Аннушка. Глава 22 Отто Петерс с удивлением смотрел на шагающего по огороду Антипа, обычно работники не были такими смелыми и старались не попадаться ему лишний раз на глаза. Жан помогающий ему вставлять стекло в тепличную раму ринулся было наперерез Антипу, пытаясь его остановить, но хозяин сделал жест рукой, останавливая его. Начало -Ты немчура поганая долго над людьми измываться будешь! –яростно выкрикнул работник, подходя к ним поближе, Отто плохо понимал то, что он говорит, но по выражению его лица и без слов всё было ясно. Жан, наклонившись к хозяину перевел слова Антипа. -Да встретиться бы с тобой в бою, я бы тебе показал, где раки зимуют! -разорялся тот, не обращая внимания на Жана, который жестами просил его остановиться. Отто что-то сказал ему и тот, оглядываясь по сторонам вполне отчетливо, но медленно, тщательно проговаривая русские слова сказал Антипу: -Тише, товарищ, не здесь, идём с нами, - он показал на небольшой сарайчик на краю огорода, где хранились инструменты. Удивленный тем, что Жан знает русский язык Антип пошёл вслед за ними. Жан состоял в тайной антифашисткой организации, которая хоть и не совершала крупных диверсий против немцев, но и не поддерживала существующий режим, помогая устраивать побеги военнопленным из ближайших лагерей. Обо всем этом он торопливо рассказал Антипу: -Мы с вами, товарищи, только тсс, об этом никому! Отто во время их разговора молчал. Он родился в Германии, в небольшом городе Зиген, чуть позже его родители перебрались во Францию где и обосновались в Ромене, но связь с родиной он не терял и именно оттуда привез свою жену Берту. Та считала себя истинной арийкой и с пренебрежением относилась к другим людям. Их союз держался на денежных отношениях, семейных традициях, которые не пристало нарушать, привычке. В их среде разводы были не приняты и терять годами нажитое имущество ни она, ни он не хотели. Оба сына, рожденные в их браке в данный момент воевали, служили в СС, были при чинах и занимали высокие посты, благодаря которым Отто больше на фронт не вернулся. Сложно сказать почему он начал помогать военнопленным, находящимся в лагере возле его деревни, возможно изменила его война и то, что он увидел на фронте, возможно проснулись в нём теплые воспоминания детства, когда любимая бабушка учила его маленького доброте и внушала мысль, что добрые дела угодны Богу. Он не мог в открытую выражать свои мысли о войне и своём отношении к ней, поэтому не вмешивался в то, что творила Берта в их хозяйстве, но, чтобы не видеть её бесчинства уезжал из дома якобы по делам и сидел целыми днями в небольшом кабачке в ближайшем городе наливаясь вином и жалея себя. Именно здесь он встретил Жана, разговор с которым открыл ему глаза на многое и придал новый смысл жизни. Он также много времени проводил вне дома, но теперь у него была цель, он подыскивал возможность переправки военнопленных за границу, в безопасное место. -Переведи ему, -сказал Отто, обращаясь к Жану, когда устроились они на скамье, стоящей у стены. - Прошу вас не поднимайте шума и не устраивайте скандалов попусту. Понимаю, что с моей женой нелегко, но здесь вы в относительной безопасности и вам гораздо легче, чем тем, кто находится сейчас в лагере, там люди десятками в день умирают. Потерпите, не принимайте никаких действий, мы решаем вопрос с вами. -То есть вы предлагаете терпеть жестокость вашей жены? Быть мальчиками для битья? - Антипа трясло от ярости. -Тише, товарищ, тише-сказал ему Жан, примеряющее положив свою руку на его успокаивая, -мы делаем всё возможное, нужно только потерпеть. -Так терпелка кончилась! Ты понимаешь это? Эти гаденыши ноги Кольке нарушили, сегодня они стекло в ботинки подбросили, а завтра, что? Уморят как крыс? -Я поговорю с внуками-тихо сказал Отто, понимая, что за время их знакомства Антип его так и не узнал. Да и где ему было узнать того немца с испуганным лицом, которого он пожалел тогда на пшеничном поле вначале войны. Именно после этой встречи, чудом оставшись в живых Отто впервые задумался о том, как хрупка и бесконечно дорога человеческая жизнь. Вернувшись после встречи с хозяином Антип всё рассказал Николаю. -Что думаешь, дружище? –спросил он его. -Да что тут думать? Бежать надо! Чем быстрее, тем лучше! Не верю я этому немцу, хоть убей меня, но не верю! Вот ноги мои заживут и двинем! -Куда двинем? Без жратвы и конкретного плана нас тут же поймают-возразил ему Антип. -Ну так что ж, зато свободными помрём, а не рабами-упрямо сказал Николай. Через несколько дней они, взяв с собой небольшой запас продуктов, который помогла им собрать Гана, дождавшись ночи потемнее, через дыру, проделанную в крыше сбежали. Утром их пропажа была обнаружена, Берта рвала и метала и в погоню за беглецами были отправлены охранники лагеря с собаками. Антипа и Николая нашли возле реки, тут же избили и снова отправили в лагерь, из которого была одна дорога –в газовую камеру. Лиза с ума сходила, не получая писем от мужа. Не зная, что и думать она, тайком от матери, вечером, отправилась к свекрови. Дома была одна Нюра, тяжело ходившая первенцем, одутловатая, встретила её неласково. -А где все? -спросила гостья, оглядывая пустую избу. -В клуб ушли, собрание Душечкин проводит, али ты не знала? -Забыла, -покаялась Лиза, которая за тревожными мыслями и впрямь не вспомнила о том, что сегодня отчетно-перевыборное собрание, -а ты чего ж не пошла? –спросила она хозяйку. -Рожу не сегодня-завтра- ответила ей Нюра, тяжело присевшая на табурет, - разболокайся, вон красная какая с мороза, чаем напою. Январь 1944 года и впрямь был морозным, хотя ничего удивительного, редкая зима в Зауралье была мягкой. В январе-крещенские морозы, в феврале –ветра и метели, да и весна могла задержаться и в мае выпавший снег никого не удивлял. -Некогда особо рассиживаться-стала отнекиваться гостья, -да я собственно к Анне Егоровне заскочила, тревожно мне за Васю очень, целую вечность писем не было, а вы, люди сказывали, и будущее и прошлое видите. -А чего тревожиться? -спокойно сказала ей Нюра, жив-здоров твой муженек, мне это доподлинно известно, а что там и как это ты у своей мамашины узнавай! -А мать моя здесь при чем? -удивилась гостья. -А ты к стенке её прижми, возьми да спроси, где мол письмо от Васеньки из госпиталя, сама всё и увидишь! -Не зря говорят, что вы ведьмы! – Лиза даже не ожидала от себя подобной храбрости, обычно она скрывала своё отношение к тому, что обе и свекровь и золовка были связаны с ведовством. -Ну и дура ты, Лизка, хотя и партейная, мать твоя с Мироновной сегодня шепталась про то, что летом ещё письмо пришло из госпиталя, а она его от тебя скрыла. Спрашивала у той совета, как быть, а у той, сама знаешь, вода в заднице не держится, вот она к матери моей и прискакала с новостью. Та хотела сразу после собрания к вам зайти, а ты её опередила. То, что, жив, знаю, чувствую просто. Ты вот палец поранишь больно? Больно. Вот и мне больно становится, когда близкий человек на тот свет отправляется, понимаешь? Дар у меня такой, с детства с ним живу. Вася хоть и не кровный мне брат, но мы выросли вместе, пусть бывало ссорились и не понимали друг друга, но его смерть я бы сразу почувствовала, так что тряси свою мать, пусть ответ перед тобой держит! -Спасибо тебе, Нюра, пойду я, собрание скоро закончится, мать домой вернётся-сказала Лиза, вставая с табурета, -знаешь кто родится-то у тебя? -А то, девку жду, ох и шебутная она будет, похлеще меня, это точно! А ты ступай, решится всё скоро, только...-Нюра замолчала, водя рукой по столу, словно разглаживая одной ей видимую скатерть, - сил тебе много понадобится и решительности, слабохарактерная ты, Лизка, через это и беды твои. Лиза ничего не сказала ей в ответ и вышла из избы. Анна догнала Тамару, возвращающуюся после собрания у самого её дома. -А ну-ка постойка, сватьюшка, разговор есть, - схватила она её за рукав черной душегреи, которую ради собрания надела женщина. -Не лапай, не тобою куплено-ответила та, ускоряя шаг, -некогда мне с тобой лясы точить, поздно уже, внуков укладывать пора. -Да они у тебя не пеленочные младенцы на вроде как, титьку мамкину не ищут, да хоть бы и искали, так твоя пустая уж сколь лет, а поговорить со мной придётся- строго сказала Анна, перегоняя её и преграждая той путь. -Неуж на собрании не наговорилась? Слыхала? Налоги подняли? Вот и думай теперь Анна Егоровна, как платить будем, когда осенью ещё всё подчистую фронту отдали! -Заплатим, не в первой, а ты мне лучше вот что скажи, о чем это вы с Мироновной шептались? –строго спросила она, глядя в забегавшие глазки собеседницы. -Ой, да кто тебе сказал-то? Кого ты слушаешь? -Мироновна и сказала, когда чирий свой лечить прибегала. -Да что она сказать-то может? Так посекретничала по -бабски, сплетни пособирали-затараторила Тамарка, пытаясь вылезти из щекотливой ситуации и ругая про себя болтливую односельчанку, но договорить она не успела, к ним подошла задыхающаяся от быстрого шага Лиза: -Мама, я всё знаю про Васю и письмо! Как ты могла? Ты же знаешь, как жду от него любую весточку! Он отец моих детей! Твоих внуков! Ранее решительно настроенная Тамарка враз как-то сдулась, стала меньше ростом и потухшим голосом сказала: -В избу заходите, не хватало ещё чтобы соседи услышали, как мы тут лаемся про меж собой. В доме, прямо в валенках, оставляя на полу снег она сразу же прошла к красному углу и достала из-за портрета Сталина, стоящего там, письмо. -Вот-сказала она, -читай и радуйся, что с Васенькой твоим сталося, -она прижала подбежавших к ней внуков, словно прикрываясь ими и отвернула лицо от дочери и Анны, читавших письмо при свете керосиновой лампы. Лиза вчитывалась в строчки, написанные чужой рукой и слова сливались в одну сплошную, непонятную линию из-за подступивших слёз. Анна судорожно вздохнула за её спиной, прочитав в письме о ампутации рук сына. -Живой! Самое главное он живой! - засияла глазами Лиза, целуя письмо, -руки, подумаешь рук нет, а мои на что? А дети подрастут и тоже помогать станут! Милый мой, хороший, живой! -Вон как по мужскому хрену соскучилась-зло сказала Тамарка, прижимая к себе внука, -жаль, что его не отняли, может тогда до тебя бы дошло, теперь всю жизнь на инвалида горбатиться будешь. Какой из него работник? Да никакой! Он и до войны-то особо хозяйством не занимался, всё книжки почитывал, а теперь и вовсе, сядет нам шею и ножки свесит. Разве ж я такого счастья для дочери хотела? -А меня ты почему не спрашиваешь, чего я хочу? Я люблю Васю, мама! Да, и на солнце бывают пятна, но он нежный и чуткий, внимательный, хоть с поля идёт, а цветы несёт, простые, полевые, а мне любо. -Цветы – с горечью заметила Тамара, -нечем больше их рвать, рученек-то нет. -Хватит! Ты никогда его не любила и не жаловала! Только и знала, что ругать, а Вася хороший и меня любит! Вот где его сейчас искать ведь сколько времени прошло? Что делать, он же, наверное, думает, что я его предала, бросила, забыла! -А что искать-то? Невелика потеря, сам найдётся! Куда ему, безрукому деваться? Хотя может какая-нибудь приберет, та, что за хреном, как ты, гоняется! - Замолчи немедленно! Нет, я больше здесь ни на минутку не останусь! Не могу в этом доме жить, здесь один обман! - Лиза вырвала сына из рук матери, -одевайся, сынок, и братику помоги, - сказала она, -ничего найдём где остановиться, -бормотала она, бросая в наволочку, снятую с подушки одежду. Анна до сих пор молчавшая и не вмешивающаяся в их разговор начала помогать внукам одеваться. -Куды ты собралась, оглашенная? Сама беги, а внуков трогать, не моги! - Тамарка вскочила и раскинув руки перекрыла собой входную дверь, -не пущу! –закричала она, с места не сойду, но и ты никуда не пойдешь! -Лучше уйди с дороги, -тихо сказала Лиза и столько решимости и стойкости было в её голосе, что мать не удержалась, покачнулась и махнув рукой освободила путь. -Делай, что хочешь! Но знай, матери у тебя больше нет! Как прижмёт, не бегай ко мне, я тебе больше не помощница! Поила, кормила, ночей не досыпала, а дочь не меня, а бесогона выбрала! -Он отец моих детей-устало сказала Лиза, и я люблю его, но тебе не понять, ты что такое любовь не знаешь, -женщина вышла вон, за ней поспешили мальчишки, Анна, замыкающая шествие, задержалась на секунду возле хозяйки, чтобы сказать той пару слов: -Ну и дура ты, Томка! И вышла вслед за остальными. За оградой, обнимая заплакавшую Лизу, гладя её по спине прошептала: -Ну-ну, полно плакать, все же живы, а Васю мы обязательно найдем, дай только время, найдём и вернём домой, а пока у нас поживёте, постояльцы в малуху перебрались, так что их угол свободен. -Вот и мы на вашу шею, Анна Егоровна, Нюрка не сегодня-завтра родит, Настя с ребенком, в избе у вас и без нас гимза гимзит, а тут ещё мы. -Ничего Лизонька, в тесноте да не в обиде, проживём как-нибудь, правда же, дружочек? Она наклонилась к младшему внуку и взяв того за руку повела в сторону своего дома. -Ну что гузаешь, особого приглашения ждёшь? -спросила она Лизу, обернувшись, -догоняйте, паужнать пора. Лиза, быстрым движением рук стерла слезы со своих щёк и подхватив за руку сына поспешила по тропинке за свекровью. Через неделю, после того как Нюрка разродится очередной Анной, Лиза и её свекровь уедут из Елошного на поиски Васи, найдут госпиталь, в котором он лечился, медсестру, что писала письмо, но самого его найти не сумеют, хотя будут искать и в интернате, и на вокзалах, рынках, людных местах, где собирались побирушки. Мужчина словно испарится, ровно и не жил он на этом свете, исчез и не оставил следа. Анна будет точно знать, что сын жив и только это будет давать им надежду, когда вернутся они назад, в своё село. Вася очнулся на припорошённой снегом скамейке, как оказался на этом темном полустанке он не помнил, несколько дней беспробудного пьянства с незнакомцами в поезде сделали своё дело, память отшибло начисто. Поодаль светились желтым светом оконца небольшого домика, где коротала время Ульяна, смотритель полустанка. Была она высокой, грудастой, громкоголосой, не боялась ни лихих людей, ни волков, лихо управлялась со старым ружьишком, оставшимся в наследство от отца. Недалеко от полустанка находилось село Антоновка, в котором она жила вместе с матерью и поселение это было необычным, ибо возникло оно возле лагеря для политзаключенных. Многие жители села работали при нём, проживали здесь и те, кому после того как они отбыли наказание некуда было ехать. В отличии от других сёл положение с мужчинами здесь было получше, всё-таки охрана лагеря требовала мужских рук, но Ульяна была одинокой, не нашлось в её сердце места для местных парней. Работу она свою любила и хоть приносить книги и читать во время смены было категорически запрещено, она всё равно брала с собой книгу и читая, мечтала, представляя себя на месте главного героя или героини. То была она Дарьей из «Девочки из города» и пыталась найти общий язык с приемной дочерью Валентинкой, то с замиранием сердца следила она за Лизой и Морисом из «Всадника без головы». Любовь к литературе привила девушке странная поломойка, убиравшая местную библиотеку и клуб. Была она из тех, кто остался в Антоновке после того, как отбыл наказание. Немногословная, даже замкнутая женщина молча убирала помещения, дружбы ни с кем не водила, пока однажды судьба не столкнула её с Ульяной, та, задумавшись, опрокинула ведро с водой. Грязные потоки разлились по полу, но вместо того, чтобы разораться, как сделала бы любая на её месте, поломойка молча взяла тряпку и начала собирать разлитую воду. Девушка бросилась ей помогать, так родилась эта странная дружба двух разных людей, объединённых любовью к книгам. Возникший в дверях в облаке морозного пара гость, несмотря на увечье был не похож на местных парней, небольшой рост, миловидные черты лица, которые не испортила даже недельная пьянка, а благодаря своей сухощавости тридцатилетний Вася был похож на молодого парня, а не взрослого мужика. -Хозяюшка, нет ли у тебя воды? -спросил он, стуча зубами от холода, -и не подскажите, ли вы мне, где я нахожусь? Ульяна подала железную кружку, назвала полустанок, с жалостью глядя на его культяпки, выглядывающее из засаленных рукавов фуфайки. - Воевал? -спросила она, кивая на его руки. -Есть такое-ответил Вася, привычным жестом удерживая кружку у рта, - одно не пойму, как я здесь оказался? -Мне-то откуда знать? Может из проходящего мимо поезда выбросили? Похоже ты из этих, -она щелкнула пальцами себя по шее, любителей залить за воротник. -Вообще-то я не пью-признался ей гость, -просто навалилось разного, не сдюжил. Главное, как в поезд сел помню, как с мужиками познакомился тоже, а дальше провал, ничегошеньки не знаю. -Куда ехал-то? -спросила девушка. -А куда глаза глядят-ответил гость, глядя на неё своими красивыми глазами. -А родные у тебя есть? -продолжила она разговор, пододвигая к нему поближе табурет. -Да нет никого-лихо соврал он, разом вычеркнув всех родных, жену и детей из своей жизни. Он и сам не мог объяснить почему он всем говорил, что нет у него никого, наверное, не хотел лишних расспросов или начав новую жизнь не хотел вспоминать прошлое. -Что читаете? О, Майн Рид? Ну и как вам, понравилось? -перевел он их разговор в другое русло. -А вы читали? -Читал, в другой жизни, правда, - в тепле небольшой комнаты Вася расслабился, его потянуло в сон, а ещё сильно засосало под ложечкой, он невольно сглотнул и этот увидела Ульяна. -Вы, наверное, голодный? У меня творог есть, немного правда, но зато с мёдом и хлеб имеется, вы фуфаечку вон на тот гвоздик повесьте и присаживайтесь вот сюда, я вам чайку налью, -быстро говорила она, стараясь скрыть заалевшие от смущения щёки. Приглашая гостя к столу, она нарушала все мыслимые и немыслимые запреты, зная какое наказание её ждёт в том случае если про это узнает начальство, но не могла она устоять перед гостем, его беззащитность, неловкие движения в попытках снять с себя одежду, худоба вызвали в ней бесконечную жалость. Ел Вася аккуратно, приспособившись брать еду без кистей, но горячую железную кружку взять культяпками не решился, Ульяна пришла на помощь, держа кружку у его рта. Чтобы снять неловкость она продолжила разговор про книги и с удивлением увидела, как начитан гость, как много он знает и с легкостью поддерживает разговор. Наевшись, Вася начал читать стихи по памяти, а знал он их большое количество. Ты-шелест нежного листка, Ты- ветер, шепчущий украдкой, Ты-свет, бросаемый лампадкой, Где брежит сладкая тоска. Мне чудится, что я когда-то Тебя видал, с тобою был, Когда я сердцем то любил, К чему мне больше нет возврата –тихо прочел он при свете керосиновой лампы. -Красиво! Люблю Бальмонта-сказала Ульяна. -Вы? -удивился гость, удивившись тому, что в этом захолустье знакомы с творчеством поэта, - он уехал за границу в двадцатых годах, стихи его запрещены, мне мама их в детстве читала, я запомнил. Хотите я ещё вам почитаю? -Хочу-согласилась Ульяна, умолчавшая о том, что со стихами Бальмонта её познакомила сельская поломойка. Вечер сменила ночь, пришло утро. Ульяна попросила Васю обождать её на тропинке, ведущей в село и быстро сдав смену присоединилась к нему, чтобы пригласить нового знакомого к себе в гости. Продолжение следует...