1. (Доктор Бернштейн*)
Насчёт армии, скажу откровенно в первые месяцы службы особенно не до баек было. Самые приятные дни в армии естественно перед дембелем. Здесь тоже не всё так однозначно, и домой очень хочется, я, например, 25 месяцев дома не был, только переписывался с родными и близкими, и дослуживать нужно, а уже нет сил. В общем, сплошные муки и борьба с самим собой. Вспомним старый армейский анекдот.
- « Знаешь, почему в армии нет КВН?»
- « Почему?».
- « Потому, что весёлые на гауптвахте сидят, а находчивые в армию не попали».
Пожалуй, чуть не единственным светлым пятном по окончании моей армейской карьеры был Миша Бунескул, молдаванин, который не знал ни одного слова по молдавски, но зато знал столько анекдотов, что в компании с ним я себя чувствовал очень легко и непринуждённо, короче-в своей тарелке.
Даже не представляю откуда он попал в наш «сборный», собранный «с бору по сосенке» батальон, это не важно, важно, что он был САНИНСТРУКТОРОМ. Или как мы его называли иногда «Санька с трубкой». Вся армейская медицина «стоит» на спирте, и я никогда об этом не забывал.
Вслед за Михаилом к нам в часть прислали доктора Бернштейна, человека сугубо гражданского, двухгодичника как мы их называли, т.е. человек после института был призван в армию в офицерском звании. ( а годичники- в звании рядового, на один год). Он был высокий, красивый еврей, который ничего не умел делать, или не хотел. Мы с Мишей Бунескул привели его многочисленные офицерские шмотки, которые ему выдали, в надлежащий вид и естественно попросили за это небольшое вознаграждение в спиртовом эквиваленте, но получили молчаливый отказ. Скоро мы отыгрались на докторе следующим образом. Один из «батальонных хлопцев» страдал припадками, а попросту был эпилептик. И случилась с ним, как всегда это бывает, неожиданно и не к месту, эта оказия. Он заглотил язык. Жить ему оставалось минуты, но на счастье рядом оказались мы с Мишей.
- «Держи его за ноги. » - приказал мне санинструктор, а сам не спеша достал из сапога ложку.
В это время над больным наклонилась, невесть откуда взявшаяся, курчавая голова доктора, которая с воплями – «Миша,Миша, что же делать, что же делать?»- умоляюще смотрела на него, как на Агнца божьего.
- «Доктор, с вас литр спирта, и мы его спасём. »-ответствовал Михаил, успев при этом мне хитрО подмигнуть.
В это мгновение доктор согласен был на всё. Он же не знал, что мы уже не в первый раз возвращали бедного бойца с того света, и Михаил привычным движением руки, при помощи ложки, «водрузил язык» воина на место.
Конечно же доктор нас обманул, урезав нашу честно заработанную премию пополам.
Оказывается, эскулап Бернштейн был женат, и с любезного разрешения нашего комбата, майора Рыженкова, мифическая пассия прибыла в расположения части. Славной половиной доктора оказалась девушка, наречённая древне еврейским(или американским) именем Сара и обладавшая монументальной фигурой. Под стать доктору она была высока, красива и любила как все еврейские бабы ( и русские тоже) покрасоваться перед мужиками своими телесами. А красоваться было чем в избытке. И вот однажды, когда Сара как бы невзначай вышла из своего вагончика ( офицеры жили в вагончиках) в коротком халате, ещё короче чем у героини , которую сыграла Светлана Светличная, жизнь в батальоне замерла. Естественно это насторожило нашего Отца-командира. Выйдя на воздух из командного пункта он увидел Сару, во всей красе и десятка три солдатских любопытных рож, которые смотрели на неё с таким обожанием и вожделением, как смотрел рядовой Швейк на портрет императора Вильгельма. После этого эпизода «эротическое шоу» было прикрыто и жизнь в части пошла старым, размеренным чередом.
16.09.2015.
*- фамилия изменена.
2. (День рождения).
Каждый нормальный человек за время своей срочной службы в армии «встречает» два дня рождения. Девятнадцать и двадцать лет. Про первый день рождения вспоминать не хочется, его не было, т.к. за семнадцатью рядами колючей проволоки, которыми отгорожен от внешнего мира Семипалатинский ядерный полигон дней рождений и праздников быть не может по определению. В этом проклятом месте может быть только потеря жизненной потенции и катастрофическое облысение.
День рождения, это как бы и не байка, а мемуарная байка. Писать о себе всегда тяжело, но я попытаюсь. Разгар лета, фрукто и овоще обильное Ставрополье. Мне 20 лет. Обращаюсь к своему армейскому товарищу ( слово «Друг» не люблю, т.к. сам не друг.) Саше Каширскому:
-« Сашок нужно бы мне, «старику» день рождения справить.»
-« Не вопрос, сделаем. Только вот место нужно найти подходящее. Может у Варвары* в саду?» - предлагает Александр.
Разъясню для полноты картины, Варвара наша стенографистка, подружка Александра и дочь старшины второй роты, но о нём потом.
- « Хорошо, меня устраивает. В субботу. А кто дежурит по батальону?
- «Зина Мельник»- улыбается Сашок.
- «Везёт. Решено. Ты, Варвара и я. У меня есть идея цыгана пригласить с гитарой. Адама.Ты как? »- спрашиваю я у Саньки.
- « У тебя день рождение , тебе и решать».
Когда мы вчетвером садились за импровизированный армейский стол, который «ломился» в основном от фруктов, я и не предполагал, что этот день для меня будет не совсем удачным, а скорее наоборот. Самым неудачным. Сидели мы просто прекрасно. Хорошо сидели. Погода класс. И вот когда Адам спел нам уже весь свой репертуар «Битлз», а играл на гитаре и пел он здорово, как и подобает венгерскому цыгану, а состояние наше от выпитой водки, приближалось к состоянию героев способных на подвиг. Сашок задал мне каверзный вопрос.
- « А что ты Васёк хочешь в свой день рождения, что бы мы тебе подарили, или желание какое –ни будь у тебя имеется, а ?»
Меня этот вопрос, если бы я был трезвый, поставил в тупик. Но так как состояние моё было полунебесным, всякая дурь так и пёрла мне в голову.
- «Ребятки хочется мне в этот радостный для меня день покомандовать нашим батальоном, взвод мне мой порядком надоел.»- выдал я ничуть не смущаясь.
Сержант Каширский отреагировал мгновенно.
- « Адам иди к дежурному по батальону сержанту Зиновию Мельнику и скажи ему что комбат объявил построение»- напутствовал гитариста Сашок.
Мы выпили ещё по рюмке «для храбрости» и пошли в распоряжение. По дороге нам попался Адам.
- «Товарищи сержанты всё нормально, ваше приказание выполнено, батальон строится» -доложил абсолютно трезвый любитель «Битлз».
Картина была впечатляющая, мы трое, нетрезвые, но счастливые и уверенные в себе и впереди нашего шествия цыган, распевающий песни.
Все воины, находившиеся в строю, улыбались завидев наш эскорт. И я было уже готов открыть рот для подачи команды «БАТАЛЬОН СМИРНО», как откуда не возьмись появился настоящий комбат, майор Рыженков, и как всегда с ножницами, видно приготовился срезать с меня лычки. Было у него такое «хобби». Здесь началось самое смешное. Когда он протянул руку с ножницами к моему плечу, я спокойно её отстранил, со словами:
- «Не балуй. Мне эти лычки сам министр обороны Гречко дал, приказом.»- парировал я его движение. И откуда смелость взялась?
Майор оторопел. Опустил ножницы. Скомандовал «Разойдись» и ретировался восвояси.
До сих пор не могу даже предположить кто меня «заложил» комбату, а ведь я с ним был в хороших отношениях. Возможно этот эпизод и сыграл со мной злую шутку впоследствии, когда на дембель мне пришлось улететь за две недели до нового года, в то время как все нормальные «дембеля» нашего батальона уже были дома. Вот и загадай желание, в день рождения.
17.09.2015.
*- имя изменено.
О «старике» Крылове
Пренеприятнейшее место я вам скажу Семипалатинский ядерный полигон. Скольким людям он искалечил жизнь, а ещё больше людей элементарно лишил здоровья. Мне довелось «гнить» в этом страшном уголке Казахстана почти 10 месяцев и перенести 10 ядерных взрывов, один из которых был очень большой мощности. Я благодарен своему семипалатинскому «бате» подполковнику Аксёнову, кстати москвичу, за то, что он меня оттуда «эвакуировал» на Украину, а затем и в Ставрополье.
Будучи молодым сержантом судьба свела меня со «стариком» Крыловым. Где он служил, чем занимался, никто не знал. Старый сержант таскал с собой какого-то маленького человечка в военной форме, наверное, якута, который обладал необыкновенной ловкостью и изворотливостью. По русски он, по-моему, не говорил. На мой вопрос Крылову:
- «Зачем ты таскаешь за собой эту обезьяну».
Тот философски и доходчиво мне объяснял:
-«Понимаешь Василий, я вообще-то на гражданке борьбой увлекался, до кандидата дошёл. Нужно форму поддерживать. А этот воин как раз то, что нужно. Он приличный якутский борец, правда я полутяж, а он в лёгком весе.»
Неоднократно мне доводилось наблюдать как добродушный Крылов «ломает» своего визави, но сломать не может, т.к. гибкость у парня поражала воображение.
Однажды «старик» Крылов пришёл ужасно грустный, а это было не в его характере и попросил меня сходить с ним в гражданский городок к одной интеллигентной старушке, дескать он договорился продать ей ведро краски. Дело это было обычное и мы с ним потащились с ведром на пятый этаж. Подойдя к двери и позвонив стали ждать. Открыла уже немолодая, симпатичная женщина, сразу видно интеллигентная. Она ждала нас и держала в руке деньги. Крылов занёс ей ведро в квартиру и окаменел. В прихожей нос к носу он столкнулся с нашим генералом Захаровым*. Я быстро взял пять рублей из рук супруги генерала и бегом спустился вниз. "Старик" материализовался через несколько минут.
- «Давай деньги пойду отдам генералу, а то нехорошо как-то получилось.»- весь красный как рак молвил ветеран полигона.
- « Ты что с ума сошёл. Здесь три бутылки портвейна.»- отвечал ему я.
Но доводы Крылова оказались весомее и деньги пришлось отдать. На обратном пути я зарёкся больше никогда ничего не продавать в гражданский городок. Сердобольная генеральша правда, всучила «старику» свежевыпеченные пирожки и виноград. Всё это мы съели на берегу Иртыша, глядя на холодные, тёмные воды реки, которые медленно текли вдаль и мысли наши в то время были идентичны. Мы думали о том, что сделает с нами генерал Захаров, сразу на гауптвахту отправит, или сначала вымочит** и высушит, а уже потом отправит.
18.09.2015.
*- фамилия изменена.
**- слово вымочит следует читать как отымеет.
Глава I. На Волге широкой….
С лёгкой грустью вспоминаю первые месяцы своей службы в армии под городом Горький (даже скачал песню «На Волге широкой»..), точнее в Красном Сормове. Наша «учебка» находилась на окраине города, а баня в нескольких километрах через поле. Зимой оно продувалось насквозь ветрами, а весной и летом это песчаное поле и дорога через него напоминало полосу препятствий и являло собой эпицентр возникновения песчаных бурь. Туда мы шли, в основном бежали грязные и весёлые, обратно мы шли и бежали "чистые" и грустные, как будь то и не были на помывке. Преодолев поле, мы были с головы до ног, грязные как черти. При приближении к части нас встречали местные жители, воинственного вида, «аборигены», которые с удовольствием «съели» бы всех наших сержантов и офицеров за те издевательства, которые мы терпели от них за все пять с лишним месяцев пребывания в данном месте. Пойдя через КПП мы тут же спешили в умывальник и домывались там, по новой, но уже холодной водой.
Учебное заведение имело свои неоспоримые плюсы и естественно минусы. Первое и главное. Придя в армию с гражданки мы стали питаться совершенно другой пищей, нежели дома. До сих пор вспоминаю жирную свинину, которую у нас ели все и славяне и мусульмане. И пошли у нас болезни, фурункулёзы, чесотки и прочие. Бедный молодой и скромный воин с Украины страдал больше всех. В столовой наш сержант любовно клал руки ему на плечи и с грустью говорил: - «Ты Лапшак гниешь как рыба, с головы.». Мы смеялись, (молодость безжалостна) но парню было не до смеха. Не забуду первую ночную тревогу. Когда командир роты увидел, что долговязый курсант Франчук одел шинель своего друга маленького и полноватого Мельника, который в свою очередь облачился в шинель двухметрового Франчука и сделав два шага запутался в ней упав под ноги ротному, тот не выдержал и засмеялся так, что его и без того красное лицо покраснело до сизого состояния. Ротный у нас был мужик в целом неплохой. Однажды он даже переселился жить в «родное и любимое» подразделение, велел постелить ему в канцелярии. Мы все были «восхищены» его благородством и отношением к службе. Но ларчик просто открывался. Оказалось, что супруга капитана Саввина выгнала его из дому, с напутственными словами не появляться пред её ясными очами, не иначе, как в чине майора. Благополучно выбежав на морозный воздух, чуть не последним, зато не спеша и аккуратно замотав портянки, (как бабушка учила) я не испытал впоследствии трудностей при многокилометровом кроссе, марш-броске.
Наша часть была легендарная. Каждое утро под барабан проходил развод по учебным классам, или на тактические занятия. Однажды, как всегда мы стояли на разводе и здесь опять же «под барабан» вынесли «Знамя Полка». С одной стороны на красном шёлке было написано «За нашу Советскую Родину», а на другой….другой стороны не было, вместо неё красовалась совершенно новая открахмаленная белая простыня. Набравшись нахальства и храбрости я спросил у своего сержанта:
-«Товарищ младший сержант, а почему на другой стороне знамени пришита простыня?».
- « Это военная тайна» - и с улыбкой-« там написано «92-ая разведшкола».
Стены армейской столовой украшали полотна, отображавшие те продукты питания, которыми питались армии африканских стран. Особенно запомнилась одна картина, висевшая как раз напротив нашего стола. С огромного блюда свисали кисти винограда, бананы вперемешку с мандаринами, апельсинами и гранатами дополняли картину, а разрезанный на части арбуз ярко красного цвета поднимал наш аппетит на невероятную высоту.
Оказывается, все эти полотна, чудеса живописи изваял один человек, московский художник Постников, неизвестно каким образом попавший на службу в армию. Служить он совершенно не собирался. Был обычным столичным разгильдяем 60-х годов. Мальчиком- «мажором». Когда «батя» (командир части полковник Педан) вызвал его «на ковёр», молодое дарование предложило ему за ящик коньяка изваять творцов марксизма-ленинизма увеличенных естественно в несколько раз, для страха и пущего уважения, закрыть тем самым голые стены кино-концертного зала. Эта идея отцу-командиру понравилась. Пробыв какое -то время в расположении нашей части и полностью её «окартинив» юный Ван Гог исчез также таинственно, как и появился.
ПЕРВЫЙ КАРАУЛ или ВСТРЕЧА С ТРЕНЕРОМ.
Все эти курсы молодого бойца нужны лишь для того, чтобы дать молодому человеку, ещё совсем гражданскому, в руки винтовку (карабин, автомат) и послать его делать то, что нужно какому-то дяде. Состояние наше в первые дни службы было ужасное, но отцы-командиры быстро выбили дурь из наших голов и вбили в них дурь свою, патриотическую. Как они любили повторять:
- «Вы все пластилиновые, и мы из вас слепим то, что захотим, а точнее то что нужно».
И лепили. Через две недели присяга, а ещё через две- первое дежурство за пределами части, караул в Горьковском Кремле. Все ждали его с нетерпением, кто-то с радостью, кто-то с тревогой. Я с опаской и тревогой. У нас хватало дураков и идиотов всегда, а оружие как известно не всегда стреляет мимо, иногда оно просто стреляет в неумелых руках туда, куда никто не может и предположить.
Наш ГАЗ-66 смело пробивался через туманные улицы Горького, небо которого патрулировал то ли МИГ то ли СУ. Мы с карабинами в руках отбыли на первое наше «задание», охрана горьковского Кремля и естественно гарнизонной гауптвахты. Снующие туда- сюда прохожие даже не смотрели на нашу машину с вооруженными людьми, они привыкли, так же как сейчас милиционеры (полицейские гадкое слово, полицаи…бррр.) привыкли к боевикам и не проверяют их машины. С 1959 года Нижний был закрытым для иностранцев городом. Но шпиёнов в нём было немеряно. Особенно в Красном Сормове, где (сейчас уже об этом можно спокойно писать) делали подводные лодки, а сплавляли их вниз по Волге ночами, сверху прикрепив фанерно-деревянный муляж какого-нибудь гражданского корабля, затем через Волго-Донской канал они попадали в Чёрное море, а уже потом в мировой океан.
Так вот моё первое и последнее дежурство началось с того, что мы, одетые «с иглы» и «подкованные» так, что искры от нас летели, стояли с Саней Шепелевым*( моим земляком) у главных железных ворот «сторожами». Пост номер не помню какой. Зима семьдесят второго года была одной из самых жутко холодных за последнее время, а как известно лето семьдесят второго было самым «горячим» в Подмосковье с ужасными пожарами, но я этого не видел, т.к. уже служил в Казахстане.
Мирно прогуливаясь перед воротами комендатуры мы болтали ни о чём, коротая время. Неожиданно огромный красный нос показался в круглом смотровом отверстии железной двери. Наш начкар Юрий Борисович узнал бы этот нос из миллиона носов. А в это самое время Саня чуть не матом «просил» мужика отойти от двери. Я наблюдал эту картину с интересом и нескрываемым любопытством со стороны. Лейтенант еле отогнал чересчур исполнительного солдата от ворот, они распахнулись, в них медленно въехала «новая» чёрная** «Волга». Она остановилась посреди двора, из неё вышел водитель, немолодой импозантный мужчина, сразу видно москвич, с тёмными волосами, тронутыми сединой. А в это время наш командир докладывал одетому в гражданку Тарасову, который прошёл через калитку, а это был именно он…тренер сборной СССР по хоккею. (или уже не тренер).
-«Товарищ полковник… и.т.д». После доклада persona grata обернулась к своему водителю.
-«Володя,*** ты езжай в гостиницу, а я здесь переночую. Боюсь мне там корреспонденты покоя не дадут.»- объяснил свои действия шоферу Тарасов.
Всё бы так хорошо и кончилось, да и позабылось, но наш начальник караула, который любил меня как «младшего брата» и поэтому отправил на весь вечер и всю ночь охранять и «прислуживать» мэтру нашего хоккея. Я дремал прислонившись к тёплой батарее, однажды принёс вечернюю газету «Горьковский рабочий», ужин, чай и наблюдал как Тарасов играл в шахматы с молодым лейтенантом-лётчиком, отбывавшем «срок» на гауптвахте за то, что удрал с полётов в роддом к рожавшей жене.
Утром Анатолий Владимирович проснулся ни свет, ни заря, умылся, позавтракал и вышел во двор ждать машину. Прогуливавшиеся по морозцу «зэки» окружили тренера и засыпали его вопросами, что, как, почему и зачем он здесь?
Могу определённо и правдиво ответить, что с простыми солдатами, хоть и разгильдяями, Тарасов прекрасно ладил и любезно отвечал на все вопросы, а на каверзные и неприятные –с юмором. Видно выспался и настроение у него сразу изменилось. Возможно и потому, что это я «строго» следил за его покоем. (шутка). Короче, «отдых» на нашей гауптвахте пошёл тренеру на пользу. Выглядел он бодрым и жизнерадостным. Сел в «Волгу» и укатил во дворец спорта на юношеский турнир. Только сейчас, по прошествии 43 лёт я ощущаю значимость этого события. Встречу с тренером сборной СССР по хоккею. Пусть я не спал всю ночь, зато охранял сон Тарасова. А это что-то да значит. Спасибо моему командиру Юрию Борисовичу Тюпышеву. Всё помню.
*-имя и фамилия реальные.
**-ГАЗ 24, была в то время новой, т.е. современной, последней моделью.
***-возможно и не Володя.
10.10. 20.11.2015.
ГАУПТВАХТА.(для узкого круга лиц).
"Солдат, который не сидел на гауптвахте- не солдат". Моше Даян.
Что такое ГАУПТ-ВАХТА…это главная вахта(караул). Всего-то на всего. А никакая, ни тюрьма….В сети множество всяких маленьких рассказиков и даже, наверное, не маленьких, посвящено этому месту.
В тот момент, о котором пойдёт моё повествование, не знаю получится ли придать ему юмористическую форму, постараюсь, я служил в городе Сем-ске, где до меня служило огромное количество людей и так же как и я они облучились, теряли волосы, потенцую, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.
До этого самого дня, когда я заступил на вахту или дежурство по кухне, в качестве Дежурного, или самого главного человека, ответственного за сытость и здоровье нескольких сотен солдат и сержантов у меня уже было объявлено 18 суток ареста в моём послужном списке. Странно, а может быть и нет, но я ни сидел ни одни сутки. Почему? Потому, что занимал очень большой пост, а точнее был на офицерской должности. Одно слово-командир. Посадить меня было не так-то легко…..
Как всегда заступив на кухню, а это был не самый мой любимый наряд, хоть и близко к дармовой еде…Главное за что я был в ответе, первое- чтобы хлопцы, из которых процентов 80 составляли казахи-не разбежались, второе- строго следить за исправностью картофелечистки, древнего агрегата, который был непредсказуем в работе и очень опасен со всех сторон. Странно, но в этот день агрегат работал на удивление стабильно и я решил отправиться в наш Дом Культуры, где в 27-й раз шёл американский фильм про боксеров-«Чемпион». Как я этот фильм обожал! Если смотрел его уже в который раз и всегда с неподдельным интересом.
И надо же было в этот момент сломаться картофелечистке….о ужас. А я и не подозревал… Свет в зале включился и на сцену выбежал худой и стройный не по годам, капитан Иволгин*(здесь и далее все фамилии изменены). Узрев меня, вульгарно развалившемся на первом ряду кинозала…он растопыренной ладонью показал мне меру пресечения…5 суток! Но, прежде, чем отбыть на губу : «Будь добр накорми людей»…выдавил сквозь зубы озлоблённый нач.штаба. Я медленно побрёл на кухню…Проклятая машина никак ни хотела включаться и колдовавший над нею электрик ничего поделать не смог. Кое- как я собрал бОльшую часть своего наряда, раздал ножи и мы все сели чистить картоху…. И слава всевышнему…успели в срок.
Дальше начинается самое непредсказуемое. Не так давно я прочитал, что в жизни человека-арестанта самое страшное, это появление палача или людей, которые приходят за осужденным и лишают его свободы….Именно это неприятный момент боятся все…Я наверное не был исключением.
После кухни я на ватных ногах приплёлся в расположение роты и встретил там своего «старого» во всех отношениях товарища, шофера Графова, который уже был в курсе моих злоключений. «Сержант, не забудь одеть или взять с собою ватные штаны»-напутствовал он меня перед отправкой на губу,-«без них околеешь»! Но я не послушался «матёрого солдата» и пошёл, что называется налегке, правда, не забыв прихватить полотенце, туалетные принадлежности и надеть валенки.
В связи с тем, что я не спал всю ночь, а каталажка была на расстоянии нескольких километров от части, в степи…я еле-еле до неё дотащился. Мороз стоял под двадцать с небольшим ветерком, что было довольно неприятно и тут я вспомнил Графа, который был меня много старше и опытнее. Зря его не послушал. Правда он мне засунул три папироски «Беломор» в варежки с потайным пальцем, хоть я и не был заядлым курильщиком, но он то уж знал, что мне предстоит, а я и не догадывался….и о табаке не думал.
Наконец-то добредя до гауптвахты, которая одиноко торчала в степи, я облегченно вздохнул. Одноэтажное приземистое здание с камерами в подвале, представляла из себя отнюдь не прекрасное архитектурное сооружение. Войдя в помещение, а я несколько раз уже бывал здесь, но в качестве Помощника дежурного по караулу, пошёл искать прапорщика который здесь был главным. Он сидел на табурете и пил чай. Узрев меня, пригласил присоединяться, видно думал, что я заступил на службу, а не был зэком. Когда я ему всё объяснил он рассмеялся. Мы мирно беседовали, пили чай и здесь зазвонил телефон. Прапор засмеялся ещё громче и заливистее, аж до икоты...: « Сержант, знаешь…тебя ищут. Вот хохма. Не могу. Они что идиоты, думают ты ломанул через 14 рядов колючей проволоки…ха-ха-ха, а ты здесь со мной чаёвничашь…ой не могу». Я только невесело улыбнулся. После чая он повёл меня в сержантскую камеру.
Время катилось к обеду. Пока же я мёрз в одиночку в камере, а кроме меня там никого не было, только ветерок гулял по стенам, т.к.форточка была открыта и закрыть её не было никакой возможности, она заледенела…и здесь я вспомнил Графа и ватные штаны. После обеда ко мне пришёл сержант –выводной и поинтересовался чем я буду заниматься, строевой или работать с рядовым составом. Я выбрал второе…работать.
Вечером после ужина было общее построение в коридоре. Помню контингент губы…от бородатого стройбатовца до совсем зелёного солдата, как в прямом, так и в переносном смысле. На вопрос прапора: «Сынок тебя за что посадили?», юный герой ответствовал: «За халатность»…здесь половина зэков дико заржали, а бородатый абориген, который сидел 20-е сутки потерял равновесие и чуть не завалился на бок.
Я совсем забыл про папиросы. Шмон проводился вечером, как я мог забыть такое, в камере. Рукавицы я положил на чугунный радиатор, который был чуть теплее руки…в камере было +8. Пока я работал, ко мне в камеру подселили ещё одного сержанта, младшего. Шмон проводил нормальный рэкс-человек, которого я немного знал и рукавицы он мои не стал смотреть. Мне повезло.
После того, как мы оделись, а раздевали нас до кальсон, мы познакомились. Младший сержант оказался грузином, отличным парнем. Как он мне представился Князем…древнего рода. А какого он был рода войск, не помню…Дело было к отбою и открытая форточка нам не давала возможность нормально «отбиться». Зашёл в камеру рэкс и отстегнул от стены «вертолёты». Камера представляла из себя квадратное помещение
со стенами к которым прислоняться было почти невозможно. Они были отштукатурены набрызгом с торчащими наружу камешками щебёнки.
Князь мечтал о куреве… и чуть не заплакал от счастья, когда я ему рассказал про папиросы. «Чиркалку» и несколько спичек мы нашли в «вертолёте». Курить сели на пол и дым пускали по стене, он быстро улетал в форточку и через пол часа камера выветрилась.
Мой товарищ по несчастью, а я действительно был убеждён, что он не простой грузин, а из знатного рода, постучал в дверь и попросил позвать прапорщика. Его просьба отбить лёд с окна не очень то ему понравилась и он перевёл нас в общую камеру для рядового состава. Там была лафа…5-7 человек так надышали, что температура вполне соответствовала нормальному проживанию. Мы улеглись спать…но под утро нас разбудили и снова всунули в старую камеру. Делая зарядку и бегая трусцой мы пытались не закоченеть и не замёрзнуть совсем. Наконец первая ночь на губе закончилась…мы живы.
Вечером при посещении мной туалета я допустил большую ошибку, забыл зубную щётку и порошок на полочке у зеркала над умывальником. Утром естественно моих вещей уже не было. Пришлось просить пасту у прапорщика и чистить зубы пальцем. Выйдя во двор, я наткнулся на своего зам.потеха лейтенанта Коршунова. Он проводил занятие по строевой подготовке у тех воинов, что не изъявили желания работать. Как положено я приветствовал его отданием чести. Он подошёл ко мне и протянул руку. Я её пожал и моё к нему уважение сразу возросло в геометрической прогрессии… Я зауважал его. Он меня наверное тоже, за то, что я работал как простой зэк. Единственное что меня угнетало, то, что его «посадили» из-за меня. Мужик он был опытный и упредил меня фразой: «Ты не беспокойся. Не грызи себя. Меня за другие, старые грехи посадили….».
Второй день целиком мы разгружали цемент в мешках по 50 килограмм с платформ. Несколько раз цементный мешок лопался у меня на плече и горячий цемент попадал «за шиворот». На морозе это было так необычно, сначала тепло…а потом приходилось раздеваться и его из-под рубашки доставать.
Ночь прошла до середины в полной прострации и забытье…покурили на двоих вторую папироску. Князь был грустен. Он не работал. Весь день маршировал. Ноги его гудели….Фиксатый рэкс-москвич, имеющий репутацию самого гадкого солдата гауптвахты, штыком пытался отбить лёд с форточки, но ему снаружи было неудобно. Мой товарищ попросил штык-нож передать ему в камеру, но рэкс долго не решался. Наконец терпение его лопнуло, да и наши доводы превысили его упорство. Князь довольно быстро сбил лёд и спасительная форточка закрылась. Под утро мы всё же задремали, т.к. при +8 заснуть…нереально.
Третьи сутки на губе оказались самыми ужасными. Какой-то идиот, а скорее всего пьяный машинист, который уже начал праздновать Новый Год, а это было 27 декабря, сбросил с платформы уголь не на правую сторону полотна, а на левую…под откос. И нам предстояло его ошибку исправить при помощи больших совковых лопат. Весь ужас и комичность ситуации была в том, что ветер был в нашу сторону. Мы все были как черти в угле. За день нам всё-таки удалось перекинуть платформу на нужное место. В умывальнике-туалете мы долго смывали уголь холодной водой. Хорошо, что было хозяйственное мыло. Как завтра утром мне предстояло снова выходить на работу, я себе не представлял. Бушлат стал чёрного цвета, как у моряка.
Сил почти не было. Выйдя спозаранку во двор, мне попался на глаза улыбающийся прапорщик. Мой старый приятель. Я был злой как собака, грязный и измученный. « Сержант. Не падай духом. Собирайся домой. Бумаги возьмёшь у зам.начкара. Амнистия браток, 50-т лет Советскому Союзу. Понимаешь?». Я как-то сразу обмяк. Несмотря на ужасную усталость я «мухой долетел» до казармы. Погрел воды, помылся. Прилёг на койку… И в это время в роту вплыл зам. полит роты. «Ты что улёгся. Давай газету пиши к празднику!»…Ни хрена…Моему возмущению не было предела…но ничего не поделаешь. Служба…Замполит то наш ничего не умел. Умел только деньги получать и изрекать всякие глупости, типа. «Курить вредно, но можно…только после обеда»…Блин Цицерон…
С того времени прошло почти 50 лет, но я до сих пор помню эту гауптвахту вросшую в землю и почти не видимую издалека, но хорошо и надолго осязаемую в людской памяти. Не знаю, какая губа в Улан-Удэ или Чите, но в Семске-22 губа тоже…не сахар. Вот так-то.
P.S. Мне показалось, что необходимо добавить самое интересное, а чем же всё это окончилось. Как-то перед самим дембелем я встретился с сержантом, который тоже служил в Сем-ске-22. Удивительно, на вид он был такой незаметный паренёк, но то, что он мне поведал, оказалось для меня едва ли не самой главной новостью и заставило меня вспомнить прошлое место службы. Оказалось, что «фиксатый-москвич» рэкс отправился на дембель, как и все солдаты его положения в форме и с эмблемами стройбата, для того, чтобы доехать благополучно до дома и не быть выброшенным с поезда. Так вот через несколько дней в часть приехала его мать. Маленькая несчастная женщина. Она сообщила командиру, что её сын домой не вернулся и просила содействия в его поисках. Видно у кого-то к нему были больше, чем претензии. Второй мерзавец. Здесь я позволю себе отступить от правила и дать его имя реальное- рядовой Ветлугин из Кургана. Это была сволочь ещё та, каких поискать. Он остался на сверх срочную… и правильно сделал. Люберецкие ребята его бы в землю забили. Ещё незаметный сержант рассказал об исчезновении «сумасшедшего чечена», который всем русским грозился смертью…он тоже исчез перед самим дембелем. Так что рассказ Полякова «Сто дней до приказа» это просто цветочки по сравнению с той армией, в которой мне довелось служить…Да и вот ещё. Как-то летом, на новом месте моей службы, к нам в расположение приехал небольшого роста «серый» майор. Мой комбат срочно вызвал меня к себе в кабинет и серьёзно проинструктировал. Оказалось, что это военный прокурор, прибыл для снятия с меня показаний, по-поводу двух молодых бойцов моего взвода, один из которых наложил на себя руки, а другой ломанул за колючую проволоку…чего только в нашей армии не случалось….Но об этом в другой раз в «Армейских байках».
Продолжение: