Я всегда говорю, что многодетной стала случайно, так получилось. Но если покопаться в детских травмах - они же у нас корень всех зол - то, может, и получится найти объяснение, почему детей у меня больше среднестатистического.
Я разбираю вещи отца. На видном месте нахожу календарь погоды. Такой, как мы в детстве вели по природоведению - облачность, осадки, температура утром и вечером. Только дети это ведут под угрозой двоек, а отец - сам для себя. Когда-то, когда у него впервые появилась дача и посадки, он захотел систематизировать данные о погоде. Интернета с его архивом метео-сайтов еще не было и в помине, единственное, как можно было заиметь такой архив - ежедневно записывать погоду в тетрадку. И папа записывал, указывая в примечаниях что и когда посадил или, наоборот, какой урожай снял. Этой его привычке около сорока лет, неудивительно, что иногда в погоду проникали и события, с сельским хозяйством не связанные. Редко. Потому что это были очень сильные события. Например, такое:
Прошло три десятка лет. Папа пережил это, вырастил вторую дочь, пестовал старшего внука и даже успел понянькаться с младшим внучком. Но так и жила в нем эта боль: Алёнки больше нет. Воистину, некоторые раны не заживают.
Когда это произошло - мне было семь лет. Я помню себя с трех, поэтому те события не имеют четкости лишь в частях, в которые меня не посвящали. А так - я помню все. В том числе и тот страшный день, где только мне довелось быть свидетелем трагедии. Страшный опыт? Должен был сказаться на психике? Может быть, но тогда вовсе не это было самым страшным.
Самое тяжелое тогда было - горе родителей. В семь лет еще рано понимать чувства и мотивы других людей, но в семь лет и с таким горем сталкиваться рано. Я - понимала. Я видела, что родители держатся тут только ради меня. Это был и груз, и ответственность, но и поддержка тоже: во время подростковых бурь, когда любой пустяк раздувается до вселенской трагедии, я знала, что уход для меня - невозможен, второй такой трагедии родители не переживут.
И именно из-за этого обстоятельства моей жизни я заработала убеждение, что самое страшное, что может случится с человеком - это потерять ребенка.
Наверное, после таких впечатлений я должна была стать или чайлдфри, или многодетной, середина была просто невозможна.