– И зачем я только согласился на это? – сокрушался Данила. – За мной ведь все девки бегали, и в школе, и в институте, а я почему-то именно на ней женился! Ты вспомни, первые красавицы всегда были моими, я как-то даже выбирал, кто пойдёт ко мне ночевать. А что сейчас?
Его закадычный друг Лёха шагал рядом по неосвещённой тропинке Харитоновского парка, молча пиная опавшие листья. Друзья в кои-то веки встретились, и, как это часто бывает, разговор у них тут же переключился на проблемы, которые больше не с кем обсудить. Коллегам на работе до них нет никакого дела, шапочных знакомых в семейные дела посвящать не будешь, а родители в этом вопросе были единодушны. Они хорошо относились к Зине, за то, что она хозяйственная и заботливая девушка, да ещё положительно влияет на их сына. Если раньше Данила гулеванил то с одной, то с другой подругой, меняя их, как перчатки, постоянно терял работу, выпивал, пропадал ночами, то теперь смирно сидит дома, хоть немного, но зарабатывает и несёт деньги в семью. А то, что их сын выбрал далеко не красавицу, родителей не особо тревожило.
Впрочем, Данила как то разговорился с отцом на эту тему, с глазу на глаз. Тот только пришёл из гаража, привычно отмывая руки от машинного масла. Вода в туалете громко шумела, так что мать не могла их услышать. Отец поначалу фыркнул, чтобы сын к нему с такими глупостями не лез и он эту тему даже обсуждать не хочет. Но затем разговорился:
– Ты, Данька, молодой ещё, глупый. Не понимашь никого! Надо только на некрасивых и жениться, чёбы она от тебя даже не думала шашни крутить на стороне. Это распрекрасные, знашь, только и норовят хвостом вильнуть. Видят, что мужик на неё глаз положил и давай пуха на себя накидывать, и то им не то, и это – не это. Подавай им одёжу модную, на машине катай, к морю вези. А чуть не по ней, так она уже грозит, мол, найдёт себе другого, если ты перед ней гопака плясать не будешь. И вот так всю жисть, только и ждёшь подвоха, только и думашь, как бы перед ней расстараться. А она, цаца, ногти накрасит, каблуки оденет, платье нацепит такое, чтоб всё напоказ, и ходит только, да тебе указыват, кого тебе делать и как жить. И ничё ты с этим поделать не могёшь!
Отец, заметив, что мыло не справляется, сыпанул на руки стиральный порошок:
– А некрасивая – чё она, кому нужна? Оттого и характер у её лучшее! Для неё уже одно то, что мужик есть – это счастье, а если он деньгу зашибат, по дому хозяйничат, да с дитём, нет-нет, воспитанием помогат, так она вообще на седьмом небе будет. Так что, сын, послушай совет отца – не женись на красивой, а женись на хорошей бабе! Зинка твоя, хоть и не самая приглядная, зато добрая. Так что…
Он выключил воду, откашлялся и громко произнёс:
– Ты, Данька, бери пример с нас с матерью, мы с ей всю жисть вместе, душа в душу! Так и ты, давай, ступай по нашим следам!
*
В тот же вечер Данила поговорил и с матерью, когда она проверяла домашнюю работу своих учеников:
– Сыночек, Данечка, ну что ж теперь поделать? – оторвалась она от тетрадей, поправляя очки. – Ты вспомни сам, сколько у тебя красивых девушек было до Зиночки? Не пересчитать. И с кем ты счастье обрёл? Ни с кем. А почему? Потому что внешность, это лишь оболочка и то, что на первый взгляд кажется чем-то прекрасным, на поверку таковым вовсе не является. Самое главное – чувства, которые вы испытываете друг к другу.
Мама с любовью поглядела на сына, и, задумчиво постучав наманикюренным пальцами по поверхности стола, наклонилась к нему поближе, понизив голос.
– Твой отец такой же в молодости красавец был, как и ты сейчас. Я тогда поддалась на его ухаживания: и одежду он мне красивую покупал, и машину у друга брал, чтобы меня из института забирать, и как-то раз на море свозил, до свадьбы ещё. Вот я и уступила его чарам. А что в итоге, ты и сам знаешь.
Мать с нежностью поглядела на сына, затем снова переключилась на тетради, заговорив уже обычным голосом:
– Ты же любишь конфету не за её обёртку, а за внутреннее содержание, верно ведь? Это аналогия так же верна и в отношении твоей Зиночки. Она девочка умная, вежливая, из хорошей семьи. Так что мы отцом твой выбор поддерживаем, и уже ждём не дождёмся, когда вы нам внука или внучку подарите.
В соседней комнате громко, даже с каким-то раздражением покашлял отец. Видимо, он ещё не до конца проникся идеей, что вскоре в их семье появится уже третье поколение.
*
Зина находилась на седьмом месяце беременности. С огромным трепетом она ждала ребёночка, а вот Данила пока не ощущал в себе ничего, кроме злости на супругу. Та заметно прибавила в весе, её ноги и руки раздулись, появился целлюлит, она постоянно жаловалась на боли в пояснице и каждые полчаса бегала в туалет. Зина и до беременности красотой не блистала, но сейчас дошло до того, что Данила иногда даже не мог глядеть на неё, под разными предлогами сбегая из дома. Вот и сейчас, вместо того, чтобы находится рядом с беременной супругой, он шагал по тёмным аллеям осеннего Харитоновского парка, выплёскивая другу то, что накипело.
Данила знал, что в этом вопросе Лёха его поддержит. Старинному приятелю никогда не нравилась его Зина. Ещё до свадьбы он противился их отношениям, как мог, а на церемонию бракосочетания так и вовсе не пришёл, сославшись на занятость. Поначалу Данила злился на друга, даже не созванивался с ним, но потом отошёл, набрал его номер и вот они снова оказались вдвоём, как в старые добрые холостяцкие годы.
Выслушав друга, Лёха покусал губу, затем задал вопрос, который его волновал больше всего:
– Даня, так ты зачем тогда женился?
– Ну, а как? У неё третий месяц был уже. Поздно было что-либо делать. Мои родители высказались за свадьбу, её – тоже…
– Понятное дело! Они вообще, наверное, левой пяткой перекрестились, когда свою Зинку со своей телеги на твою перекинули?
– Не, Лёха. Тесть с тёщей любят Зину, часто к нам приезжают, деньгами помогают. Кроватку вот купили, да шкаф для детских вещей. Пустой пока стоит, никак не могу собраться за покупками.
Лёха, казалось, даже не хотел слушать о семейных заботах друга.
– Даня, я только понять не могу, – ну как, ну как ты мог так жёстко тупануть? Столько девок у тебя до неё было, и ни с кем такого не произошло. А тут пару раз – и она залетела. Это или фантастика, или она специально за тебя вцепилась, чтобы забеременеть да охомутать. У неё больше другого шанса, может, в жизни и не было. А тут ты подвернулся!
Данила только пожал плечами. Какое-то время друзья шли молча.
– Как хоть тебе с ней живётся? – глядя под ноги, чтобы не наступить в грязь, спросил Лёха.
– Да как? Когда дома вдвоём, вроде всё замечательно. Она и покушать всегда приготовит, и поговорить с ней можно. Зина вообще-то умная, очень искренняя, надёжная, верная. Спортом занималась до беременности. В общем, хорошая жена. Но как только выйдем на улицу, то… даже говорить не хочу, – сплюнул Данила. – Понимаешь, Лёх, любая, абсолютно любая из тех девушек, что попадается по пути, красивее её. Ты даже представить себе не можешь моё состояние, ведь каждую минуту приходится сравнивать с ними жену! И Зина это всё прекрасно видит, вот в чём дело! Бывает, сожмётся вся в комок, голову опустит, в плечи втянет и идёт, ногами шоркает, чтобы не замечать никого вокруг. А от этого мне ещё хуже.
– М-да, – только и смог выдохнуть Лёха.
– Однажды встретил Юльку Пулину, помнишь её?
– Конечно! Пулька, наверное, самая красивая из твоих бывших была!
– Ещё и самая бесстыжая! Мы как-то в магазин зашли, идём с Зиной под ручку, она меня ещё в щеку целует, а нам на встречу Юлька выруливает. Увидела нас, да как заржёт во весь голос. Ты бы видел Зину! Она же всё поняла! Мне самому было так стыдно, что я даже с Юлькой здороваться не стал, мимо прошёл.
– М-да, – снова выдавил из себя Лёха. – Пулька, конечно, та ещё стерва. Я бы не хотел иметь её женой, только в любовницах, и то… Вот уж точно про таких, как она, говорят, что личико ангельское, а душа дьявольская.
Данила словно не услышал, продолжая вещать о своём.
– Домой пришли, Зинка закрылась в ванной, прорыдала почти час. Еле уговорил её выйти, успокоиться, потому что это вредно для ребенка. Но несколько дней после этого она была сама не своя. Рыдала, рыдала, лицо всё распухло… Тьфу, – снова сплюнул он. – И как её любить, скажи мне?
Пришла очередь Лёхи пожимать плечами.
– Я поэтому тебя и спрашиваю, на кой шут ты тогда женился-то? Я вот этого понять не могу! Просто по залёту, получается?
Данила долго молчал, прежде, чем ответить.
– Много всего, знаешь. Конечно, можно было и не жениться, только алименты платить. Но я как подумал, что у меня будет ребенок, а я даже видеть его не буду, и воспитывать не смогу, и что он никогда не назовёт меня папой. А если и назовёт, то всё равно не станет считать меня настоящим отцом. Вот это тяжело, конечно. Да ты знаешь, Зина ведь мне очень нравится своей душой! Очень! Ты пойми, она на самом деле замечательный человек. Сколько девок у меня было и ни одна даже вот на столько, – показал он кусочек мизинца, – не дотягивает до неё. Это настоящий человек, с большой буквы. Она одна дочь у родителей, они в неё вложили всё, что могли. И квартиру нам, кстати, подарили на свадьбу, и мебель купили, и деньгами помогают, как могут, у моих даже близко нет столько... м-м-м, ресурсов.
– То есть, получается, ты на ней женился из-за денег? – не совсем корректно резюмировал Лёха.
– Да ну тебя! – вспылил Данила. – Я у неё – первый и единственный мужчина в жизни. У неё никого до меня не было, а меня… ты бы знал, как она меня любит! Бывает, я проснусь ночью, а она не спит, лежит, на меня смотрит. Я спрашиваю: «чего ты?», а она отвечает: «люблю потому что». И ребёнка она тоже будет любить больше жизни, в этом я тоже уверен.
– Давай я тогда обобщу, – не унимался Лёха. – Она в тебя влюбилась, охомутала, и по-быстренькому залетела, чтобы не упустить. А ты узнал, что у неё богатенькие родители и тоже решил, что было бы неплохо подцепить такую фифу на крючок.
Данила поджал губы, услышав такое. Лёха продолжил.
– А теперь давай представим, что будет дальше. Она родит, станет ещё более страшной, хотя, куда ещё? Да ещё начнёт постоянно возле ребёнка крутиться: пелёнки, распашонки, какашонки. Для тебя у неё и времени потом не найдётся. И знаешь, что тогда произойдёт? Зуб даю, что пройдёт совсем немного, ты на всё это плюнешь, позвонишь мне. И поедем мы с тобой, друг, по бабам и кабакам, да будем гулять, как в старые добрые времена. Ты начнёшь домой приезжать, когда захочешь, а она даже слова не скажет, потому что, кроме тебя, будет никому не нужна, да ещё и с ребёнком. А ты на место её начнёшь ставить, если она хотя бы пикнет. Я прав? – хохотнул Лёха, хлопнув друга по спине.
Но тот встал, как вкопанный, засунув руки в карманы пальто, в упор глядя на Лёху.
– Ты чё? – удивлённо поднял брови друг. – Или я не прав? Может, ты ещё скажешь, что тоже любишь свою страхолюдину и не думаешь про своих прежних красоток?
Данила молчал. Лёха, приняв это за добрый знак, продолжил.
– Мне кажется, все уродины знают, что они такие, какие есть. И поэтому им остаётся только принимать от жизни редкие подарки и не прекословить лишний раз. Зинка твоя, как миленькая, будет тебя ждать и прощать, даже если ты домой какую-нибудь бабу притащишь, – неискренне засмеялся друг. – А вот на меня ты можешь всегда надеяться! Если снова пойдёшь по бабам, то я тебя никогда не подведу, ты же знаешь! Я ведь твой друг!
– Да пошёл ты, знаешь куда, друг! – вдруг резко, со злостью в голосе выпалил Данила, круто развернулся и чуть ли не бегом скрылся в сгущающейся темноте Харитоновского парка, оставив Лёху стоять с открытым ртом под тяжёлым осенним небом.
Больше они никогда не виделись.
*
А Данила после того разговора сильно изменился. Взял у отца машину, чтобы Зину возить, пока она беременная, приобрёл гору красивой одежды для ребёнка, и, самое главное, без раздумий взял кредит, купил путёвку, да отвёз жену на море, чтобы она порадовалась. Кстати, он скинул нам несколько фотографий с отдыха.
Как вы думаете, будут ли ребята и дальше вместе счастливы?
Читайте ещё истории Екатеринбурга:
