- Я недолго, побегаю полчаса в парке, и вернусь - Слава чмокнул жену в щёчку, и открыл дверь в подъезд, вышел, но тут же вернулся обратно.
- Забыл взять воду - виновато пожал он плечами, и снова чмокнул Милану, прижав к себе и пропел, кривляясь - "возвращаться, плохая примета".
- Да ну тебя, мог бы сегодня дома остаться - обиженно надула губы жена - проводил бы нас, а ещё лучше, отвёз к маме.
- Не дуйся, дуся, - Слава погладил ее по волосам - ты же знаешь, что мне нужно тренироваться каждый день. А до мамы вы доедете на такси без проблем, ну, пожалуйста, малышка, не сердись!
Милана для вида поворчала, но не стала ссориться с мужем из-за пустяка, мама жила в другом конце города, и ездила она к ней часто. Поездки с ночёвкой в родном доме, не были событием для неё, поэтому не стоило портить отношения в семье.
Слава бежал по дорожке, рассекая грудью воздух, раз-два, раз-два, мышцы на ногах просыпались и наливались силой, утренний, прохладный воздух приятно холодил лицо. Первый круг, второй, теперь можно и домой вернуться, посадить жену и сына в такси, отправить к теще, поцеловав на дорогу. Но оставались силы, тело просило ещё немного прохладного ветра, и он побежал по третьему кругу.
В самом дальнем конце парка, ему показалось, что за деревьями мелькнуло что-то белое, и послышался тонкий голос, словно там плакал маленький ребенок.
Мужчина остановился, тяжело дыша, и потоптался на месте в недоумении, место глухое, сюда редко забредают мамаши с детьми. Обычно тут гуляют с собаками, пьют пиво подростки и собирают бутылки, оставшиеся после них, бомжи.
Это был самый дальний, дикий угол парка, дальше были километры заросших кустами оврагов, места непроходимые и недоступные. Они протянулись на много километров, разветвляясь, занимали сотни гектаров земли. В том конце этого природного лабиринта, находился родной городок Славика, откуда он уехал пятнадцать лет назад, и не навещал места, где прошли детство и юность. Родители переехали вслед за сыном, и он старательно забыл обо всём, что произошло когда-то, в городке со смешным названием Кузяково.
Ребенок в зарослях вскрикнул, видимо упал или поранился, и Слава не задумываясь, кинулся в чащу. Он сам был отцом маленького, смешного мальчишки, и был готов за него отдать, если понадобится, душу и тело.
Он метался между деревьями, остерегаясь обрывистых краев оврага, а малыш плакал навзрыд, и звал маму совсем рядом.
Мужчина не мог понять, откуда доносится голос, он уходил то влево, то вправо, путаясь в ветвях, поднимался вверх и исчезал, оставляя лишь эхо.
Глубокий овраг разветвлялся, как большое дерево, вытягивая в сторону обрывистые берега, и Слава совершенно перестал понимать, где находится.
Он вытащил телефон, и стал набирать наугад номер, хоть каких-то служб, но экран вдруг потемнел и погас.
- Что за чёрт - выругался мужчина, он хорошо помнил, что ставил на зарядку вчера вечером. Как мог так быстро разрядиться телефон, если он им с утра не пользовался ни разу?
Ребёнок заплакал совсем рядом, и забыв об осторожности, Слава кинулся влево, в густые заросли крапивы и лопуха.
Вдруг земля расступилась под ногами, он попытался удержаться на ногах, и голыми руками схватился за обжигающие листья крапивы. Но высокие стебли, вылетали из земли с корнями, оставались в его руках, и ощущая в желудке тошнотворную пустоту от невесомости, Слава полетел вниз с крутого обрыва.
Он летел кувыркаясь и ударяясь об камни, выступающие на крутом склоне, и рухнул всей тяжестью, взрослого стокилограммового мужчины, в сырую глину и мусор, на дне оврага.
Жуткая боль пронзила ногу, отчаянный крик вырвался из горла, и он провалился в темноту.
Когда очнулся, не сразу понял, где находится, что с ним произошло, и только невыносимая боль в ногах, привела его мысли в порядок.
Слава помнил, как отчаянно цеплялся за кусты крапивы, от этого, ладони саднило, как от ожога. Как падал, ударяясь и отлетая от каких -то кустов, ломая с хрустом, то ли ветки, то ли собственные кости.
Сквозь густую листву, нависшую над ним, он увидел краешек неба, и это его не обрадовало. Видимо, без сознания пролежал долго, дневная синева ушла, и легкие розово-красные мазки закатного солнца, говорили о том, что вечер на подходе.
В овраге и без того было сумрачно и сыро, а с наступлением ночи, его ожидала кромешная тьма.
Он попытался прощупать ноги, которые были сплошным комком боли, и ужаснулся находке. В левой конечности, торчал толстый, сухой сук, он разворотил мясо и жилы в районе колена, прошив насквозь ногу.
А вторая отдавалась острой болью в лодыжке и распухла, вываливаясь из обуви, плотным пузырём во все стороны.
Ноги были гордостью Славы, сильные, красивые, мускулистые, он обожал рассматривать их в зеркале, тайком от всех. И Милану он покорил, демонстрируя в поле длинные, крепкие ноги, в погоне за мячом.
Он с удовольствием выступал с футбольной командой, защищая честь родного предприятия, и ему предложили стать капитаном.
Слава никому и никогда не признавался, что делает это, не только из любви к спорту, или ради чести родного завода. Он обожал показывать людям ноги, обутые в гетры и кроссовки, и очерченные сверху короткими шортами.
Но сейчас его тайная гордость, ради красоты которых он не отказывался от пробежек, даже при болезнях, лежали беспомощными кусками мяса и костей.
Что больше его пугало, возможность сгинуть в этом овраге навсегда, или изуродованные ноги, он ещё и сам не мог понять.
Наверное и то, и другое, а ещё, что близкие никогда не узнают, что с ним случилось. Жена может подумать, что он бросил ее с ребёнком и сбежал, а сын будет ненавидеть его, как труса и подонка.
Он умрет здесь от голода и жажды, когда допьет бутылочку воды, что положил в рюкзак при выходе из дома. Или от заражения крови, к которому неминуемо приведет рана в ноге. На то, что его найдут, он не надеялся, слишком далеко забежал в поисках ребенка, и овраг был достаточно глубок.
Темнота наступила быстро, и густая чернота ночи обволокла его, не оставляя надежды на спасение.
С большим трудом он нащупал бутылку в рюкзаке, отпил немного воды, и откинулся без сил на спину. Кричать бесполезно, обычно в этой глуши не бродили даже собаки, пробраться сквозь завалы сухих веток, что копились десятилетиями, не рисковали и они.
Слава попытался вздремнуть, но сырая от глины одежда, холодило тело, вытягивая последние силы. Он превозмогая себя, потянулся и стал собирать руками ветки и подкладывать их под спину, и завывал сквозь сжатые зубы, от нестерпимой боли.
До утра не было смысла, предпринимать каких бы не было попыток спастись, и он заставил себя сомкнуть веки, чтобы хоть немного отдохнуть, набраться сил. И кажется заснул, измученный болью, так ему показалось во всяком случае, или провалился снова в бессознательное состояние.
Яркий свет прошел сквозь сомкнутые веки и ресницы, лёгкий, прохладный ветерок шевелил волосы, заставив проснуться. Слава открыл глаза, и с усилием повернул голову, чтобы понять, откуда падает свет, надежда на спасение вспыхнула в сердце.
Недоумение и тревога сменили радость, рядом сидела женщина, лица которой он не мог рассмотреть из-за слепящего глаза света. Которая кажется, исходила от неё же, она словно полная луна, состояла вся из ровного, серебристого сияния.
"Наверное, это сон - подумал он, моргая и пытаясь разглядеть ее - откуда она может появиться в овраге? "
Она была очень юной, совсем девочка, в синем платье с белыми полосками, он отчетливо видел разлинованную, как тетрадный лист, ткань.
Длинные светлые волосы были спутаны, и к ним прилипли грязь и листва, перемешанные с чем-то темным.
- Ты тоже упала сюда?
Спросил шепотом Слава, она подняла на него глаза, и у него перехватило горло, он узнал эту девочку в полосатом платье.
- Узнал?
Спросила девушка, голос был тихий, но бил по барабанным перепонкам, вызывая боль.
- Света, но ты же умерла - Слава смотрел на неё, и воспоминания пятнадцатилетней давности, вернулись, как бы он не стирал их из памяти.
- Я и сейчас мертвая - равнодушно ответила девушка, и поправила подол платья, прикрывая колени. Юбка была порвана с одной стороны, и испачкана, и на ноге рваная рана, сочится кровью до сих пор.
В ту ночь, Слава угнал мотоцикл соседа, и решил покататься, пока пьяный хозяин крепко спал дома. Парень и сам был нетрезв, с ребятами они попробовали самогон, чуть-чуть, для бодрости только. Но и этого хватило, чтобы ему захотелось чего-то такого, чтобы ветер в лицо, луна над головой, и адреналин на всё тело.
А Света шла от подруги, до дома оставалось идти сто метров, и увидела, как Слава толкает мотоцикл. Ей тоже захотелось ветер в лицо, и они уехали за город, туда, где овраги и поле. Катались весело, смеялись, и кричали, пока не наехали на бревно через тропинку. То, что Света умерла, он понял не сразу, долго тряс ее и пытался поднять, говорил, что хватит шутить. Когда понял, испугался, заплакал и решил спрятать всё то, что могло сломать ему жизнь.
Он столкнул в овраг и ее, и мотоцикл, только в разных местах, чтобы никто не догадался о нем, если найдут тело.
Ее не нашли, мотоцикл тоже, но милиция не связало воедино две пропажи, долго висели фотографии Светы на столбах, а потом все, кроме родителей, о ней забыли.
Слава уехал в соседний город, учился, работал, женился, и запретил себе вспоминать об этом случае, и почти забыл.
Но Света нашла его сама, в овраге, пришла с того места, где до сих пор лежат ее кости, и светлые волосы впечатались в красную глину.
- Ты пришла мне мстить?
- Нет, не вижу в этом смысла, я хочу тебе помочь, но только чур, услуга за услугу.
- Что я должен сделать?
- Покажи моим родителям, куда ты меня сбросил, они пятнадцать лет живут, не зная что со мной случилось. У тебя теперь есть сын, и ты должен понимать, каково оно, потерять ребенка. Подумай сам, в каком аду находятся мои папа с мамой, эти пятнадцать лет.
- Я сам давно хотел это сделать, но не мог решиться, тогда был молодым и глупым, а сейчас боюсь оставить сына сиротой.
- Ты думаешь только о себе, поэтому и не можешь решиться. Но запомни, если ты не выживешь и не расскажешь о моей смерти людям, история повторится. Твой сын окажется на дне оврага, и когда это произойдет, я не знаю, но это будет.
- Нет, ты не посмеешь тронуть моего сына - Слава замахнулся на Свету, но рука прошла мимо нее, а движение вызвало отчаянную боль по всему телу.
Он взвыл от боли, а ещё больше от того, что обрекает сына на страшную, мучительную смерть, и ничего изменить не может.
- Я не собираюсь ничего делать, это его судьба, и только ты сможешь отвести от него эту беду.
Если не согласишься, я просто буду сидеть рядом с тобой и ждать, когда умрешь, ты же в последнюю минуту, был рядом со мной. Вот и я посижу тут, подожду, ты умрешь и нас никогда не найдут.
- Я не хочу, чтобы мой сын лежал в этой вонючей яме и умирал, как и я.
- Тогда ползи в ту сторону, куда лежишь головой, и тебе нужно дойти до большого камня. Если будешь там вовремя, тебя спасут, только не опоздай.
- Что значит, вовремя?
- Что значит, то и значит. Если не расскажешь, что случилось со мной, история повторится с твоим сыном, запомни это.
И Слава пополз туда, где могли его спасти, он не знал как и когда, и стоит ли доверять тому, что услышал. Это могло быть сном, бредом, фантазией его воспалённого сознания, а может ещё чем-то, не распознанным человечеством. Но это был единственный шанс, спасти не только себя, но и маленького сына, которого судьба готовит, в жертву ненасытному оврагу.
Дно было устлано сухими, сгнившими ветками, листьями, и мусором, непонятно как сюда попавшим. Ржавые куски железа и битое стекло, впивались в тело, резали руки, так усердно цеплявшиеся за возможность выжить.
Сук, проткнувший ногу, то и дело цеплялась за камни и ветки, и вызывала адскую боль, и он терял сознание, хрипя сухим от жажды горлом. Воду он давно выпил, и время от времени пытался утолить жажду, припадая ртом к влажной земле, но это мало помогало.
Слава терял сознание, но очнувшись снова полз, страшась опоздать к назначенному кем-то времени и месту.
Ему казалось что прошло тысячи лет, его одежда спереди превратилась в лохмотья, и он тащил голое тело по дну оврага, стирая кожу на животе и бёдрах.
И когда впереди, сквозь ветки появились очертания камня, наполовину засыпанного землёй и покрытого мхом, он заплакал.
Слава обнял холодную глыбу и положил голову на камень, и почувствовал, как стук его сердца отзывается в этой громадине.
Наверху раздался лай, даже не лай, а заинтересованное тявканье, нескольких, явно крохотных собачек, они надрываясь звали кого-то, посмотреть на темное пятно внизу.
Мужской голос издалека позвал собак, но свора не унималась, они почувствовали Славу, и им хотелось поделиться этой новостью с хозяином.
- Помогите - просипел он, а голос ушёл куда-то внутрь - помогите!
Чтобы собаки не ушли оставив его, он изо всех сил стал бить рукой по земле, шуршать ветками, нависшими над ним.
Собаки же разволновались и начали бегать по краю обрыва, они звали того, кто выгуливал их, и просили разобраться в происходящем.
- Что там такое?
Наверху появился кто-то взрослый и сильный, это было слышно по голосу, и собаки нетерпеливо повизгивая, тянули морды вниз.
- Помогите - Славе казалось, что он кричит, но вместо этого из израненных губ слетал лишь шепот.
- Там кто-то есть?
- Я здесь - хрипел Слава, и колотил руками по земле из последних сил - здесь!
- Я вижу вас - закричал мужчина наверху взволнованно - вы упали в овраг? Лежите, не двигайтесь, я сейчас вызову помощь, вы только держитесь!
Спасатели и медики ехали, шли по лесу и спускались долго, а ещё дольше вытаскивали его из оврага. Но ему сделали укол, и стало хорошо, боль стала не такой нестерпимой, и он смотрел на синее небо улыбаясь.
Невдалеке лаяли нашедшие его собаки, а их хозяин, высокий, бородатый мужчина, волнуясь, рассказывал полицейским, как собаки внезапно сорвались и побежали. Туда, где никогда раньше не гуляли, и никогда не собирались посещать эти жуткие заросли. Они бежали и лаяли, словно знали, куда и зачем бегут, и кого они там найдут.
Когда Слава очнулся в больнице, над ним склонилось лицо с длинными светлыми волосами, и солнечный луч запутался в этих золотистых прядях.
- Света?
Он испугался, что всё ещё находится в овраге, и история со спасением, ему лишь приснилась. И Света в рваном платье сидит и ждёт его смерти, молчит, смотрит и ждёт.
- Он бредит - заплакала Милана, убирая со своего лица, так напугавшие мужа волосы - какая Света, о чем ты?
- Не плачь, со мной всё хорошо - покрытые коростой раны на губах, снова стали сочиться кровью, соленый вкус которого, перемешался со слезами жены.
- Уже не плачу - улыбнулась сквозь слезы Милана - ты здесь, ты живой, и всё будет хорошо. Мне даже страшно представить, что было бы, если б собаки тебя не учуяли. Жить, и не знать, что случилось с дорогим человеком, это медленная смерть для близких, которая растянется на всю жизнь.
***
Свету нашли там, где Слава поставил отметку на карте, в той части оврагов, что уже входила в черту города.
Земля осыпалась и похоронила ее, не дала растерзать одичавшим собакам, кости и светлые волосы были в сохранности. Куски синей ткани в белую полоску, заколка и одна туфелька, по ним родители опознали дочь.
- Не знаю, что и лучше - отец на похоронах не скрывал слёз, они текли по морщинистому лицу ручьём - раньше хоть какая-то надежда была, что вернётся. А теперь... Не знаю...
Выписали Славу из больницы через два месяца, его стройные, мускулистые ноги были покрыты, ещё не до конца зажившими шрамами. Рана под коленом долго гноилась, ее чистили и заливали какой-то дрянью, она затягивалась, а потом снова с нее текла вонючая жидкость. Ходил он с костылями, осторожно перебирая похудевшими, и ослабевшими, и уже не такими красивыми ногами. И радовался что ходит, что дышит и видит, и что рядом жена, и сын лопочет о чём-то своём.
Пока шло следствие, он не знал, что ему грозит за глупый проступок молодости, обречённо ждал, готовый к любому наказанию.
Сын радовался, что папа сидит дома, в его полной власти, и с разбега запрыгивал ему на колени.
Слава морщился от боли, но сына не ругал, обнимал крепко, и вдыхал запах его пушистых волос, и целовал в тонкую, цыплячью шею.
- Надеюсь, я отвёл от тебя беду - шептал он, и сырая мгла оврага, снова накатывала на него, заставляя вздрагивать от воспоминаний.
Над оврагом снова и снова поднималось солнце, проходил день, опускалась ночь, а он охранял терпеливо свои тайны. И ждал новую добычу, чтобы засыпать ее мокрой глиной, опавшей листвой и сухими ветками.