем, прошел год после неофициального визита первого секретаря обкома в Заветное.
Внезапно тишину стали разрывать резкие хлопающие звуки с подсвистом. На ферме тревожно замычали коровы, по двору в панике хлопая крыльями, неистово метались куры, а собаки залились дружным лаем. Вертолет Ми-8П, дважды сделав круг над поселком «Заветное» плавно опустился на бетонную площадку на лугу не далеко от речки. Из него вышла делегация чиновников и журналистов во главе с Первым секретарем Воронежского обкома КПСС.
- Вот это я понимаю, выполнил и перевыполнил,- крепко пожимая руку и дружески хлопая по плечу встречающего Удалого Семена Васильевича, восторженно проговорил Первый секретарь, обкома Губанов Иван Егорович, оглядываясь на комиссию за своей спиной, журналистов областной газеты «Звезда чернозезмья» и съемочную группу Воронежского телевидения.
- Сдюжил, сдюжил герой, Семен Васильевич, а я ведь и не сомневался, что сдюжишь, - какое дело поставил на ноги! Он также пожал руки присутствующим здесь Федору, племяннику Василича, Архип Захарычу, председателю колхоза «Путь к коммунизму» Ханину Егору Кузьмичу и лесничему Суханову Сергею Анатольевичу.
- Ну, брат, показывай свои владения,- после рукопожатий опять обратился первый к Удалову, - мне прямо не терпится посмотреть и пощупать, во что превратилась наша идея.
- Да какой уж я герой, без вашей помощи, Иван Егорович, мне такое во сне не могло присниться. Слава Богу люди помогли, единомышленники мои, работали не покладая рук без выходных, вот кто герой! – скромно ответил, Василич, стыдливо потупив взгляд.
К чему, к чему, а к такому вниманию и высоким похвалам Черномор не привык.
- Ладно,- прервал его «Первый»,- веди и расскажи, что успел натворить за это время. Сколько прошло то, год с небольшим, как мы «замутили» эту катавасию?
- Да, что – то около того, честно говоря, я счет потерял за этой работой,- проговорил Василич. Давайте покажу, чем богаты, прошу вас, товарищи.
И он зашагал рядом с первым секретарем обкома КПСС.
От вертолетной площадки они прошли по асфальтированной дороге к понтонному мосту через реку. Затем они вышли на дорогу, с двух сторон которой, росли пирамидальные тополя, и которая выходила прямо к околице Заветного на пригорке. Эта второстепенная дорога упиралась в главную дорогу поселка, проходившей по широкой и единственной улице, образуя Т-образный перекресток с одиноким, на нем светофоре. Весь этот путь от вертолетной площадки с мостом и светофором был придуман и осуществлен по инициативе Федора, племянника Василича. После того, как был установлен светофор, резко уменьшилось количество ДТП после последнего полугодичного, когда трактор столкнулся с молоковозом, и теперь даже подвыпившие водители и механизаторы уступали дорогу в соответствии его сигналов. А главная дорога и единственная улица Ленина налево от светофора уходила в лес, а направо к трассе Воронеж – Хреновое, Бобровского района, построенная за счет Ленинской премии и в благодарность избирателям округа, активно проголосовавшим за будущего члена Верховного Совета СССР, известного композитора. Она доходила до ипподрома конюшен хреновского конного завода, со знаменитой породой рысаков графа Орлова, фаворита Екатерины II. На ипподроме часто проводились бега, а уровень соревнований порой иногда дотягивал до международных.
Цех был построен досрочно с опережением плана на целый квартал. Работали с повышенным энтузиазмом и строители, и монтажники оборудования, и наладчики. И вот теперь к визиту областной комиссии все было готово. Опробовано и отлажено оборудование, а производство настойки Черемушка было предусмотрено с минимальным использованием ручного труда. Процесс был максимально автоматизирован.
Расширяться и разворачиваться было уже некуда,- не хватало размаха. Территории, сил и желания хватало, но Советские законы не позволяли. А хотелось ещё больше реализоваться,- душа требовала полета.
Спустившись на несколько ступеней в подвал, где поддерживался постоянный микроклимат, Василич показал по левому ряду восемь больших березовых и дубовых бочек по тысяче литров, в которых созревал концентрированный субстрат для дальнейшего купажа с последующей возгонкой. По правому ряду были уложены бочки меньшего объема. Их было тоже восемь, а в них выдерживался уже готовый продукт. Бочка с образцом «CherVa», а в простонародье Черноморушки, с краном в торце в самом низу, находилась между этими рядам в конце подвала.
Федор стоял тут же, и в разовые стаканчики наливал по пятьдесят граммов образца, приглашая гостей подходить к столу для дегустации и закусывания бутербродами с черной икрой. Удивительно, члены комиссии к столу подходили и дегустировали продукт, но от стола не отходили. Пришлось Василичу объяснять, что образец можно расходовать в мизерном количестве, чтобы не смешивать его с сырцом и не нарушать его эталонные свойства. Смущаясь, гости стали отходить от бочки, надеясь вкусить виски за обедом, как было обещано ранее. Было видно по всему, что напряжение в их рядах спало и даже те, кто был настроен принципиально выискивать недостатки, стали производить осмотр более снисходительно, не замечая, что покраска, выполненная в спешке и в углах подвала, оставляла желать лучшего. Зал травяных, фруктовых, ягодных и ореховых смесей прошли быстро, вдыхая насыщенный аромат как в субтропиках неведомых запахов. Немного задержались в зале возгонки у чанов, где бурлила варящаяся масса, пары которой, проходя через очистные фильтры и две ступени сухопарников, нержавеющей трубой в полдюйма уходила в глухое помещение с опечатанной дверью, а оттуда диаметром в три четверти выходила и пронзая стену уходила в отделение разлива. Это была святая святых всего производства, можно сказать алтарь, где священнодействовал сам мэтр, главный технолог Семен Васильевич Удалов, и куда постороннему человеку путь был строго запрещен. Цех круглосуточно находился под неусыпной охраной подразделения внутренних войск. Черномору по утру отдавали честь и докладывали о происшествиях за время несения службы.
Пройдя основное и заготовительное производство, комиссия вышла на территорию цеха и направилась к зданию музея славы. На стенах в музее славы, кроме почетных грамот и дипломов висели портреты знаменитостей: писателей, актеров и режиссеров, которым уже посчастливилось отдохнуть в этом чудесном месте. Прямо под портретами на стенах разными фломастерами были зафиксированы их автографы и восторженные отзывы.
В этот же период была построена и часовня на пригорке между речкой и лесом наполовину из сэкономленных средств на строительство цеха по возгонке Черноморушки, наполовину на пожертвования жителей Заветного. Освещать её Семен Василич пригласил самого отца Михаила.
- Ну, порадовал, Василич,- провозглашая тост, за хозяина этого чудо – цеха выразил общее мнение первый секретарь. - Материальная помощь для области значимая. Я думаю, это отразят наши СМИ,- и он обвел взглядом журналистов. Желаю процветания «Заветному», твоему производству, Василич и тебе лично!
Председатель комиссии, Иван Егорович, смотрел на это торжество разума и предприимчивости этого простого и талантливого советского человека, каким был Удалов и понимал, что всех этих достижений не было бы, не будь на то его согласия и покровительства. «А в чем заключается моя непосредственная роль»? – задал он сам себе вопрос,- и подумав, ответил,- да в том, что я освободил путь для творчества и предпринимательской инициативы, которые напрочь были вытравлены Советскими законами, беря ответственность за это на себя. А сколько подобного можно было бы сделать по всей области»? Но, в районах не было таких людей как Василич.
Все бы хорошо, но «Первый» явственно ощущал, риск подобной инициативы и что над ним занесен «домоклов меч», да и Василич рисковал не меньше. Только совесть не позволяла вести себя иначе.
Оба они ходили по лезвию бритвы, а завистников становилось все больше. Рухнул бы процветающий колхоз в Заветном, как и многие подобные хозяйства в стране, если бы они не нарушили незыблемый закон бюрократии: «Не пущать и запрещать»!