Несколько дней назад вернулась из Москвы – отвозили дочь на учебу. В суете и суматохе наконец-то попасть на Борисовское кладбище удалось, как ни странно, как раз 1 сентября. Он с 2004 года для меня не праздник, все учебные мероприятия проходят сугубо формально, и настроение для поездки на кладбище именно в этот день было, конечно, соответствующим.
По понятным причинам не фотографировала, отучила себя от этой привычки за много лет. Да и нечего особенно было. Москвичи знают, как в этот день было жарко, большинство, наверное, и с дач еще не вернулись. И у метро, и на всей дороге по Борисовским прудам было почти безлюдно. Солнце плавило голубоватые многоэтажки, было очень-очень тихо. В цветочном магазине в маленьком торговом центре почти у самого входа на кладбище несколько женщин выбирали букеты, видимо, готовясь отводить детей в школу в понедельник.
Мы притормозили у хризантем, и продавщица, уточнив, что нам нужны именно они, привычным жестом выдернула две ветки из вазы и предложила оплатить их вне очереди. Удивилась, когда мы попросили завернуть цветы в бумагу, чтобы они не завяли раньше времени на жаре. Мы же не знали еще, что идти тут – буквально две минуты.
Пустынно было и на самом кладбище, за исключением нескольких волонтеров. Они заботливо предложили поставить цветы в вазу с водой. Цветов, и очень свежих, было довольно много, и все они стояли в высоких пластиковых вазах – очень хорошо придумали, особенно в такую жару. Волонтеры решали проблему – от ветра один из портретов, тот, что стоял за изголовьем, постоянно падал. Его надо было как-то укрепить. Вместе мы придумали подвязать его ленточкой, снятой с одного из букетов.
И все это время, сквозь слезы – а не плакать было невозможно – меня не оставляла мысль о том, что все это, конечно, просто ужасно. Такого никогда не должно было быть, и я знать не должна была в принципе о существовании этого крошечного кладбища в Москве и торгового центра при нем, не видеть эти усталые и все понимающие глаза продавщицы цветов, и этих замечательных юных ребят, вероятно, тоже студентов, как и моя дочь. Мне никогда не нужно было бы всего этого видеть и знать, как и знать правильное ударение в слове «гaубицa».
И ровно настолько же, насколько все это ужасно, это еще и глупо, и совершенно бессмысленно. Весь этот ужас – порождение, на самом деле, такого скудного, ограниченного, узкого разума, с которым и в обычной-то жизни сталкиваешься совсем нечасто. Настолько глупых людей ведь не так и много, даже в самых тяжелых случаях есть отчетливые проблески здравого смысла. Здесь же этого здравого смысла нет и в помине, он даже не ночевал – все эти злодейства настолько нелепы и никому не нужны, настолько бессмысленны и даже вредны для самого злодея, что даже думать об этом страшно.
Это даже больше, чем глупость – по сути, это просто пустое место, вакуум на месте того, что у обычных людей бывает если и не умом и совестью, то хотя бы жизненным опытом, житейской хваткой, чуйкой, которая помогает им выглядеть, более или менее не отличаясь от других людей, и как-то выживать в мире, который (и я искренне в это продолжаю верить) все же стремится сохранить человечество как вид. То, что убило прекрасного человека и продолжает убивать каждый день и час, является, в сущности, пустотой – бессмысленной мертвящей голубизной в глазах, лишенных разума.