В последнее время читаю я мало. Берегу зрение. В основном я слушаю аудиокниги. Привыкнуть удалось не сразу. Всё же когда читаешь сам, то образы героев рисуешь самостоятельно, и они выходят более живыми и объемными. А когда слушаешь, то чтец уже своими интонациями наделяет героев видимыми ему чертами, и простора собственному воображению остается меньше. Тем не менее, постепенно втянулся, и уже в первую очередь ищу аудиовариант. К сожалению, не всё, что интересует, переводится в формат аудиокниг, однако и того, что есть, слушать мне, не переслушать.
Однако есть вещи, которые лучше читать, а не слушать. Когда по ходу чтения хочется вернуться к началу или требуется заглянуть в словарь либо энциклопедию, чтобы прояснить незнакомое или освежить полузабытое. К фэнтези, которым я увлекаюсь в последние годы, это никакого отношения не имеет. Я сейчас говорю про публицистику.
Завис сейчас на публицистике начала 20 века. Автор Михаил Меньшиков - журналист, публицист, общественный деятель, патриот России. Прекрасный слог, и понимание проблем России, и предвидение грядущей катастрофы. Читаю про события и общественные процессы более чем 100-летней давности, и появляется понимание, что крушение великой империи было предопределено за 10 лет до 1917 года, и что если бы не большевики, то любая другая группа пассионариев могла бы захватить власть, которая уже никому не принадлежала.
Я выбрал несколько цитат из разных работ М.Меньшикова, написанных в 1904-1909 гг., и дал им свои заголовки.
ПРО РАЗОРЕНИЕ И ЗАПУСТЕНИЕ ДЕРЕВЕНЬ
"В старину, в патриархальные времена, крестьянин -- как собака к будке -- страшно привязывался к своему двору, к своей избе, к родной семье. Оторвать парня от дому бывало так же для него больно, как оторвать от тела живой орган. Куда бы ни забрасывала человека судьба, он мечтал, как о высшем счастье, о возможности попасть домой. Теперь не то. Теперь деревня разбредается, расползается по городам, разлезается, как гнилая ветошь. Парней и даже девок ничем не удержишь дома. Дома начинают тосковать, как прежде тосковали на чужой стороне. Города русские, не выполнив своей культурной миссии -- просветить деревню, -- начинают действовать антикультурно, развращая деревню. Как мошек на огонь, крестьянскую молодежь тянет на легкие хлеба, на городские промыслы, на веселую жизнь фабрик, трактиров, публичных домов. Нужды нет, что в городах крестьяне чаще всего попадают в унизительные условия прислуги и что хлеб городской оказывается иногда вовсе не легким. Крестьян, отбившихся от жизни, тянет попытать счастья в неопределенном, анархическом труде. Деревни полны легенд: такой-то вышел в купцы, такой-то обольстил купеческую вдову, такой-то получает в городе, сколько и во сне не снилось. Крестьянин знает, что ему придется пройти в городе огонь, и воду, и медные трубы, но отчасти именно эта скитальческая жизнь, полная приключений, и тянет испытать ее. В крови русского крестьянина много кочевых инстинктов. Шататься, бродить, бродяжить -- любезное дело, особенно пока не стар. Молодая деревня тем охотнее бежит с разоренной родины, из невылазной грязи, из неудачнического, доведенного местами до идиотизма, хозяйства. Города наши затопляются полчищами безработных. Это люди хуже, чем не имеющие работы. Чаще всего они -- не умеющие работать, бежавшие из деревни от своего неуменья, от странной лени, от неохоты жить, от неспособности ухватиться за что-нибудь и зацепиться. Вероятно, значительную часть громадной переселенческой волны составляют эти же "неприспособившиеся". Как ни быстро спивается с круга и погибает их полчище, оно представляет главную угрозу государству. Отбившемуся от земли крестьянству нет нужды читать анархические прокламации. Без всякой пропаганды эти люди уже анархисты. Как опавшие с дерева листья, они поневоле мечутся по земле, составляя сор ее. Быстрый рост бродячего пролетариата представляет язву не одной России. Продукт нашей перезревшей цивилизации, он подготовляет катастрофу её".
Мой комментарий: я совсем по-другому посмотрел на Сталинскую коллективизацию. Если ещё в 1909 г. деревни приходили в запустение по причине массового ухода крестьян в города, то как ещё можно было их удержать на земле? Жестокий шаг, но вынужденный, ради выживания страны.
ПРО ПЬЯНСТВО В ДЕРЕВНЕ
"До сих пор я ничего не сказал о пьянстве в деревне, хотя достаточно было бы как следует осветить эту сторону, чтобы трагедия деревни стала ясной. О пьянстве что же писать? Пришлось бы повторяться. Пьют по-прежнему, по-скотски пьют, погано и безобразно. Первого июля -- большой ли, кажется, праздник? Всего лишь Маккавеи какие-то, еврейские генералы, которых нам чтить, казалось бы, решительно не за что. Притом будень день, суббота. Тем не менее по проселочным дорогам брели шатающиеся пьяные. Гнусно видеть, как выписывает мыслете иной старик, и тут же идет его дочка, внучата. Проезжаю станцию недавно построенной железной дороги. Пьяные валяются, как трупы, у вокзала и по улицам. "Смотрите, не раздавите человека!" -- кричит женщина моему кучеру. А "человек" уткнулся носом в засохшую грязь, и тут же его рвота. Немного дальше молодой парень тащит двух пьяных стариков -- один из них плешивый, другой в шляпе-котелке. В воздухе от всех троих висит самая зловонная ругань. Это, заметьте, на станции вновь открытой железной дороги, которую ждали сорок лет, тосковали о ней, мечтали. Она врезалась наконец во мхи и болота с своим паром и электричеством -- и вот какое встречает культурное человечество! Омерзительное пьянство народное -- самое яркое доказательство отсутствия у нас -- и уже с давних пор -- внимательной власти. Чиновническому правительству, по-видимому, все равно -- гибнет народ от пьянства или не гибнет, вырождается он или не вырождается. В каждой крупной деревне теперь непременно открыта "казенная винная лавка" нумер такой-то, да сверх того всюду пошли пивные лавки. Жадный до водки -- пьют ее иные уже не рюмками, а чайными стаканами, -- народ наш оказался крайне жадным и до пива. "Корова столько не выпьет воды, сколько мужик пива", -- говорили мне в одной деревне. Пьют уже не бутылками, а ящиками, по дюжине, по две дюжины бутылок на брата... Кроме казенных кабаков в каждой деревне в двух-трех местах есть тайная продажа водки. Она всего на четыре копейки дороже казенной, считая бутылку. Русское пьянство народное вступает, по-видимому, в период какого-то особого психоза. Оказывается, у нас в большом распространении, кроме водки, так называемая ликва. Это уже не спирт, а какой-то эфир, рюмка которого, как мне говорили, стоит семь копеек. Пахнет ликва гофманскими каплями, от нее дух захватывает и как будто насквозь пронизывает человека. Прельщает в ликве то, что нужно, в противоположность пиву, немного ее, чтобы человеку совсем обалдеть."
Мой комментарий: прошло более ста лет, а деревенское пьянство - это и сегодняшняя трагедия. Но есть в этом и определенный оптимизм. Если за век с лишним народ не спился совсем, если земля сегодня обеспечивает страну хлебом, молоком и мясом, значит, запас прочности у нас огромный. Выстояли во всех случившихся трагедиях и катастрофах, тем более выстоим и сейчас.
ПРО ШАЛЬНОЕ БОГАТСТВО И МОТОВСТВО
"Шальное богатство впрок не идет. Одновременно с безоглядной раздачей государственных имуществ начинается мотовство помещиков, распущенный, пьяный, бездельный образ их жизни. Мотовство -- вещь абсолютно противоположная консерватизму. Использование доставшихся даром средств при мотовстве не могло быть благородным. Дворянское мотовство уже в крепостное время развратило народ соблазнами, приучило к небрежному, циническому отношению к труду".
Мой комментарий: стоит заменить слово "помещики" на современное "олигархи" или "новые русские" и всё остальное как под копирку. Только к безоглядной раздаче земли тогда надо ещё прибавить фабрики, заводы, пароходы, так же безоглядно и даром розданные в 90-х...
ПРО ВЫВОЗ КАПИТАЛОВ ЗА ГРАНИЦУ
"Из России текут реки золота на содержание более чем сотни тысяч русских, живущих за границей, на погашение долгов и процентов по займам и пр."
Мой комментарий: всё знакомо, всё современно.
ПРО ПОДРАЖАНИЕ ЗАПАДУ
"Девятнадцатый век окончательно утвердил наш духовный плен у Европы; народно-культурное творчество у нас окончательно сменилось подражанием, и в самом таинственном истоке жизни мы, "русые", уже порабощены "белокурым". Вы скажете, что хорошее подражание лучше плохого творчества, что в подражании -- наше спасение и что стоит нам, например, остановиться в подражании вооружению соседей, как мы будем немедленно разгромлены. Я на это замечу, что подражание всегда отстает от творчества и подражатель всегда жертва своему образцу. Были могучие, хотя и неясные причины, почему народ русский не выдержал умственных влияний Запада; может быть, не хватило энергии выработать свою столь же определенную и роскошную культуру. Но, раз подчинившись, народ русский подвергается опасности дальнейших, постепенных, все более тяжких подчинений. Из подражания Западу мы приняли чужой критерий жизни, для нашей народности непосильный. Мы хотим жить теперь не иначе, как с западною роскошью, забывая, что ни расовая энергия, ни природа наша не те, что там. Вынесши из доисторических времен страшную упругость духа, furor teutonicus, свежесть тела и сердца, германцы укрепили себя долговременною историческою дисциплиной, обогатили невероятно изобретениями, мореплаванием, промышленностью, грабежом колоний, -- они легко могут позволить себе великолепие их городов, с дворцами, театрами, храмами, роскошь полей и парков, обилие фабрик, железных дорог и флотов. Они вдесятеро богаче нас и вполне естественно, без напряжений, устроили себе богатую обстановку жизни. Нам же -- народу континентальному, расплывшемуся по стране суровой и далеко не одолевшему всех природных препятствий, -- народу земледельческому, не торговому, свойственна сравнительная бедность и культура менее пышная, менее искусственная, более близкая к природе. ... Но Запад поразил воображение наших верхних классов и заставил перестроить всю нашу народную жизнь с величайшими жертвами и большою опасностью для нее. Подобно Индии, сделавшейся из когда-то богатой и еще недавно зажиточной страны совсем нищей, -- Россия стала данницей Европы во множестве самых изнурительных отношений ".
Мой комментарий: как прозорливо сказал автор: "Но, раз подчинившись, народ русский подвергается опасности дальнейших, постепенных, все более тяжких подчинений." И что мы видим сегодня? От подчинения Европе мы перешли к подчинению Америке. Одежда, культура, музыка, образ жизни... Особенно сленг, кругом в повседневном быту гаджеты, апгрейды, маркетплейсы, локации...
ПРО ЛОЖЬ И ОЧКОВТИРАТЕЛЬСТВО
Бесчисленные рапорты, донесения, отчеты, справки, доклады лгали, лгали, лгали. В результате империя, воображавшая себя сильной, чтобы отразить Европу, не была в силах сбросить в море даже стотысячной армии(имеется ввиду поражение в Крымской войне 1853—1856гг. и сдача Севастополя). Та же глубоко бесчестная ложь привела к японской войне. Правительство было обмануто своими ближайшими агентами и точно в забытьи само шло на обман. Один за другим являлись предприимчивые господа, которые брались развить русскую промышленность и торговлю на Востоке, брались построить неприступную крепость, брались утвердить наше могущество на Тихом океане и т. д., -- и вместо этого -- клали себе деньги в карман и лгали. "Готовы ли мы к войне?" -- спрашивала испуганная страна, замечая тучу, ползущую с Востока. "Готовы!" -- отвечало восточное начальство. "Готовы!" -- подтверждало западное. "Готовы!" -- удостоверяло центральное. Военный министр, посланный в Порт-Артур проверить, точно ли крепость готова, -- на площади города пил шампанское в честь "гения" тех мест -- адмирала Алексеева, создавшего несокрушимый оплот России. А когда японцы атаковали Порт-Артур, оказалось, что этот оплот можно было взять голыми руками: многие, числившиеся на бумаге, форты, грозные и неприступные, оказались лишь местами, отведенными под форты, и, кроме вешек, там ничего не стояло. Как в Севастополе, и тут пришлось строить крепость под ядрами неприятеля. Высшее начальство спрашивало: есть у нас флот? Отвечали: конечно, есть. На бумаге наш флот превосходил японский. Есть доки, мины, ядра, пушки и т. д.? О, да! Конечно!.. Но когда подошел последний страшный час, вместо "есть" оказалось "нет". Не нашлось ни горных орудий для горной войны, и они оказались даже незаказанными (за что ответственный генерал получил повышение -- в Государственный Совет); не нашлось ни снарядов в достаточном количестве, ни патронов, ни бездымного пороха, ни военных приборов, ни воздушных шаров, ни военных карт, ни лошадей, ни фуража, ни медицинских припасов, ни сапог для армии. Строили стратегическую железную дорогу -- не оказалось и дороги, именно той второй колеи, которая отвечала бы военным целям. Более жалкой, более глупой роли никогда еще не играла великая страна, обворованная и оболганная начисто и подведенная совсем неожиданно под обух".
Мой комментарий: что же, актуально, особенно на фоне происходящего сегодня. Но и опять же можно посмотреть на ситуацию с оптимизмом. Потому что, в отличие от Русско-Японской войны 1904-1905 гг., мы не испытали подобных поражений, а ответственные генералы идут не на повышение, а под арест. Трудности есть, но они преодолимы и победа будет за нами.
P.S. Не люблю писать ни про войну, ни про политику. Считаю, что этим должны заниматься профессионалы - политологи, аналитики, военные корреспонденты. А все прочие "диванные эксперты", к коим отношу и себя, просто высасывают факты из пальца да перетолковывают друг друга. Но тут вот просто читаю тексты из прошлого, а мысли сами переносятся в сегодняшний день. И хочется ими поделиться.
Однако комментарии к этой статье я закрою. Очень не хочется разгребать и чистить "авгиевы конюшни", которые тут неизбежно образуются.
Всем добра и мирного неба над головой!