Начало здесь
______
Ничего не понимаю.
Сначала я долго не могла заснуть, а потом словно резко провалилась в яму. Гулко ухнуло, и я открыла глаза.
В окне висела большая луна. Я никогда не задёргиваю шторы, у меня типа эклуофобии, но не совсем. Не то чтобы я катастрофически боюсь темноты, просто неприятно. Некомфортно как-то.
А луна была реально большой. Круглой, как идеальный блин. И такой же ноздреватой. Красивая луна, я похожей прежде не видела. В её белёсом свечении всё вокруг казалось каким-то призрачным и зыбким.
Я села на кровати. Ужасно хотелось пить, только на кухню тащиться не было никакого желания. Вообще-то, это страшноватненько. Одной. Ночью. Шататься по чужому тёмному дому. Половицы скрипят, ветер завывает, вампиры точат зубы…
Но делать было нечего.
Я натянула тунику и босиком выскользнула в коридор.
Ну как выскользнула. Сначала опасливо высунула голову. Хотя чего опасаться, вроде не в бандитском притоне. Но, тем не менее, я высунула голову и посмотрела в коридор. Никого. Тишина.
Вышла. И вскрикнула от жути, аж икнула.
Изображения на стенах будто ожили. Они колыхались, двигались в призрачном лунном свете. Луна теперь заглядывала в стеклянную дверь, которая выводила на балкон.
Вот из-за этой-то луны я и оглянулась, чтобы увидеть, откуда так хорошо подсвечивает.
Лучше бы я этого не делала.
Мамочки.
Я чуть в обморок не грохнулась, чес слово. Волосы на моей голове шевельнулись, окатило жаркой волной.
Прямо на меня сквозь дверь глядели Изольда и Снежана Дмитриевна. Их безжизненные глаза на чрезвычайно бледных лицах были широко распахнуты. Как у кукол.
Я тут же вся взмокла и прислонилась к стене, а то бы точно упала, ноги стали ватными. Поплохело мне знатно.
Снежана держала свечу. Она поднесла её вплотную к двери, словно пытаясь рассмотреть, что происходит за стеклом. За стеклом была я. Странно, что они меня не заметили, сожрали бы не задумываясь. Две ведьмы-панночки из «Вия». Там, правда, одна запугивала героя, а тут сразу две. Крипота. Гоголь бы точно заценил.
Освещая ночное пространство, мать, а за ней и дочь медленно двинулись по лестнице наверх. В каких-то белых ночнушках. Привидения, не иначе.
Да я даже моргнуть боялась, пока края их длинных ночных хитонов не исчезли. Пить расхотелось. Вернее, не то чтобы расхотелось, но сейчас я бы точно не стала слоняться по этому ужасному дому, напичканному привидениями, как грибами после дождя.
Подавляя дурноту, я сглотнула. Сердце билось, словно птица в силке. Аритмия, блин, какая-то.
Луну внезапно схомячило облако. Весь мир поглотила ночная беззвёздная мгла.
Я постояла, облокотившись о нарисованное дерево, подышала, а потом подумала, что мне это, скорее всего, померещилось. Ночь, луна и всё такое. Может, никого и не было.
Но ведь кто-то всё-таки был!
Решив удостовериться, что увиденное мне (не)пригрезилось, я кинулась к балконной двери и прижалась к ней щекой в попытке разглядеть хозяек дома. Но балкон был пуст. И лестница, уводившая наверх, была пуста.
Фух, значит, показалось. Это чёрт знает что такое! У меня галлюцинации, мама дорогая.
Но может ли видение быть настолько явным? Я побоялась открыть дверь, вдруг они там, просто затаились.
Бред какой-то.
Тогда я сделала вот что. Заглянула в комнату Изольды, тихонечко так, чтобы не разбудить, если она дрыхнет, конечно.
Постель Изки была аккуратно заправлена. Подушка и та стояла белым треугольничком.
Я почувствовала трясучку буквально во всём теле. Более не церемонясь, распахнула дверь в комнату Снежаны Дмитриевны.
Что же я там обнаружила?
Такую же прибранную кровать и гнетущую тишину. Я вошла, включила свет и осмотрела комнату.
На столике лежал исписанный лист бумаги. У меня мелькнула мысль, что, быть может, это записка для меня. Подобное предположение казалось абсурдным, но я всё же взяла лист и без каких-либо угрызений совести прочитала:
«Здравствуй, жизнь моя!
Какие небесные силы посмели наложить запрет на наши кратковременные встречи? Как давно мы не виделись! Как я скучаю по тебе! Ты, несомненно, знаешь, ты чувствуешь мою радость, когда приходишь. Но вот уже второй день, вторую ночь тебя нет. Я жду. Жду каждую минуту. Каждую секунду…
А тебя всё нет.
Новости такие:
Наша дочь поступила по-своему. Она так же упряма и своевольна, как ты. Это, признаюсь, меня радует и огорчает одновременно. Возможно, она права и избранный ею способ - именно то, что необходимо отцу.
Я наблюдала за ним. Да, он взбодрился. Ты бы видел его глаза в тот момент, когда девочка, которую привезла наша дочь, предстала перед ним.
Девочка очень смешная. Вся такая рыжая, с нелепыми фиолетовыми кудрями. Но, несмотря на это - нереальное, просто непередаваемое сходство! И мне иной раз, когда я смотрю на неё, боязно, как бы отцу не стало хуже.
Дорогой, замолви за него словечко там, где ты сейчас. Передай маме, чтобы не переживала, эта девочка надолго не задержится.
Целую. С неизменной нежностью и любовью,
Твоя С.»
Так, и что это за сопливая эпистола? Какая-то сомнительная нежнятина, приторная до невозможности, фи.
Надо полагать, рыжая девочка – это я? Ещё и смешная!
Они ещё посмели смеяться надо мной!
Моему возмущению не было придела! Меня втягивают в какую-то авантюру, а я ни сном ни духом! Можно сказать, против воли втягивают. Нет, я, конечно, обеими руками «за», но ведь нужно предупреждать. И кому вообще адресовано это письмо? И почему это я – смешная?! Из-за носа и задницы, что ли? Или мои облезлые ресницы их так рассмешили?!
Придушу Изку, не задумываясь, вот чес слово. Когда найду.
Мои мысли прервал неясный шум сверху.
Я задрала голову и прислушалась. На чердаке точно кто-то ходил, хорошо хоть мячом не стучали. Значит, эти интриганки всё-таки там. Значит, и мне тоже надо подняться и хотя бы одним глазком подсмотреть за ними.
Недолго думая, я, как была босая, вышла на балкон. Меня в тот же миг окутало свежестью и ароматами ночного воздуха. Я осторожно, стараясь не скрипеть лестницей, но всё же пару раз нарушив тишину, поднялась к чердачной двери. Постояв около неё с прислонённым ухом и ничего не услышав, я несмело потянула дверь на себя. Мне хотелось только чуть-чуть заглянуть в щёлочку, развеять свои страхи.
Но внезапно дверь распахнулась, едва ли по лбу мне не стукнула!
Оглушительные звуки музыки, слепящие искры света подхватили меня, закружили в неистовом вихре и затянули в сияющую бездну чердака!
Я дико заорала, зажмурилась и прижала ладони к лицу, как будто они могли меня спасти.
Музыка тотчас смолкла. Я опасливо открыла глаза и увидела, что все взгляды присутствующих обращены ко мне.
В наступившей тишине можно было услышать, как муха ползёт по стене. Если бы муха была. Но мухи не было. Я бегло осмотрелась и обнаружила, что нахожусь в огромной ослепительной зале, заполненной под завязку не мухами, а причудливыми людьми.
Однако странными они казались лишь на первый взгляд. По мере того, как я приходила в себя, начинала понимать, что все эти персонажи будто сошли с картин художника Крыловского. Именно их портретами я любовалась в детстве, когда мусолила альбом. Мама однажды заявила, что художник немного не в себе, раз пишет подобные лица. А папа ответил, что тот таким образом избавляется от своих демонов. Тогда я была мала, чтобы понять сказанное ими, но разговор запомнила. И вот сейчас увидела эти гипертрофированные лица и всё поняла. Может, не до конца, но мысль уловила.
Из толпы мне навстречу вышел Далемир Ильич. Он взял мою руку и галантно лобызнул её. Затем обернулся к гостям и воскликнул:
- Продолжайте! – таким властным тоном, будто он здесь хозяин.
Ах да, чердак-то его.
Под взмах далемировой руки, пальцы которой были унизаны драгоценными перстнями, всё вновь пришло в движение. Оркестр заиграл Чайковского. Мама как-то обмолвилась, что, будучи мною беременной и немногим после, пока я не взбунтовалась, слушала классическую музыку, дабы привить мне хороший вкус. Её старания не прошли даром, угу.
Я чувствовала жар. В общем-то, мне было отчего смутиться. Но я не опустила глаз и внаглую рассматривала Далемира. Он был необыкновенно элегантен в белоснежном костюме-тройке. Его жесты и мимика приобрели ещё большее величие, чем прежде, а безупречная осанка выдавала истинного аристократа. Я же до этого видела Далемира только в положении сидя, и вот теперь была возможность рассмотреть его со всех сторон. Не разочаровал.
- Что всё это значит? – спросила я.
- Это значит, что любопытство сыграло с вами премилую шутку, Асенька. Вы попали на бал полнолунников.
Но у меня возникла другая ассоциация. «Скорее на бал Сатаны» - подумала я.
- Отчего же Сатаны? – немедля откликнулся Далемир Ильич. - Это ваш бал. Ваш первый бал, Ася.
Ё-моё, он и об этом знает!
Ну да, этот бал был первым, потому что тот, который происходил по окончанию школы, я, внезапно заболев ОРЗ, пропустила. И когда мои школьные друзьяшки тусили, я лежала в постели, потела и кашляла. И сморкалась в платок, размером с простыню.
- Неожиданно, но приятно, - выдала я банальную фразу, потому как не знала, что сказать, а молчать было неловко.
Далемир Ильич подставил мне согнутую крендельком руку и повёл вдоль стены, мимо развлекающихся полнолунников.
Все гости были одеты сообразно той эпохе, в которой их когда-то изобразил художник под влиянием причудливой фантазии или, по мнению папы, фобий. Было чему удивляться. Я с любопытством разглядывала стены танцевальной залы, драпированные золотистым шёлком… свечи в старинных канделябрах… лакеев в белоснежных ливреях...
Эти юркие услужливые парни с подносами ловко лавировали между гостями.
Я не удержалась и уцепила одну креманку с шариками фисташкового мороженого.
Помимо свечей, которые давали не так много света и лишь оттеняли романтический антураж светского маскарада, по самому центру потолка разместилась огромная люстра, от которой по всей зале расходились яркие лучи.
Я уплетала мороженое и, деликатно подталкиваемая хозяином бала, продвигалась всё дальше вглубь помещения. Кто бы мог подумать, что чердак может быть таким бесконечным! Наконец Далемир Ильич придержал меня, и мы остановились у вишнёвых занавесок, за которыми скрывалась дверь.
Дальше меня отправили одну.
За дверью оказалась спальня, или вернее будуар, изящно отделанный шёлком и бархатом. По крайней мере, именно такой я и представляла приватную комнату, в которой та же Анжелика принимала близких друзей.
Я присела на голубой пуфик и, доедая фисташковое лакомство, беззаботно ждала дальнейших чудес.
Дверь отворилась, и тишину вновь взорвали звуки празднества. Я оглянулась. Дрожь колючим ежом прокатилась по моему затылку.
Вошли Снежана Дмитриевна и Изольда. Выглядели они так себе. Словно кто-то взял и высосал из них всю жизнь. Те самые привидения в ночнушках, которые напугали меня в коридоре.
Я и сейчас испугалась. Стукнув креманкой с остатками мороженого о трельяж, я вскочила, перевернув пуфик, и затравленно вжалась в ближайший угол.
Мать и дочь окинули меня апатичным взглядом. Это вселяло надежду, что если я и буду съедена, то не сейчас.
- Дорогуши, - послышался в дверях голос Далемира Ильича, - помогите хозяйке переодеться.
Я машинально обхватила себя руками, опасаясь, как бы дорогуши не стянули с меня тунику и не оставили в чём мать родила.
- Асенька, - весело сказал Далемир Ильич, - переодеться - не значит раздеться. Вам не о чем пока беспокоиться, - и исчез за дверью, снисходительно посмеиваясь над моей стыдливостью.
Дорогуши с молчаливой покорностью принялись исполнять указание Далемира Ильича. Я пыталась их растормошить бесконечными вопросами, но они равнодушно делали свою работу и ничего не отвечали. В конце концов, мне надоела игра в одни ворота, и я расслабилась, сосредоточившись на собственных впечатлениях.
Из шкафа извлекли платье. Оно было точно таким, в каком я воображала себя в Версале, в то лето, когда мы с родителями колесили по Европе. Из парчи цвета молодой листвы, декорированное замысловатой вышивкой, какими-то невероятными плетёными шнурками, шёлковыми лентами, кружевами. Дорогуши словно заглядывали в моё подсознание и тащили оттуда самые немыслимые фантазии.
Меня затянули в корсет так, что я ясно услышала хруст собственных рёбер. Я хотела завопить от возмущения и боли, но мне не хватило воздуха. Тогда, издав мышиный писк, я позорно грохнулась в обморок.
Не знаю, сколько времени я лежала верх тормашками, но придя в себя, обнаружила, что стою перед зеркалом. Отражение явно льстило, передавая мою небывалую красоту, о которой я прежде и не подозревала.
Снежана Дмитриевна завершала последний штрих, копошась в моей причёске. Я искренне подивилась тому, что с моими короткими непослушными локонами возможно сотворить подобное чудо.
Затем, придирчиво осмотрев меня со всех сторон, едва ли в рот не засунув пальцы, чтобы проверить зубы, дорогуши распахнули дверь и буквально вытолкнули меня в праздничную залу.
Гости замерли. И музыка смолкла, потому что дирижёр с яркой бабочкой на белоснежном воротничке остановил взмах палочки и бесхитростно залюбовался мною.
Восторженно перешёптываясь, полнолунники расступились и образовали проход, в конце которого стоял Далемир Ильич. Он величаво прошествовал ко мне и подал руку, приглашая на танец. Я, стесняясь того, что мои ногти своим обкусанным видом не соответствуют данному собранию, спрятала руки за спину.
- Я, знаете ли, не сильна в бальных танцах, - сконфуженно пробормотала я.
- Отпустите свои страхи и положитесь на меня, - шепнул Далемир Ильич.
И под звуки грянувшего полонеза он легко повёл меня в танце. Гости последовали нашему примеру, разбились на пары и пошли в такт музыке.
- Ой, - вдруг сказала я.
- В чём дело?
- А где же ваша палка?
Далемир Ильич тихонько рассмеялся и неожиданно чмокнул меня в макушку.
Полонез сменился вальсом, и я странным образом оказалась в объятиях огромного полуобнажённого африканца, страстно и грозно взирающего на меня. Его мощный шоколадный торс приводил в замешательство. Я отвела взгляд от голых титек в поисках Далемира Ильича, но увидела лишь множество пар, несущихся по кругу, взмывающих вверх, падающих вниз. В глазах зарябило от пёстрого разнообразия. И тут же вальс перетёк в весёлую мазурку.
Меня приобнял низкорослый одноглазый старичок в короткой королевской мантии. В упоении сделав прыжок «антраша», он неловко упал, но тотчас вскочил на ноги. Я с невозмутимым видом, будто ничего не случилось, мелко перебирая ногами, побежала по паркету вокруг своего незадачливого партнёра, вставшего на колено.
Во время котильона я вновь оказалась в паре с Далемиром Ильичом. Он улыбнулся и сказал:
- Я успел соскучиться по вас, Асенька.
И только он это произнёс, как часы гулко пробили три раза. Веселье внезапно остановилось. В ту же секунду кто-то невидимый резко задул все свечи. Сияние от люстры потускнело, и зала, ещё минуту назад сверкающая тысячью огнями, погрузилась в таинственный полумрак.
Я и Далемир Ильич оказались в середине, окружённые полнолунниками.
От спёртого воздуха я не удержалась, чихнула и озадаченно взглянула на Далемира Ильича.
- Будьте здоровы, - пожелал он.
И вдруг сорвался с места, ритмично задвигался под чёткий бит, который также неожиданно застучали музыканты из оркестра, и завёл речитативом:
Хей, детка, сегодня мне потрясающе хорошо, хорошо,
Видимо, звёзды сложились именно так, как надо.
Вечер - сумерки - ночь. Решено, решено,
Собираю гостей для пущей отрады, ага.
Хей, детка, жги свечи – подсвети нам путь.
Звёзды кучкуются замысловатой фигурой, ага.
Лето, тепло. Но не в этом суть, суть, суть.
Я бы и в холод с такой партитурой
В нотной тетради моей вновь воскресшей души, да.
Детка, ты слышишь? Ага.
Ах, ради Бога, детка!
Если ты слышишь, бежать не спеши, не спеши, не спеши,
Не апокалипсис это, а прога, ага, ага,
Верно отлаженная прошлым днём…
- Стоп! Харэ! Прекратите! – закричала я, чуть не плача, и топнула ногой. – Это не рэп! Это вообще чёрт знает что! Моё стихотворение, между прочим! Но вы его бессовестно исковеркали! Короче, Да… Да-ле-мир Ильич, мало того, что это плагиат, так это ещё и паль какая-то!
Далемир Ильич взял мои дрожащие от возмущения руки, любезно коснулся их вспененными губами и сказал:
- Вы избранная.
- Упс, - после непродолжительной паузы ответила я. – Хороший тамада и конкурсы интересные, ну.
- Загну. Вашего согласия не требуется. Всё решено заранее.
- Кем решено? – я попыталась высвободиться из цепких рук Далемира, но мне это не удалось.
- Решено на семейном совете, - жёстко сказал он.
Из толпы вынырнули дорогуши, о которых я уже успела позабыть и с унылыми физиономиями встали рядом со мной.
- Подготовьте избранную к обряду дефлорации!
Дорогуши, повинуясь указанию хозяина, подхватили меня под руки. Всё это казалось до того парадоксальным, что я даже разозлиться как следует не могла. Истерично хохотнув, я крикнула в лицо Далемиру Ильичу:
- Я не хочу! Почему я?! Я что, самая рыжая?!
- Каждое полнолуние, Асенька, я овладеваю девственницей, чтобы продлить долголетие и могущество. Мне требуется свежая кровь, и никто, слышите, никто не в силах этому помешать!
- Нет! Вы ошибаетесь! – краснея, закричала я. – Вы даже не представляете, сколько у меня было! О-о-о!
Ах, как бы смеялся и ёрничал Андрей, узнай, что я девственница! Подумать только – двадцатилетняя девственница! Он бы, конечно, тут же предложил свою помощь, и я тотчас бы сгорела от стыда. Я и сейчас сгорала. Оттого, что раскрыли мою, быть может, самую сокровенную тайну.
- Не нужно этого стесняться, Асенька. Женская девственность – великий дар, и не всякая умеет правильно распорядиться этим. Знайте же, что каждое спаривание, а особенно с первым партнёром сказывается на наследственных признаках потомства. Вы должны гордиться тем, что вашим первым мужчиной стану я.
- Телегония, - пробормотала я и удивилась тому, что знаю подобный термин. – Но это заблуждение! Опровергнутая концепция!
Далемир Ильич нежно потрепал меня по румяной щеке и отдал повторное указание своим дорогушам:
- Готовьте!
- Кар-р-раул! – внезапно противным голосом заорал невесть откуда взявшийся попугай.
Птица взметнулась к потолку и привлекла к себе всеобщее внимание.
- Спасите! – пронзительно кричал розовый попугай, суетливо летая по зале. – Бандиты невинности лишают!
И он с размаху спланировал прямо на высокую пышную причёску одной из знатных дам и нырнул в неё (в причёску, то есть), словно в стог сена. Дама завопила и принялась отбиваться, тащить из волос бессовестную птицу, напрочь испортив шедевр парикмахерского искусства.
- Жопик! – скомандовал пират, подковыляв к бьющейся в истерике даме. – На место!
Попугай вынырнул из волос и, не прекословя, сел на плечо к одноногому хозяину. Дама же, падая в обморок, подгадала так, что очутилась на руках у джентльмена в костюме английского кроя времён Джонатана Свифта.
- Где моя избранная? – пронёсся по зале громовой голос устроителя бала, и все его подданные встрепенулись, позабыв и о попугае, и о даме с загубленной причёской.
Тем временем я воспользовалась суматохой и пробралась к входной двери. Предчувствуя свободу, дёрнула её. Дверь не поддалась. Сделав ещё пару попыток и поняв всю тщетность своего замысла, я, как затравленный зверёк, кинулась вдоль потускневшей стены к будуару. Я надеялась, что как только исчезну из виду, обо мне сразу же позабудут. С глаз долой – из сердца вон.
Но не тут-то было.
Громоподобный глас Далемира Ильича настиг меня уже в будуаре.
- Найти! – ревел Далемир. Красивые черты его лица исказились, шрам подёргивало судорогой.
Я спешно искала какую-нибудь ширму, за которой можно было бы укрыться. Шевельнулась позолоченная ручка двери. На размышления не оставалось времени и я нырнула под кровать, покрывало которой так кстати свисало до полу.
Пыль, клочьями устилавшая пол, забилась в нос. Я сжимала его пальцами, задерживала дыхание, но не смогла сдержать рвавшийся наружу чих.
- Она здесь! – визгливо оповестил женский голос, и я почувствовала, как содрогнулся пол под толпой, ввалившейся в комнату.
- Где? – услышала я властный голос Далемира Ильича. – Шутки шутить изволите, мадам?
- Может быть, под кроватью? – заискивающе отозвался всё тот же женский голос.
«Это конец», - подумала я и обречённо зажмурилась, представив, как Далемир Ильич указывает перстом на моё ненадёжное убежище.
Когда я приоткрыла один глаз, то увидела розового попугая. Птица, склонив набок хохлатую голову, с любопытством таращила на меня черные бусинки глаз. К кровати подковылял пират. Он костылём отстранил попугая, и, невзирая на хромоту, ловко упал на пол, словно собирался отжаться. Передо мной предстало его насмешливое обветренное лицо. Пират осмотрел пространство под кроватью, подмигнул мне и скрылся.
- Там никого нет, монсеньор! – отчеканил он.
- Загляните в шкаф, - приказал Далемир Ильич, и я бесшумно выдохнула.
Когда толпа полнолунников, увлекаемая разъярённым хозяином, покинула будуар, я вновь услышала постук деревянной ноги. Пират подошёл к кровати. Его птица слетела на пол, цепкой лапой приподняла край одеяла и хитро посмотрела на меня.
- Мадмуазель, - прохрипел пират, - я оставляю вам успокаивающий напиток. Не побрезгуйте, испейте… Жопик, на место!
Попугай показал мне толстенький пудровый язычок и, похохатывая, скрылся. Вскоре комната опустела.
Немного подождав, я боязливо выглянула из своего убежища. Мой наряд потерял былую красоту, а в кудрях затесалась пыль, но меня это совсем не волновало. Я, кое-как отряхнувшись, на цыпочках прокралась к двери и прислушалась. Ни один звук не нарушал установившегося безмолвия. Однако я так и не решилась выглянуть, памятуя о коварстве чердачных помещений.
Вернувшись к кровати, подле которой на изящном столике стояла чашечка, наполненная молоком, я мысленно воздала слова благодарности пирату и сделала глоток. Молоко оказалось жирным, чуть сладковатым, с привкусом и запахом ванили.
Выпив содержимое чашки, я вдруг почувствовала, как сильно устала за эту сумасшедшую ночь. Меня охватила блаженная нега. Я распласталась на мягкой кровати, зевнула во весь рот и мгновенно уснула.
______
продолжение следует...
________
Содержание:
Накануне
5 июля, суббота