На следующий день Саша, как ни странно, проснулся с ощущением, что может справиться с чем угодно. Может, это было от того, что он заварил себе кофе покрепче, или от мыслей о том, что хуже вчерашнего дня просто не бывает. Но он ошибался.
Едва он успел открыть магазин, как внутрь зашла женщина в леопардовой кофте и с ярко-розовыми волосами, которая выглядела так, будто только что сбежала с шоу 90-х. Она обвела взглядом магазин, словно готовилась к модному показу, и двинулась прямо к Саше.
— У вас есть безглютеновый хлеб? — с вызовом спросила она, как будто тестировала его на знание высоких материй.
Саша замер. В его магазине максимум, что могло быть «без», — это хлеб без свежести.
— У нас есть обычный хлеб, — с осторожностью ответил он, понимая, что каждая его фраза может стать началом конфликта мировоззрений.
— Обычный?! — она посмотрела на него с ужасом. — Вы вообще понимаете, что такое глютен? Это… это яд!
— Ну, яд, значит, — промямлил Саша, пытаясь не засмеяться. — Но этот яд у нас стоит 35 рублей за батон.
Она скривилась, словно перед ней стоял не продавец, а какой-то предатель всех ЗОЖников страны, и вышла, гремя своим леопардовым величием.
"Успех", — подумал Саша. Но, как оказалось, это был лишь первый акт сегодняшнего театра абсурда.
Следом за ней в магазин вполз дедушка, с той невероятной медлительностью, которая делает вид, что она вечна. Этот дед был постоянным клиентом, но каждая его покупка была чем-то вроде исторической реконструкции. Дело в том, что каждый раз он искал мелочь ровно на 3 копейки дешевле, чем нужно, и делал это с таким упрямством, что все покупатели за ним успевали состариться на пару лет.
— Сколько стоит гречка? — спросил дед, подходя к кассе с одной пачкой гречки и видом, как будто несёт за собой всю Русь-матушку.
— 60 рублей, — спокойно ответил Саша, понимая, что сейчас начнётся.
— А по акции? — не сдавался дед.
— Акций нет.
Дед замолчал, задумался, а потом достал свой неубиваемый кошелёк и начал перебирать копейки. Через пять минут он выложил на прилавок ровно 57 рублей.
— Не хватает трёх рублей, — констатировал Саша, словно говорив деду, что ракеты в космос летят быстрее, чем этот процесс.
— А у меня и нет больше! — с вызовом заявил дед, явно полагая, что торговля — это война нервов, и его главная задача — не сдавать позиции.
Саша знал, что спорить бесполезно, поэтому достал из своего кармана три рубля и положил их на кассу, чувствуя себя благодетелем этого мира.
— Вот видишь, хороший ты парень, — с лёгким поклоном сказал дед и, наконец, ушёл, словно одарив Сашу своей королевской милостью.
К концу дня нервы Саши были натянуты, как струны, но апофеоз настал, когда зашла молодая пара. Парень и девушка, выглядящие так, будто только что сбежали с тиктока, остановились перед прилавком с энергетиками и начали горячо обсуждать, какой из них «настоящий топчик».
— Этот точно взбодрит! — с уверенностью сказал парень, тряся банкой, как барабанной палочкой.
— Не, ты чё, этот вообще отстой! — парировала девушка. — Надо вот этот брать, с блёстками!
— Чувак, блёстки в энергетике? — Саша не выдержал и включился в разговор. — Это не напиток, это... косметика!
— Да ты вообще не шаришь! — бросил парень, унося банку с блёстками к кассе, а Саша только вздохнул. Мир ушёл куда-то за грань его понимания.
Когда день подошёл к концу, Саша закрыл двери, выдохнул и понял: всё-таки этот магазин — не просто место работы. Это как цирк, где каждое выступление непредсказуемо, а он — единственный клоун, который знает, что маска не снимается.