Несколько рукописных листочков выпали из журнала, и я бы даже не стал их читать, если бы не попавшееся на глаза название клана Фур-Фол, а чуть ниже Фаервиндс. И это снова касалось напрямую меня и нашего королевства. Я погрузился в чтение…
«…Прошли годы, и я стал изгоем в своем клане. Я заслужил это. Сейчас, на пороге смерти, я пишу эти строки и не знаю, прочтет ли их хоть кто-нибудь, или они просто полетят в огонь, но я не могу не написать их.
Впервые я увидал Милану на званом ужине, устроенным ее отцом, главой клана Фур-Фол, в честь ее дня рождения. Девочке исполнилось двенадцать лет. Всего двенадцать, но она уже не была угловатым подростком, в ней просыпалась женское тело, женское начало. Стоило только этой девочке повести плечиком, и парни выстраивались в ряд, что бы угодить ей, чтобы посмотрела, одарила улыбкой.
С тех пор я грезил Миланой. Грезил не переставая. Я искал любую возможность побывать в клане Фур-Фол, чтобы снова увидеть эту девушку, поймать ее улыбку.
Когда мне исполнилось восемнадцать, а Милане - четырнадцать, я смог уговорить отца посвататься к ней. Я был уверен, что Алех Фол согласится. Ведь я был сыном главы клана Фаервиндс, пусть не старшим, но все-таки. И, хотя все кланы в королевстве считались равными, Фаервиндс был одним из сильнейших. Только крупных серебряных шахт, которыми владел клан, было пять, а у Фур-Фол было всего две, да и те почти выработанные.
Отец вернулся из Фур-Фол угрюмый, и долго молчал.
- Фол отказал тебе, - сказал он наконец, и, видя, как мне тяжело, добавил, - он сказал, что Милана еще слишком мала, чтобы выходить замуж. Так, что, сын, еще не все потеряно. Мы посватаемся через пару лет.
Если бы отец тогда сказал мне, что Алех Фол категорически отказал, да еще и посмеялся надо мной, я бы, наверное, перестал бывать в ее клане, и искать с ней встречи. Но отец, видя, как горяча моя любовь к девушке, не сказал мне правды, оставил немного надежды, рассчитывая, что со временем я найду другую девушку и забуду Милану. Но я не забыл.
Прошел год, я продолжал бывать в клане Миланы, и видел, как она похорошела, как ярки ее губы, и как совершенно тело. Ровные белые зубки, голубые глаза, миниатюрный носик. Она казалась мне самим совершенством. Я ходил за ней, пытаясь угодить, пытаясь исполнить любое желание. Я засыпал с ее именем на губах.
Но и Милана, и ее отец только насмехались надо мной, а я ничего не мог поделать с собой.
Я мечтал о ней, мечтал днем и ночью.
- Что ты всё ходишь? - чуть не облив помоями, закричала однажды на меня ее бабка. - Не видать тебе моей внучки, не видать! Да она, может быть, самому императору предназначена!
- Какому императору? Наш-то совсем старик, зачем ему Милана?- не понимал я.
- Дурак ты, - шипела она, - и что с того, что старик? Значит, скоро окочурится, а Миланка вдовой останется, сама править империей станет.
Это была несусветная чушь, но старуха орала и орала на меня, а я все отходил от нее и отходил, пока не уперся спиной о каменную ограду. Плюнув ей под ноги, я развернулся и, перепрыгнул через ограду. Там я увидал, как Милана целуется с рыжим прыщеватым парнем.
- Что, опять приперся? - напустился на меня Миланин ухажер, лапая девушку за грудь, а та, смеясь, закинула ногу на бедро прыщавому.
- Ну, милый, прямо здесь, или в сарай пойдем?
Я бросился бежать, а перед глазами все стояли Милана и тот парень, и я, словно воочию, видел, как она с ним в сарае целуется, обнимается, как выгибается ее тело, получая наслаждение от близости с мужчиной. С тех пор я не мог спать. Стоило мне закрыть глаза, и я раз за разом видел, как Милана подходит ко мне, становится на колени, а потом ложиться, ласково глядя на меня. И я вижу руки, как они гладят ее, как ласкают, но это не мои руки, это морщинистые руки старика. Я просыпался в поту и боялся снова уснуть.
А иногда мне снился сон, как Милана зовет меня в сарай, но стоит мне пойти туда за ней, как я вижу ее там, но не одну. Я вижу, как ее любит тот парень, а она извивается в его объятиях, и смеется надо мной. Но все равно, я каждый день искал возможность увидеть девушку. Связь с Миланой стала для меня навязчивой идеей. Я не мог есть, пить, а она только смеялась надо мной.
В тот день, я, как обычно, пошел к Милане. Клан Фур-Фол занимал небольшую лощину между нашим Фаервиндс и кланом Форвар. На повороте рядом с огромным валуном собралась толпа, почти весь клан Фур-фол. Отец Миланы спорил с королем Дивоном Григори.
- Твой сын пуст, пройдет время, и мы должны будем подчиняться ему. Так вот, не бывать этому. А коли твоя жена рожает пустых детей, выгони ее и возьми мою дочь, она родит нам нового короля! – орал Алех Фол.
- Мой сын не пуст, и мне не нужна другая жена, а ты, видать, хмельного перебрал, коли затеял все это, - спокойно отвечал Григори.
- Я!? Тогда пусть твой мальчишка кинет струю огня вот в тот камень, коль он не пуст.
Алех обвел взглядом собравшихся людей, словно искал одобрение и поддержку.
- Пусть кинет! - загудела, заголосила толпа.
- Пусть покажет!
- Я не буду на потеху тебе швырять огонь, – паренек, стоявший рядом с королем, действительно не имел знака на запястье. Но, как и его отец, стоял, совершенно не боясь толпы.
- Тогда ты нам не принц, мы не будем жить по твоей указке.
Народ шумел, гудел. Я видел в толпе незнакомых людей, но тогда не придал этому значения. Они ходили от группы к группе, а народ волновался и кричал все громче и громче.
- Ты плохой король, Григори!
- Ты нам не король!
- Мы сами по себе.
И тут кто-то швырнул огненный смерч. Он поднялся высокой волной и покатился в сторону короля и его сына. Огненная масса пронеслась, раскидывая людей, попавшихся ей на пути, но перед королем остановилась и опала, лишь опалив землю. Кто-то в толпе собравшихся взвыл, протяжно, на высокой ноте, а на валуне, том самом, в который должен был кинуть огонь принц, возник тотем рода Григори - Саламандра. Ее бок был обожжен, хотя я и не мог понять как. Тотем это ведь сам огонь, и вдруг… Саламандра перетекла по камню золотым огнем и пропала.
- Ты поднял на нас руку, – закричал Фол, хотя, я готов был поклясться, что Григори этого не делал. Народ вновь зашумел, кто-то бросился к кричащим от боли и корчившимся на земле обожженным людям. Хотя до этого я не знал ни одного случая, чтобы огненный маг покалечил кого-то из своих, роун-де-кладовских.
- Я принимаю ваш вызов, но биться с вами не буду. Я освобождаю вас от клятвы ваших предков.
Голос короля гремел, набирал силу, казалось, его слышат во всем королевстве.
- Богиня жизни, за что же это, как же это, - причитали стоящие возле меня старики.
- Мы свободный народ, - громко закричал Фол, - мы свободны!
Но, куда ему было до голоса Григори.
- Вы должны покинуть долину до наступления сумерек, - так же спокойно и ровно продолжал король. - А по истечении суток все, кто останется на земле королевства, которое вы предали, умрут!
- Что?- Фол явно растерялся. Такой реакции Григори он не ожидал.
- Ты вышел со своим кланом из-под моего сюзеренитета, и теперь сам по себе, и твои люди тоже. Покиньте мои земли, иначе вы все умрете.
- Идем, Карнели, – и Григори ушел вместе с сыном в шахту.
А все, кто был на поляне, застыли, и, молча, смотрели на Фола.
- Он, что же, выгнал нас? Из наших домов? С нашей земли? Но это немыслимо! - заволновалась, загомонила толпа.
А я вдруг понял, что мне больше никогда не увидать Милану! А может податься вместе с кланом Фур-Фол? Но, как я оставлю мать, отца, братьев?
А Фол кого-то выискивал в толпе. Наконец нашел, и зашептался с теми, незнакомыми мне людьми.
Потом увидал меня.
Подошел.
- Что ты стоишь, беги к отцу, скорее, ты же слышал, что сказал Григори, он выгнал нас с этих земель. Надо торопиться, пока сюда наемники не пожаловали, да насиловать и жечь не начали. Нас в новые места зовут, и дома там есть, и шахты. Золото добывать будем. Там и дочь за тебя отдам. Вот по этому знаку вас всех перенесут в безопасное место.
И он надел мне на шею веревку с небольшим камнем с отверстием посередине.
Я не слушал, что он говорил дальше. Я услышал самое главное - «дочь за тебя отдам».
И бросился домой. Мне казалось, что я бежал быстрее ветра.
- Отец, уходить надо, сейчас сюда наемники придут, убивать всех – закричал я, вбегая в дом.
- Что ты несешь! – недоуменно и грозно закричал на меня отец, но, глянув на меня, сразу стих, - убивать? За что?
- Там на тотем напали, и король сказал, что за это всех выгоняет с этих земель. Сказал, что всех, кто к вечеру не покинет лощину, всех убьет. Торопиться надо.
Я понимал, что говорю неправду, но все, кто смотрел на меня, мне верили. Люди трясли меня за руки, благодарили, куда-то бежали, собирали вещи. Ко мне подходили все новые люди. Они поначалу кричали, что не верят ни единому моему слову, и отходили в полной уверенности, что я прав, что надо торопиться, надо уезжать, покидать дома и могилы предков.
Брали только самое необходимое, и уже через час первые подводы беженцев были нагружены и увязаны.
К вечеру повозки Фаервиндса потянулись из лощины к порталу, поставленному на той самой поляне, где Фур-Фол встречались с Григори. Портал был небольшой, и подводы не проходили. Началась неразбериха. Если в клане Фур-фол было всего сотни три человек, то наш клан был в несколько раз больше. И вот, наконец, оставив почти все вещи, и, заплатив больше сорока тысяч лян, мы смогли пройти в портал к нашему новому месту жительства…»
Я отложил листочки. Судя по именам, в исповеди рассказывалось не про столь давние времена. Имя принца Корнели. Это что же, разговор шел про моего прадеда? У него на руке знак проявился только после свадьбы, в двадцать семь лет.
Я осмотрелся. В библиотеке было тихо. Только несколько студентов склонились над книгами. Даже помощника архивариуса не было за стойкой для выдачи книг. Тишина. Но кто-то не сводил с меня внимательного взгляда, и я чувствовал его. Я продолжил читать листочки.
…Возможно, если бы отец прошел в портал в числе первых, то что-то бы изменилось. Я не могу этого сказать наверняка, но отец, как глава клана, шел последним, проверив, все ли успели пройти сквозь портал. А, когда вышел из телепорта и подошел к нам, удивление и тревога отразились на его лице.
- А где дома, - спросил он недоуменно, - они что, не могли поставить телепорт ближе к домам?
- Ну, вот, и наше новое место жительства, - расталкивая народ, и не пряча довольной улыбки, к нам шел Алех Фол.
- Ты обещал дома, ты обещал шахты, - набросился на него отец, – а здесь голое поле, к тому же засаженное. Кому оно принадлежит?
- Да, тут пара деревушек. Выбивайте жителей и живите, я с хозяином этих земель договорился.
- Но там же люди живут! Их что, выгнать из их же домов? – возмутился отец. - Это их земля!
- Как знаешь! – отрезал Фол. - А коли ты такой чистоплюй - строй дома сам.
Он ушел, а мы кое-как переночевали в открытом поле.
Утром отец пошел на встречу с Фолом и с хозяином местных земель, королем Даниэлем Кантари. Он вернулся злой и только через месяц я узнал, что ему пришлось подписать магический договор о том, что мы стали вассалами клана Фур-Фол, и будем выполнять наложенные на нас обязательства. Нам разрешили поселиться в небольшом лесочке и даже выделили надел земли, но лето подходило к концу и мы не успевали вырастить на нем хоть что-то. Лучше не вспоминать, как мы выжили в ту зиму. Помимо нашей семьи в клан входило еще двенадцать семей магов, пять семей шахтеров и восемь семей землепашцев. Семьи шахтеров смогли найти работу на угольных шахтах и помогали клану, как могли. Землепашцы разбрелись поденщиками на осенние работы по местным деревенькам. Кто не нашел работу строили жилье. К середине зимы деньги у клана кончились, и отец пошел на поклон к Фолу. Отец подписал договор, с ним, что мы обязаны раз в три года отдавать ему на службу двадцать магов. За это Фур-Фол платит нам по триста лян за каждого мага, совсем копейки, учитывая наши потребности, но это было хоть что-то.
Двадцать магов - это совсем не много для клана, если потом маги возвращаются. С первого призыва вернулись трое, со второго четверо, с пятого никто. Таким темпом магов в нашем клане скоро не останется.
Но самым тяжелым, для меня, для всех, было понять, что нас просто обманули. И именно я был тем самым камнем преткновения, вокруг которого строился обман. Именно я принес в клан тот амулет - амулет отворота или подмены. Все, кто видел его у меня на шее, считали, что его владелец говорит чистую правду, они переставали сомневаться в моих словах. Люди помнили, что именно я стал причиной исхода клана с обжитых земель. Меня никто никогда не упрекнул, но я видел и чувствовал, что меня ненавидят. Я стал изгоем, стал сторониться и избегать людей. В своем стремлении обладать Миланой, я не видел, что меня просто использовали. А моя любовь? Она прошла, растаяла. Когда через год я, помня обещание Алеха Фола отдать за меня дочь, приехал к нему, я не узнал Милану. Да, она все так же была яркая, красивая, но я смотрел на нее и видел только куклу, я не чувствовал в ней души, в этой картинке. Там была только фальшь.
Как же я был слеп. Кто-то сыграл свою игру на моей влюбленности в обаятельную девочку.
Самым горьким для меня было то, что вслух меня никто не винил, но я понимал, что именно я виноват в том, как сложилась судьба нашего клана. Я стал сторониться и избегать людей…».
Я сложил листочки, убрал их в Вестник. Работать с заклинаниями расхотелось.
И тут Вик принес мне картинку. Сухонький старичок в мантии архивариуса внимательно следит за мной сквозь раздвинутые книги, расставленные на полках. Именно поэтому я его и не увидел. Интересно, кто он?
___________________________________________________________
Уважаемый читатель! Если вам понравился отрывок вы может прочитать весть роман по ссылке https://author.today/work/343748