– Существование оборотней не может быть объяснено с научной точки зрения, — вещает Грег, дирижируя в такт словам шампуром с сочащимися кусочками мяса. – Возьмём самый очевидный аспект. Предположим, трансформация человека в животное или животного в человека каким-либо образом возможна. Но как быть с законом сохранения? Куда исчезает избыточная материя, откуда появляется недостающая? Грег прерывается, чтобы откусить кусок шашлыка. Витас трогает гитарные струны. Девчонки поворачиваются к нему, Алиса открывает рот, чтобы протянуть неизменное: «Ви-итюш, про дельфинов спо-о-о-ой!. Поняв, что парень с гитарой сейчас перехватит внимание девушек, Грег поспешно, давясь, проглатывает недожёванный кусок и снова взмахивает шампуром. Язычки костра коротко лижут ночную тьму в направлении, заданном потоком воздуха. – Вот если ты, Алиса, – направляет он остриё шампура на девушку, – умела бы превращаться в лису, куда бы делся избыток массы? – Сам ты избыток, – надувает губки Алиса. – Сколько ты весишь? – спрашивает Грег словно не понимая, что творит. – Килограммов шестьдесят? Пятьдесят пять? Хотя… Грег, пожалуй, отлично всё понимает. Выбешивая Алису, он то и дело поглядывает на Мадину. Именно на неё наш умник пытается произвести впечатление. Мадина сдержанно улыбается. Алиса фыркает и демонстративно кладёт руку на плечо Витаса. – Пусть будет пятьдесят пять, – великодушно кивает Грег. – А лиса – килограммов шесть-семь. Семь килограммов твоей плоти сложились в лису. А что остальные сорок восемь? Ты оставишь их в холодильнике? Будешь таскать за собой в тележке? Но что-то я не слышал легенд об оборотнях с тележками или рюкзачками. – А как же магия? – Мадина произносит эти слова мягко и вкрадчиво, как всегда, но в глазах её пляшут весёлые чёртики. – Магический процесс должен подчиняться основополагающим законам! – воодушевляется Грег. – Наука может подтвердить или опровергнуть возможность любого магического воздействия или трансформации. Думаю, все читали монографию Койсберга, подтверждающую существование возможности левитировать? А руководство Пожера по суперускоренному выращиванию сельскохозяйственных культур по методу «Волшебный боб»? – Читать-то читали, – подает голос сидящий в паре метров от компании Сван. – Да что-то на практике это никому не помогло. Ни летать, ни боб до неба вырастить. – Практика всегда идёт вслед за теорией! – вещает Грег. – Мы уже на пороге того, чтобы сделать сказку былью! И левитация, и яблони на Марсе, всё будет. Но оборотничество невозможно! Не-воз-мож-но! – А сколько весишь ты, Грег? – невинным голоском спрашивает Мадина. Грег поперхнулся. Субтильный и низкорослый, он не любит разговоры о росте, весе, обхвате бицепса и кубиках пресса. – Килограммов шестьдесят? – продолжает девушка. – Да? Ты можешь превратиться в волка! В большого волка, матёрого волка, альфа-волка. Мадина говорит всё так же мягко, но внутренне она хохочет. Уж я-то знаю свою сестру. Грег криво усмехается. С одной стороны, после всех его псевднонаучных разглагольствований девушка явно пытается выставить его идиотом. Но с другой стороны – большой волк, альфа-волк… Может, Мадина всё же хочет сделать ему комплимент? Кажется, самое время, чтобы продвинуться на полшажка. Грег тянется, чтобы приобнять Мадину. Но вместо нежного девичьего плеча его рука натыкается на мою грудь. Я оказываюсь между ним и сестрой за доли секунды. Это никого не удивляет, кроме Грега – в нашей компании он новичок, а ребята уже привыкли, что я бдительно охраняю Мадину даже от самых невинных попыток ухаживаний. Я заглядываю Грегу в глаза. Он бормочет что-то неразборчивое. – Ви-и-итюш, про дельфина-а-а-а спо-о-о-ой! – наконец вставляет свои пять копеек Алиса. – Затихает в море шторм, в море шторм, в море шторм, – послушно затягивает Витас. Мира придвигается к Грегу и шепчет ему на ухо. Я знаю – она объясняет, что мы с Мадиной из очень религиозной семьи, и посторонние не имеют права прикасаться к нашим девушкам, особенно мужчины. Глаза Миры округляются. Да-да, вот сейчас она пугает Грега толпой наших родственников, вооруженных кинжалами и винтовками, которые примчатся и устроят расправу над ним, если мои предупреждения окажутся недостаточными. Да, хорошую байку я придумал. В нашу с Мадиной ортодоксальную религиозность верят все – сейчас в тренде безусловное уважение к любому вероисповеданию. Впрочем, в какой-то степени это вовсе и не байка. – Спать пора, оборотни, – как ни в чём не бывало, подаю я команду. – Подъём в семь утра. Расползлись по палаткам, живо. Грег, через три часа сменишь меня у костра. С будильником не парься, сам разбужу. Парни и девчонки ворчат, но слушаются. Они давно убедились, что настоящий поход – это не дикая вольница, а в первую очередь дисциплина и командная работа. Возня в палатках затихает. Подкладываю в костёр дрова, среди которых два полена с нацарапанными на них рунами, смотрю вглубь огня. «Два часа», – говорят блики и колебания пламени. Два часа костёр не погаснет и будет стоять на страже лагеря. Эти два часа – мои. Встаю и направляюсь к озеру. С каждым метром мои шаги становятся всё легче, всё невесомее. Я уже почти бегу. Оказавшись у берега, останавливаюсь и перевожу дух. Раздеваюсь, складываю одежду под камень. Если кто-то из ребят всё же проснётся и забредёт сюда, на узкую кромку песка, обрамляющую недвижную гладь воды, подумают, что я решил искупаться. Ложусь ничком, головой к воде. Трансформация начинается медленно, едва ощутимо, но с каждой секундой ускоряется, и вот уже внутри моего тела бурлят раскалённые водовороты, елозят колючие жгуты, вспухают невидимые полые шары. Через несколько минут вместо Радика Борге, двадцатилетнего студента, старосты группы и инструктора по туризму, на берегу лежит крупный рыжий лис. Поднимаюсь на четыре лапы, делаю несколько шагов. Проверяю облако. Оно послушно следует за мной. Прислушиваюсь к знакомым, но всегда новым ощущениям. К тому, как сокращаются под рыжим мехом лисьи мускулы, как поворачиваются бархатные острые уши, читая ночные шорохи, которые обычному человеку кажутся такими таинственными. Слушаю, как мир пронизывает моё облако, проходит сквозь него и оставляет свой след. Японцы считают, что у лисиц-оборотней отрастает до девяти огромных хвостов. Наверное, так интерпретировал увиденное в древности какой-то человек, способный прозревать незримое. Почему облако пробегающего мимо лиса показалось ему веером хвостов, мог бы рассказать только он сам. Я усмехаюсь, вспомнив наукообразные измышления Грега. Парень сам не знает, как близко он подобрался к истине. Разница между моими семьюдесятью двумя килограммами и восемью кило веса лиса – это и есть моё облако. Огромное облако разреженной материи, тем не менее остающейся живой и составляющей единое целое с лисьим организмом. Орган чувств, невообразимый для обычных людей. Резерв, помогающий сохранить значительную часть себя, даже если твоё лисье тело пострадает. Иногда – даже если лисье тело будет убито. Грегу всего лишь стоило сделать противоположный вывод из своей цепочки размышлений, и он мог бы претендовать на то, чтобы стать вторым Койсбергом. Мордочка Мадины толкает меня в бок. Сестра, разумеется, не сумела подобраться незамеченной – я ощутил её запах, шорох её осторожных шагов, почувствовал, как она идёт через облако. Но я притворяюсь, что она застала меня врасплох – нам нравится эта игра. Порезвившись на пляже, мы подходим к воде. Лунная дорожка тянется по глади озера. Я встаю на серебристую полоску, проверяя её на прочность. Лунная дорожка пружинит под моими лапами. Пройдя несколько шагов, оборачиваюсь к Мадине и тявкаю два раза. Сестра осторожно идёт за мной. Когда-нибудь мы дойдём по этой дорожке до Луны. Пятьсот миллионов шагов. Нужно сделать всего лишь пятьсот миллионов шагов. Бабушка рассказывала, что давным-давно один лис сумел добежать до Луны по протянутой ею тропинке. Сотни лет он ждёт тех, кто отважится пройти тем же путём, чтобы передать им Лунную мудрость. Нужно всего лишь выбрать самую длинную ночь, самую спокойную воду и самую вескую причину, зачем тебе нужна Луна. «Она красивая! – шепчет Мадина в моей голове. «Как ты! – отвечаю я. У сестры нет облака и никогда не было. Дело ведь не только в том, в кого ты оборачиваешься – в мышь, медведя, лису, волка, кота или саранчу. Дело в том, кем ты появился на свет. Я родился человеком. Мадина – лисой. Её человеческое тело – не совсем тело. Семь килограммов тугой плоти юной лисицы расширяются, принимая форму миловидной девушки. Внешне отличить Мадину от обычного человека невозможно. Но вот на ощупь… Именно поэтому Мадина не ходила в детский сад, а в школе была на домашнем обучении. Родителям, разумеется, ничего не стоило заморочить голову докторам и выправить ей справку с каким-то изощрённым диагнозом. Именно поэтому я охраняю мою нежную, в прямом смысле воздушную сестрёнку от малейших физических контактов с обычными людьми. Именно поэтому стерегу её, как цепной пёс, пресекая малейшие попытки взять за руку, обнять, погладить по чёрным косам. Сестра бежит за мной вслед, лунные брызги разлетаются из-под её лап и оседают на апельсиновой шкуре. Эти лунные ванны, которые регулярно принимает Мадина-лиса, придают жемчужное свечение коже Мадины-человека. «Луна красивая, как ты! – повторяю я. Мы возвращаемся в лагерь. Я снова подкладываю дров в костёр, уже ничего не царапая на поленьях. Забираюсь в палатку, вглядываюсь лицо спящего Грега. Я могу забрать его жизнь, но меня учили не делать этого без крайней нужды. Я могу сделать его таким, как я, но сейчас клану не нужны новички. Но Мадина… Сестра явно пыталась кокетничать с этим парнем там, у костра. Я могу забрать его жизнь. Я могу сделать его таким, как я. – Вставай! – бужу Грега тычком в бок. Тот, полусонный, выползает из палатки в ночную свежесть и, чертыхаясь, устраивается возле костра. Я падаю на его место и засыпаю.
Автор: Наталья Партолина Оригинальная публикация в ВК.
