За окном слышался тихий, тоскливый вой. Чьи-то острые когти нерешительно скреблись в тонкую дощатую стенку сарая; от этого звука холодело внутри и мелко дрожали пальцы. Вельда чувствовала, что еще немного, и она начнет трястись всем телом. А то и вовсе — вскочит, закричит и бросится куда глаза глядят, от этих ужасных звуков, от этой ужасной темноты…
Короче, вечер удался.
— И вот тогда глупая девочка не послушалась своей бабушки и решила спуститься в подвал. Она совсем забыла то, что говорили ей взрослые: никогда, ни в коем случае не ходи в подвал одна!
Голос Джима звучал нарочито глухо, как-то замогильно.
— А все оттого, что дуреха не верила в Них. И вот она пошла вниз, по черным-черным ступеням, держась рукой за черные-черные перила, а вдобавок они были все покрыты здоровенными кровавыми пятнами…
— Слышь, Джимми! — раздался откуда-то из угла недовольный голос, — а чего она вообще поперлась в подвал, если совсем не верила в Них?
Это конечно же был Фил, по прозвищу Умный Кролик. По жизни неплохой парень, никогда не отказывающий, если надо сдуть домашнее задание — но временами до отвращения въедливый. Именно тогда, когда это никому не нужно.
Понятное дело, Джим не выдержал и взъярился. Рассердился всерьез, не по-детски, как бывает, если ни с того, ни с сего задеть правильного пацана.
— Слышь ты, Кроль очкастый! — набычился он, — ты сидел бы себе да слушал, когда люди говорят. А если не хочешь слушать — то шел бы себе домой, к мамочке с папочкой, и пусть они тебе протрут очечки, и уложат спать в кроватку!
Произнося эту необычно длинную тираду, Джимми все ближе подбирался к Филу. Вельда подумала, что знаменитым очкам Умного Кролика, пожалуй, грозит серьезная опасность… и что драчун и враль Джим на этот раз прав. На все сто прав. Нечего портить дурацкими вопросами хорошую страшилку, а то настроение пропадет насовсем.
По доскам сарая по-прежнему скребли невидимые лапы, но теперь ей все труднее было забыть о том, что это лишь кривые ветки старой ивы. А жуткое завывание — просто ветер, да и не такое уж оно жуткое… если подумать, ничего особенного. И вообще, в сарае стало холодно.
Джим тем временем подкрался к Филу на дистанцию атаки и примеривался, оживленно поводя сжатыми кулаками. Очки на Кроличьем носу маняще блестели, словно донося украдкой о беззащитности хозяина; и бедолага Джим, конечно же, попался. Как и многие до него. Подошел слишком близко. Грубый, хоть и хорошо начищенный ботинок Кролика с глухим стуком ударил Джима под коленку — а в следующий миг Умный Кролик впился в обидчика, словно клещ. Его знаменитые окуляры скатились в солому, но это уже не имело никакого значения; на дистанции клинча Кролик видел превосходно.
Вельда тихо поднялась и выскользнула за дверь.
Окна ее домика светились вдали, притягивая взгляд и маня, немного похожие на болотные огоньки. Черно-синее небо обрисовывало ровную линию горизонта — лишь справа, словно могильный курган, возвышался купол Черного Айвена.
Раздражение постепенно улетучилось — в конце концов, что взять с этих мальчишек? Ежики, не умеющие вовремя убирать острые иголки… Вельда еще не вошла в тот возраст, когда зрелище дерущихся парней вызывает затаенный восторг, и потому размышляла об этом с величавой женской мудростью. Ветер на удивление быстро утих, сухая осенняя трава легко шуршала под ногами. Мама, конечно же, навязала ей маленький фонарь — но зажигать фитиль не было никакой нужды. Земля здесь ровная, не споткнешься… сейчас мама, наверное, уже приготовила ужин, может быть, даже ее любимый пирог с курятиной, а папа все сидит в своей комнате на втором этаже, и из-за двери доносится звонкое щелканье клавиш…
А вот фонарь у крыльца мигал, и это было плохо.
Проводка в доме пока что работала, и лампы — почти все! — обычно светились ровным белым светом. Вельда привыкла к тому, что оставшаяся в доме техника трудится почти без сбоев и гордилась этим — не каждая семья в городе могла похвастаться подобным везением. Спасибо прежним хозяевам, решившим поставить свое жилище далеко за городской чертой — однажды сказала мама; электромагнитная атака, превратившая большую часть городских машин в бесполезное железо, задела их лишь краем. Качал воду спрятанный в подвале насос, работал электрогенератор, и даже — о чудо! — жужжала в кухне стиральная машина…
Лампа мигала. Неужели — она умирает от старости? Техника, рассчитанная на многие годы, почти бессмертная, как умели делать до войны… Вельда ощутила, как в душе ворохнулась смутная тревога.
И тогда она услышала звук. Гулкий, металлический — словно бы кто-то задел большую бочку для дождевой воды, что стояла около дома. До крыльца оставалось шагов сто, не больше — и девочке показалось, что возле него мелькнула какая-то тень. Тоби?
Она негромко свистнула, подзывая собаку, но ответа не было. Да и вряд ли это мог быть Тоби…
Ни одна собака, даже самая крупная, даже громадный и редкий в их краях "русский сторож" (доставшийся папе, между прочим, за жуткие деньги), не отбрасывает ТАКУЮ тень. Движущееся у крыльца существо, насколько можно было понять по контуру тени, напоминало… вот именно, ту самую бочку с помятыми жестяными боками, вросшую в землю и покрытую кое-где ржавчиной. Вельда остановилась, прислушиваясь: что-то лязгнуло, стукнуло, кажется покатились поленья под навесом, запасенные на случай холодной ночи, заскрипели ступеньки… Девочка замерла, будто крошечный мышонок, что завернул, ничего не подозревая, за угол своей уютной норки — и натолкнулся на холодный, немигающий змеиный взгляд.
Внезапно громко залаял Тоби — как-то странно визгливо, с подвыванием. Вельда позвала — и пес метнулся к девочке: они никогда не сажали умного зверя на цепь, зная, что тот не тронет никого из своих. А незнакомым ночью возле дома делать нечего… Тоби ткнулся лбом ей в бедро, прижался, и она ощутила, как дрожит мощное мускулистое тело.
— Тоби, маленький, что с тобой?
Пес виновато взглянул снизу вверх — но как всегда, ничего не ответил. Взяв собаку за широкий ошейник, Вельда направилась к крыльцу. Лаз в подвал чернел совсем рядом — мама частенько упрекала папу за "редкую безответственность" и за "потрясающую лень": папа никак не мог найти время и закрыть ход хоть каким-то подобием люка, чтобы кто-нибудь ненароком не скатился вниз. Впрочем, в их семье не было принято напиваться так, чтобы не различить ступенек, ведущих вниз, от ступенек, поднимающихся вверх…
Прикосновение к теплой собачьей шерсти успокоило девочку. Да и пес, оказавшись рядом с человеком, хотя бы и маленьким, постепенно успокоился и перестал дрожать. Страшной тени уже не было видно; девочка решительно тряхнула волосами — вот что бывает, когда наслушаешься страшных историй — и поставила ногу на первую ступеньку.
Трусиха несчастная. Конечно, это всего лишь Тоби. Сослепу врезался в ту самую бочку, а потом задел поленницу. И, конечно, побежал жаловаться маленькой хозяйке…
Вот только мелкая дрожь, только что сотрясавшая клыкастого зверя, не вписывалась в это успокаивающее объяснение.
Вельда запретила себе думать об этом.
И все же, ее взгляд поневоле коснулся спуска в подвал, теперь казавшегося черным провалом в неведомый мир. Собственно говоря, она не была там ни разу — зачем, если автоматика дома работает, как часы? И мама не была; а бывал ли внизу папа, она не знает. А что собственно говоря, мешает ей спуститься туда прямо сейчас?
Вот возьмет и спустится по этим старым, покрытым мхом ступеням!
Девочка уже сделала целых три шага вниз, когда в ее воображении вдруг возникла картина: со скрипом открывается подвальная дверь. Щупальце — суставчатое, ржавое, мерзко скрежещущее по камню; с шипением ползет наружу, обвивает ей ноги… и тянет, тянет туда, где уже слышится дребезжащее урчание стальных шестерней. И…
… ОНА СОВСЕМ ЗАБЫЛА, ЧТО ГОВОРИЛА ЕЙ БАБУШКА — НИКОГДА, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ХОДИТЬ В ПОДВАЛ ОДНОЙ… ГЛУПАЯ ДЕВОЧКА…
Вельда опрометью бросилась вверх по ступенькам.
Они молча сидели на широкой, нагретой солнцем скамейке возле школьной ограды. Солнце было уже по-осеннему неярким, но еще теплым — и хотелось лишь сидеть, подставив лицо ласковым лучам. Но еще не появилась на свете та сила, что заставит женщину, даже совсем юную, замолчать надолго.
— Фил завтра поедет в Роуд-Крик. С отцом, — медленно, с усилием произнесла Мардж. Помолчала и закончила: — За новыми очками.
— А старые? — так же нехотя откликнулась Вельда.
— Вдребезги. Кроличий папа в ярости. Отправился к Джиму домой.
— И что?
— Отец Джима разорался. У сыночка нос на сторону — Кроль его лбом приложил…. А Кролик-старший сказал, что тот может идти хоть прямиком к шерифу, и все равно никаких денег ему не видать. Как своих ушей.
Подруги хихикнули. Вельда поерзала, устраиваясь поудобнее. Она бы, наверное, не вспомнила об ЭТОМ… солнышко светило так ярко, и так успокаивающе шелестели вокруг желтые кроны деревьев, и даже старое деревянное здание школы казалось, против обыкновения, таким уютным… Легкий шорох заставил девочку вздрогнуть и обернуться; кусты зашевелились, и спустя миг из них выбралась низенькая фигура. Каждый ее шаг сопровождало чуть слышное гудение.
— Дядя Стив! Чтоб тебя… ох!
Металлическая фигура выпрямилась, повернув к Вельде плоское лицо, покрытое оспинами облупившейся краски.
— Провожу внеплановую уборку территории. Приказ директора. Я помешал юной леди? Юная леди возражает?
— Нет, дядя Стив. Продолжай работать.
Робот повернулся и направился прочь: спустя несколько шагов он что-то увидел в переплетении ветвей, и вновь нырнул в заросли.
— Он бывает просто невыносим — когда подкрадывается вот так. Да, Мардж?
— Имей уважение к старости, Вельда. В конце концов, он последний киберуборщик в городе…
— Интересно, как он выжил?
— Мама говорила — сидел в подвале, в мастерской. Ожидал списания, как устаревшая модель. Смешно, правда?
Некоторое время девочки молчали — а потом Вельда решилась.
— Мардж, ты как думаешь, ОНИ существуют?
Подруга возмущенно фыркнула, без всяких пояснений сообразив, о ком вопрос. Затем опасливо оглянулась по сторонам и придвинулась ближе.
— Мама говорит — глупости это все. Импульсы убили всех — как бедняжку Айвена.
— Ну-ну, бедняжка… Жалеешь Черного Айви? Он бы тебя не пожалел…
— Он дрался честно и погиб в бою! — величественно произнесла Мардж и хихикнула.
— Ну а если ИХ нет — то почему нам все уши прожужжали: не ходите, мол, за городом в одиночку? — Вельда не успокаивалась; — А к развалинам у реки — так и вообще…
— Дурочка. Хочешь познакомиться с мистером Криппеном? Весьма милый молодой человек…
— Ну да — для девчонок-комми… Криппен не вылезает из Резервации — если он вообще до сих пор жив. Скажу тебе, вряд ли комми пришлись по нраву его манеры… Во всяком случае, по эту сторону реки его не видели уж года два. Хотя…
— Что?
— Мы можем наткнуться на мутанта. Звери-мутанты, помнишь?
— … Не встречавшиеся уже лет двадцать.
— А еще — пыльные бури с зараженных территорий.
— Вельда, опомнись! — лениво протянула Мардж, совсем как ее мама; — Единственный зверь-мутант в округе — твой жуткий пес. А самое худшее стихийное бедствие — наша мисс Глория…
Девочки рассмеялись снова. Вельда понимала, каким глупым выглядит ее страх сейчас, в этот уютный осенний вечер, рядом с лучшей подругой, возле старого и такого уютного школьного здания… и она несомненно, выкинула бы все это из головы.
Если бы не одно обстоятельство. Вечером придется возвращаться домой.
И снова ноги сами понесут к зияющему черному провалу, и уши будут ловить малейший доносящийся оттуда звук. А на ночь она закроет окно… что в этом толку, если хрупкая рама вылетит от первого же хорошего удара? Как это делал храбрец-шериф в любимом папином телесериале.
Может, рассказать родителям?
Она представила, как мама поначалу смеется, уговаривает дочку не фантазировать… потом пугается и бежит к папе. Папа тоже не верит — но все же снимает со стены карабин. Спускается вниз, открывает подвальную дверь, и…
И ничего там не находит. Потому что ни одно порядочное чудовище никогда не покажется взрослым. Иначе все было бы слишком просто и уже не страшно — зачем бояться того, от чего могут спасти папа и мама?
В детстве, лет в шесть, Вельда панически боялась приближаться к огромному и черному кожаному дивану, что стоял в гостиной — казалось, стоит отвернуться, и из-под него, из этой таинственной темной щели бросится ЧТО-ТО. И утащит в темноту — навсегда. Стоящий посередине комнаты стол таких страхов совершенно не вызывал, наоборот — в нем было что-то уютное и обещающее защиту… может, оттого, что под него можно было забраться, играя в прятки?
Мимо дивана она всегда проходила так, словно под ним скрывался целый клубок ядовитых змей; и какой бы маленькой ни была девочка, ей хватало ума никогда не говорить об этом взрослым.
Дикие бывают в сказках. А Большая Война закончилась еще до рождения Вельды, и призраки прошлого уже почти не беспокоят горожан… даже резервация комми сделалась чем-то знакомым и привычным. Почти…
Она помнила, как два года назад забрали несчастного Рэтника. Кевина Рэтника по прозвищу Крыса.
По правде говоря, Вельда презирала его так же, как и прочие одноклассники — просто потому, что не принято уважать того, кого не любят ВСЕ.
Он и вправду был странный — вечно непричесанный, с длинным, словно бы заостренным лицом, напоминающим крысиную мордочку, вечно одетый в старый-престарый клетчатый костюм и драные спортивные туфли на резиновой подошве…
Однажды он вскочил — прямо посреди урока — и принялся орать что-то, брызжа слюной и размахивая руками. Мисс Глория сперва попыталась поставить его на место — да видно не было уже в мире того места, где мог бы стоять Кевин Рэтник.
А потом приехал фургон, и из него вышли люди в белых комбинезонах, с лицами, закрытыми марлевыми масками.
До конца урока Вельда тряслась от ужаса, и не она одна: карантин в классе — это не шутки, карантинная служба федералов может закрыть их здесь на неделю, а то и на месяц, и не поспоришь — «требования общественной безопасности». Но все обошлось, а спустя неделю мисс Глория сказала, что Кевин какое-то время поживет в больнице округа.
Угу, какое-то время. Например, до старости.
А Дикие бывают в сказках, и все тут.
Она подняла глаза. Красное солнце по-прежнему двигалось по желтоватому небу, и не было ему никакого дела до маленьких страхов маленьких девочек.
Ночью ей чудились тихие шорохи и позвякивания внизу, под окном. Первое время Вельда сходила с ума от ужаса; дрожащим голосом желала спокойной ночи маме, и забиралась под одеяло с головой — для того, чтобы полночи дрожать в своем ненадежном убежище. Как жаль, что она была взрослой девочкой и уже знала: если спрятаться под одеяло, ничего не изменится.
Временами оконное стекло мелко дрожало — или это только казалось?
Потом тихо подкрадывался, подползал спасительный сон, прекращая пытку; наутро, как это ни удивительно, вечерние шорохи казались чем-то совершенно неважным… До следующего вечера.
Однажды вечером льющаяся из водопроводного крана струйка стала уменьшаться, а потом и вовсе исчезла. Папа сказал, что "проклятый насос, наконец, сдох" — и пошел вниз, посмотреть, нельзя ли сделать что-то. А мама — что давно следовало бы пригласить мистера Доггерти, он в этом разбирается. И если бы не чья-то безответственная лень…
И вот тут-то стало ясно, что проклятый лаз давно надо было заделать.
Потом, придя в себя, папа говорил, что он почти и не оступился — просто левая нога почему-то встала не туда, и… Он полетел вниз, будто куль с мукой, с грохотом врезавшись в стоящее у самой подвальной двери ржавое ведро. Мама выбежала на звук, а чуть позже к ней присоединилась и Вельда — прямо в ночной рубашке. При попытке встать на ноги папа охнул и повалился обратно на ступеньки: в тусклом, мигающем свете фонаря его лицо сделалось белым-белым.
Мать и дочь с трудом привели — точнее сказать, притащили отца в дом и уложили на кушетку. Требовалось вызвать врача, немедленно — но терминал доктора молчал давно, со времен той самой атаки. И Вельда, торопливо одевшись, побежала по мокрому от дождя полю; керосинка осталась дома, и карман оттягивал тяжелый электрический фонарь с полным зарядом. Девочка все же не включала его — при лунном свете глаза прекрасно различали дорогу, а узкий луч фонаря скорее бы мешал, чем помогал. Оказалось, что доктор еще не вернулся из клуба — и Вельда бросилась туда, моля Бога о том, чтобы найти мистера Аткинса хотя бы относительно трезвым…
Все кончилось хорошо. Доктор Аткинс был работоспособен, а его "лендровер" заправлен под завязку — и совсем не наоборот, как ожидала девочка. Вскоре он уже осматривал папину ногу, осуждающе качая головой. А потом успокоил маму, сказав, что перелом закрытый, и в принципе, можно сказать, что нет ничего страшного… "вот только надо сделать рентген".
К счастью, аппаратура в подвалах больницы оставалась исправной. Папа получил укол анестетика — и спустя десять минут, опираясь на костыль, даже сумел доковылять до машины доктора…
Девочка опустилась на диван, чувствуя себя совершенно обессиленной, продрогшей — и вдруг поняла, что за весь этот сумасшедший день даже не вспомнила о НЕМ. Хотя… Пока насос испорчен, и ей придется ходить за водой к старому колодцу. В темноте. В то самое время, когда ЭТО бродит вокруг…
Вельда представила себя героиней комикса Синтией Бесстрашной, героиней времен войны — не удержавшись, хихикнула и поймала осуждающий взгляд матери. Бесформенный страх, мучивший ее все это время, не то, чтобы исчез совсем… скорее, ослаб, спрятался, ушел в тень. В конце концов, если в подвал под домом годами никто не заходил, это еще не значит, что там скрывается нечто страшное. Это просто никому не нужно, ведь сейчас не средневековье, когда механизмы нужно было ремонтировать чуть ли не каждый месяц… Современная техника — та, что осталась — надежна. И этот Дикий… вот было бы интересно встретить его и поздороваться? Или попробовать строго приказать, как школьный сторож приказывал Дяде Стиву: "Выключись!" В конце концов, она прекрасно знает, что Дикие бывают лишь в сказках.
Продолжение следует