Александру 35 лет, живет в Москве. В 2005 году ему был поставлен диагноз саркома кости (остеосаркома). Проведено 19 курсов химиотерапии и две операции. Находится в ремиссии с апреля 2010 года.
Когда я заканчивал последний класс школы, я получил травму на уроке физкультуры. Сначала думал, что это обычная травма, но через три месяца регулярных болей решил обратиться к врачу.
Врач выслушал и сказал: «У тебя все нормально, помажь согревающей спортивной мазью, если сильно болит, можешь бинтовать эластичным бинтом». В следующий раз я пошел к врачу только в ноябре, когда опухоль была размером с кулак, были уже серьезные ограничения в движении, нога болела почти всегда. Врач, осмотрев меня, спросил: «Почему ты так долго тянул?» Затем он направил меня на рентген, после которого сообщил, что мне необходимо ехать в институт травматологии.
В Московском областном научно-исследовательском клиническом институте имени М.Ф. Владимирского, в отделении травматологии, мне сделали МРТ колена и КТ лёгких. После этого была проведена открытая биопсия — небольшой надрез на ноге, через который взяли образец опухоли. Материалы исследовали в онкологическом центре Н.Н. Блохина, где в декабре 2005 года поставили правильный диагноз.
Меня прооперировали в институте М.Ф. Владимирского без химиотерапии. Удалили опухоль в пределах пораженных тканей, заменив коленный сустав и пораженную часть кости эндопротезом. Меня лечили не онкологи, а травматологи-ортопеды, поэтому они применили тактику лечения не онкологическую, хотя проконсультировались в онкологическом центре Н.Н. Блохина и поставили верный диагноз. Одним словом, сделали все не так, как должны были по протоколам. Через некоторое время эндопротез инфицировался.
Когда эндопротез инфицировался, врачи предложили мне ампутировать ногу по месту жительства. Но тогда я ещё не осознавал всю серьёзность заболевания и отказался от ампутации. Родители стали искать другие варианты и в итоге мы оказались в онкоцентре им. Н.Н. Блохина. Там меня полностью обследовали и начали лечить инфекцию. С апреля по июнь врачам удалось стабилизировать ситуацию. Затем они удалили инфицированный эндопротез и установили спейсер из костного цемента с антибиотиком. После этого планировалось установить новый эндопротез и начать химиотерапию по протоколу.
В декабре 2006 произошел рецидив, опухоль поразила малоберцовую, большеберцовую и бедренную кости, окружающие ткани, сосуды и кожу. В январе 2007 года она дала множественные метастазы в легкие.
В июне 2007 года мне ампутировали ногу на уровне верхней трети бедра и продолжили химию. После завершения химиотерапии в легких была стабилизация, и мне удалили оставшиеся метастазы в левом легком. Операция была сложной, так как метастазы были еще на перикарде, которых не было видно на КТ. Врачам пришлось вскрывать грудную клетку хотя по плану операция должна была быть малоинвазивной. Через десять дней меня выписали домой, отправив на динамический контроль. Через три месяца я прошел его, и всё было в порядке.
В мае 2009 года вновь были обнаружены очаги в левом легком. Новых вариантов лечения не было, но врач, основываясь на опыте прошлого года, назначил паллиативный режим химиотерапии в таблетированной форме. После полного курса, через три месяца, на контроле была стабилизация процесса, и хирурги, следуя обычной практике, удалили часть легкого с метастазами.
Однако через три месяца, в декабре 2009 года, вновь были обнаружены метастазы. В январе меня снова госпитализировали. Химиотерапевт предложил вернуться к тем препаратам, которые у меня были в самом начале, но увеличить дозировку и интенсивность их введения. Первый курс я перенёс хорошо, значительно лучше, чем в самом начале своего лечения, несмотря на увеличенную дозировку. Однако после второго курса от побочных явлений я едва не погиб.
В апреле 2010 года, после продолжительной борьбы с осложнениями, химиотерапевт и торакальный хирург приняли решение об удалении легкого. Опухоль уже заняла большую часть органа, поэтому было решено удалить его полностью. После этой операции я провел несколько дней в реанимации. Восстанавливаться с одним легким оказалось значительно тяжелее, нежели после прошлых операций.
Заболевание отнимает много времени и сил. Однако не стоит превращать его в идола, вокруг которого будет вращаться вся жизнь. У всего должно быть своё место в жизни. Вера помогла мне не опускать руки во время тяжёлого лечения.
Врачи начали считать время ремиссии с момента удаления лёгкого в апреле 2010 года. Во время лечения моя жизнь кардинально изменилась. Я обрёл веру в Бога, которая сильно повлияла на меня, нашёл новых друзей и пересмотрел свои жизненные ценности.
Подробней о лечении Александра можно узнать в дорожной карте проекта «Онконавигатор».
Задайте вопросы.
Задать вопрос можно под любой статьей на канале, а также в группе проекта «Онконавигатор». Там можно обсудить все, что касается лечения и профилактики онкологических заболеваний и получить оперативную помощь в маршрутизации.
Расскажите о нас в соцсетях
Так вы поддержите друзей или знакомых с онкологией.
«Онконавигатор. Дорожные карты»
Наш проект «Онконавигатор» собрал реальные истории пациентов, которые успешно прошли лечение и вышли в ремиссию.
Здесь вы найдете рекомендации от 45 ведущих врачей 10 российских клиник из разных регионов, алгоритмы действий на всех этапах лечения самых разных локализаций рака. Материалы представлены максимально доступно — видео, инфографикой, текстами, инструкциями и памятками.
Больше историй на https://oncoguide.ru/
«Онконавигатор» в соцсетях:
Читайте другие статьи на нашем канале
Как пациент может помочь врачу при лечении рака?
Правда ли, что рак яичка полностью излечим?