«В ранней юности на палитре моего лица были смешаны цвета пасхального вина, золотистой муки и засушенных меж книжных страниц розовых лепестков… глядя на себя, я размышлял, как нелегко было бы мне написать автопортрет... . мне очень хотелось нравиться... Нравиться девушкам на набережной...». Так писал о себе знаменитый художник Марк Шагал в автобиографии «Моя жизнь».
Там же описаны его взаимоотношения с его первой натурщицей, а по совместительству девушкой – на настоящих натурщиц у Шагала не было денег. «У Теи дома я валялся на диване в кабинете ее отца-врача. Обитый вытертой, местами дырявой черной клеенкой диван у окна».
- Теееея... Тея!
Тея Брахман, маленькая юркая брюнетка на секунду выглянула из кухни и продолжила греметь посудой. В комнату доносился противный запах еще не приготовленной рыбы.
- Ну Тея! – юный художник с самомнением знаменитости лениво валялся на диване. У него бродили в голове образы будущего портрета, который он начал писать с девушки и на который потратил полдня. Теперь она суетилась на кухне, переживая, что отец будет недоволен задержкой обеда. Но ради своего Марика она готова выслушать сколько угодно попреков.
Марк Шагал переваливался на диване с боку на бок, ленясь сдвинуться с места и в то же время желая еще раз бросить взгляд на свою натуру, а заодно и поймать поцелуй подруги. Напротив дивана сидела лохматая псина. Она смотрела на юношу с презрением и насмешкой, если только собаки могут так смотреть.
Наконец юная хозяйка вбежала в комнату, чтобы чмокнуть Марка в нос, споткнулась о собаку, чуть не повалившись на диван. На ней было темное домашнее платье. Сверху повязан фартук, а на руки натянуты нарукавники – в семье несмотря на достаток принято беречь вещи.
- Сейчас, мой хороший. Все приготовлю и пойдем прогуляться.
Как и появилась, резвым мячиком Тея выскочила обратно из комнаты, на кухне зашкворчало. Вдруг в дверь позвонили.
Минуту назад вальяжно лежавший Шагал резво вскочил с дивана и скрылся в спальне Теи. Вольф Брахман симпатизировал другу своей дочери, относился к занятию живописью вполне серьезно. Но вряд ли обрадовался бы, увидев его распластанным на диване в своей гостиной. Но голоса из прихожей, а потом из кухни доносились не мужские. Кажется, пришла какая-то подруга. Принесла же ее нелегкая!
Марку не хотелось выходить. Несмотря на постоянную тягу к женщинам, отчего-то именно сейчас не хотелось ни с кем встречаться, поддерживать вежливую беседу ни о чем.
Подруга уселась на стул, спиной к нему, и без умолку болтала, пока Тея заканчивала готовку. Шагал с истинно еврейским терпением дождался, когда несносная гостья расскажет все новости и распрощается. Уходя, слегка обернулась, кажется, даже не заметила
Вышли на прогулку. Тея переоделась в светлое ситцевое платье. Сверху пиджак, похожий на отцов. Непокорные черные кудряшки туго сплетены в косу. Идут под руку, чинно благородно. Да так и есть. Поцелуи украдкой разве можно считать развратом?
Вдруг навстречу девица. Та самая подруга, которая днем заходила. Тоже прогуливается по набережной, но совсем одна. Сошлись лицом друг к другу, и Шагал замер, пораженный.
«С ней, не с Теей, а с ней должен я быть — вдруг озаряет меня! Она смотрит — о, ее глаза! — я тоже. Как будто мы давным-давно знакомы, и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз.
И я понял: это моя жена.
На бледном лице сияют глаза. Большие, выпуклые, черные! Это мои глаза, моя душа. Я вошел в новый дом, и он стал моим навсегда».
Так Марк Шагал описал свою первую встречу с Беллой Розенфельд, своей первой женой и любовью всей своей жизни. Ей 14, ему 22. Помните знаменитую картину «Над городом»? На ней художник изобразил себя и Беллу.
«В комнате темно. Я целую Беллу. Передо мной уже выстраивается натюрморт. Белла мне позирует. Лежит обнаженная — я вижу белизну и округлость. Невольно делаю к ней шаг. Признаюсь, в первый раз я вижу обнаженное женское тело. Хотя она была уже почти моя невеста, я все боялся подойти, коснуться, потрогать это сокровище».
До конца своих дней Шагал говорил о Белле как о живой. И постоянно изображал ее, ее глаза.
Умерла Белла Шагал в США в 1944 году, куда бежала с мужем из Франции во время Второй Мировой войны. В Карнеги-холле Еврейский комитет устроит вечер ее памяти.