Есть такая порода людей – мамочки-наседки. Нет, я не про тех, кто заботится о своих детях, кормит их, одевает и воспитывает. Я про тех, кто готов сидеть на своих отпрысках до их седых волос, причём в прямом смысле этого слова! Вот вы думаете, что динозавры вымерли? Ха! Приезжайте в любой спальный район нашего города, зайдите в любую квартиру – и вы увидите, как доисторический птеродактиль в облике заботливой мамочки кружит над своим великовозрастным чадом!
Вот, представьте себе картину: маленькая кухня, советская мебель, на столе – засохший кактус в горшочке. Такой же колючий и несчастный, как вся эта ситуация. А за столом сидит Вероника Павловна, дама лет шестидесяти, с убранными в пучок волосами и поджатыми губами. Перед ней – чашка остывшего чая и газета "Аргументы и факты". Потому что других аргументов, кроме как из этой газеты, у нее уже давно нет. А напротив – её сын, Виктор, мужчина под сорок, лысеющий и с намечающимся пивным животиком. Ну просто мечта любой девушки, не правда ли?
- Витенька, – говорит Вероника Павловна, поправляя очки на носу, – а ты куда это собрался? На ночь глядя?
Виктор, уже держась за дверную ручку, словно это спасательный круг в океане материнской заботы, вздыхает:
- Мам, мне тридцать восемь лет. Я взрослый мужик. Куда хочу, туда и иду.
- Ах ты, неблагодарный! – начинает причитать мать, и кажется, что сейчас взлетит, как вертолет. – Я тебя растила, ночей не спала, а ты... Может, ты к женщинам пошел? А? Витенька, ты что, кем-то увлекся?
Виктор закатывает глаза так сильно, что, кажется, видит свой собственный мозг:
- Мам, кем я увлекся? Я в боулинг с друзьями иду.
- В боулинг? – Вероника Павловна хватается за сердце, словно услышала, что сын собрался на Марс лететь. – Это же опасно! А вдруг шар тебе на ногу упадет? А вдруг ты поскользнешься? А вдруг...
- А вдруг я наконец-то начну жить своей жизнью? – не выдерживает Виктор и хлопает дверью.
Знакомая картина, не правда ли? А теперь давайте-ка перенесемся на двадцать лет назад и посмотрим, как до такой жизни докатился наш Витя. Потому что, дорогие мои, ничто в этом мире не возникает просто так. Даже самый замшелый пень когда-то был молодым ростком!
Итак, Виктору восемнадцать. Он только что поступил в институт, мечтает о карьере инженера и собирается на первое свидание с однокурсницей Машей. Красивая девушка, умная, с чувством юмора. В общем, будущая жена олигарха, не меньше. Витя уже час крутится перед зеркалом, пытаясь уложить непослушный вихор на макушке. Словно этот вихор – единственное, что может помешать его счастью.
- Витенька, – доносится из кухни голос Вероники Павловны, – а ты куда это собрался?
- На свидание, мам, – отвечает Витя, пытаясь завязать галстук. Причем галстук у него почему-то с изображением Микки Мауса. Видимо, чтобы показать Маше свою детскую непосредственность и любовь к мультикам.
- На свидание? – В комнату влетает мать. – С кем это? Уж не с той ли вертихвосткой с твоего потока?
- Мам, Маша не вертихвостка. Она отличница и староста группы.
- Знаю я этих отличниц! – фыркает Вероника Павловна. – Сегодня она отличница, а завтра забеременеет и бросит институт. А кто будет с ребенком сидеть? Я?
Витя смотрит на мать с ужасом:
- Мам, мы просто идем в кино. Какие дети? Мы даже за руки ни разу не держались!
"- В кино?! – Вероника Павловна хватается за сердце, словно услышала, что сын собрался грабить банк. – Ты с ума сошел? А вдруг там будет темно? А если она прижмется к тебе? А если... О Боже, я не могу об этом даже думать!
Витя вздыхает и снимает галстук. Кино отменяется. Микки Маус на галстуке грустно подмигивает ему, словно говоря:
- Не повезло тебе, парень.
Вероника Павловна торжествующе улыбается и идет на кухню готовить сыночку его любимые котлетки. Потому что, как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. А путь к его свободе – через форточку на пятом этаже.
Проходит пять лет. Витя заканчивает институт, устраивается на работу. Маша давно вышла замуж за другого, родила двоих детей и счастлива в браке. А Витя... Витя все еще живет с мамой. И знаете, что самое страшное? Он уже и не помнит, почему так получилось.
- Витенька, – говорит как-то Вероника Павловна за ужином, раскладывая по тарелкам свои фирменные котлеты, – а я тебе невесту нашла!
Витя давится котлетой так, словно она вдруг ожила и попыталась выпрыгнуть у него изо рта:
- Какую еще невесту?
- Прекрасную девушку! – сияет мать, и кажется, что сейчас у нее над головой загорится нимб. – Людочку, дочку моей подруги. Она и готовит, и вяжет, и характер у нее покладистый. Вот увидишь, вы друг другу понравитесь!
И вот уже Витя сидит в гостиной с Людочкой, девушкой настолько тихой и скромной, что ее практически не видно на фоне обоев. Вероника Павловна суетится вокруг, подкладывая то печенье, то варенье, словно пытается закормить их до свадьбы.
- Людочка, расскажи Вите, как ты замечательно вяжешь носки, – подсказывает она.
Людочка краснеет, как помидор, и начинает рассказывать о пряже и спицах, а Витя думает о том, что его жизнь катится куда-то не туда. Может быть, в сторону дома престарелых, где он будет доживать свои дни, закутанный в шерстяные носки ручной вязки.
- А еще я умею готовить борщ, – тихо добавляет Людочка, и Вероника Павловна просто светится от счастья.
- Вот видишь, Витенька! – восклицает она. – Настоящая хозяйка! Не то что эти современные девицы, которые только и умеют, что в интернете сидеть да селфи делать.
Витя вздыхает и думает, что, может быть, селфи – это не так уж и плохо. По крайней мере, это не носки.
Проходит еще пять лет. Витя женат на Людочке, у них растет сын Игорек. Казалось бы, все хорошо, но... Но что-то не так. Витя чувствует себя как хомяк в колесе: дом-работа-дом, и так по кругу, без остановки и права на передышку.
- Витенька, – говорит Вероника Павловна, встречая сына с работы, – а ты почему так поздно? Уже девять вечера!
Витя устало вздыхает:
- Мам, у нас важный проект. Я задержался в офисе.
- В офисе, говоришь? – прищуривается мать, словно следователь на допросе. – А может, ты с этой своей секретаршей время проводил?
- Какой секретаршей, мам? У нас в отделе все мужики!
- Тем более! – восклицает Вероника Павловна, и кажется, что сейчас она начнет метать молнии. – Небось, в бар ходили, пиво пили! А дома жена с ребенком ждут!
Витя смотрит на Людочку, которая тихо сидит в углу и вяжет очередной носок. Кажется, что она пытается связать не носок, а свою собственную жизнь, которая распадается на глазах.
- Дорогой, – тихо говорит Людочка, – может быть, тебе стоит больше времени проводить дома? Игорек скучает.
И тут Витю прорывает. Он чувствует, как внутри него что-то ломается, как плотина, не выдержавшая напора воды.
- Все, с меня хватит! – говорит он и выходит из квартиры, хлопнув дверью так, что, кажется, содрогнулся весь дом.
Вероника Павловна в шоке:
- Витенька, ты куда?
А Витя уже не слышит. Он идет по улице, вдыхая свежий воздух свободы, словно только что вырвался из тюрьмы строгого режима. И вдруг... О, чудо! Он видит её. Ту самую Машу, свою первую любовь. Она идет навстречу, такая же красивая, как и двадцать лет назад, только теперь в ее глазах читается жизненный опыт и какая-то особенная мудрость.
- Машка? – неуверенно окликает он, словно боясь, что она окажется миражом.
Она оборачивается, узнав голос:
- Витька? Ты?
Они идут в кафе, говорят, смеются. Оказывается, Маша недавно развелась. У нее двое детей, работа, своя жизнь. Она рассказывает о своих путешествиях, о книгах, которые прочитала, о планах на будущее.
- А ты как? – спрашивает она, и в ее голосе слышится искренний интерес.
И тут Витю прорывает. Он рассказывает все: про маму-наседку, про Людочку, про то, как чувствует себя запертым в клетке, про носки и котлеты, про несбывшиеся мечты и утраченные возможности.
Маша слушает, кивает, а потом говорит:
- Знаешь, Вить, а ведь никогда не поздно начать жить.
И эти слова становятся для Вити откровением. Словно кто-то включил свет в темной комнате, и он вдруг увидел выход, которого раньше не замечал.
Он возвращается домой другим человеком. В его глазах горит огонь решимости, которого не было уже много лет.
- Мама, Люда, – говорит он твердо, – я ухожу.
- Как уходишь? – вскрикивает Вероника Павловна, и кажется, что сейчас она упадет в обморок.
- Насовсем, мам. Я снял квартиру. Люда, прости, но наш брак – ошибка. Ты хорошая, но... мы чужие люди.
Людочка тихо кивает, а потом вдруг говорит:
- Я знаю, Витя. Я давно это поняла. Знаешь, я тоже хочу жить. Может быть... может быть, мы оба заслуживаем шанса на счастье?
Вероника Павловна падает в обморок, но Витя уже не обращает на это внимания. Он собирает вещи, бросая в чемодан все, что попадается под руку: носки, рубашки, фотографии из детства. Вот он на выпускном в детском саду, с бантом размером с его голову. Вот первый день в школе, с букетом цветов для учительницы. А вот институт, диплом, первая работа... Где-то в этом круговороте событий он потерял себя, растворился в чужих ожиданиях и мечтах.
- Витенька, одумайся! – кричит пришедшая в себя Вероника Павловна. - Куда ты пойдешь? Кто о тебе позаботится? Кто будет готовить тебе котлетки?
Витя оборачивается, и впервые за долгие годы мать видит в его глазах решимость:
- Мам, я сам о себе позабочусь. И знаешь что? Я даже научусь готовить эти чертовы котлеты!
Он выходит за дверь, и ему кажется, что он впервые в жизни может дышать полной грудью. Словно все эти годы он жил под водой, а теперь наконец-то вынырнул на поверхность.
Проходит месяц. Витя живет в маленькой съемной квартире, учится готовить, хоть пока без особого успеха, ходит на свидания с Машей. Он как будто заново открывает мир, словно ребенок, который впервые вышел на улицу без родителей.
- Представляешь, – говорит он Маше за ужином в ресторане, – я вчера впервые в жизни сам купил себе носки! Без маминого одобрения!
Маша смеется:
- Поздравляю! Теперь ты официально взрослый!
А в это время Вероника Павловна сидит дома и не находит себе места. Она звонит Вите по десять раз на дню, отправляет сообщения, пытается через общих знакомых узнать, как он там.
- Витенька, – звонит она ему в очередной раз, – может, вернешься? Я котлетки приготовила. Твои любимые, с чесночком.
- Нет, мам, – отвечает Витя, стоя у плиты и пытаясь пожарить яичницу. – Я теперь сам готовлю. И знаешь, у меня неплохо получается.
Это, конечно, преувеличение. Его кулинарные эксперименты пока больше похожи на химические опыты, но он старается.
Вероника Павловна всхлипывает в трубку:
- Но как же я без тебя? Кто будет вкручивать лампочки? Кто будет выносить мусор?
- Мам, – говорит Витя мягко, но твердо, – ты сильная женщина. Ты справишься. Запишись на курсы английского или йоги. Поверь, это куда интереснее, чем следить за взрослым сыном.
- Английского? Йоги? – ахает Вероника Павловна. – Да ты что! Мне уже шестьдесят! Какая йога?
- А почему нет? – улыбается Витя. – Знаешь, сколько бабушек сейчас занимаются йогой? Ты еще, глядишь, на шпагат сядешь!
Вероника Павловна фыркает, но в ее голосе слышится заинтересованность:
- Ну, не знаю... А вдруг я там что-нибудь себе потяну?
- Мам, ну хватит уже везде видеть опасность! Жизнь – она для того, чтобы жить, а не бояться.
После этого разговора что-то меняется. Вероника Павловна действительно записывается на йогу. Сначала ходит через силу, жалуется на боль в коленях и спине. Но постепенно втягивается.
А Витя... Витя начинает жить. Он ходит в кино посреди недели, пробует экзотическую кухню, записывается на курсы фотографии. Однажды он даже прыгает с парашютом, чем чуть не доводит мать до инфаркта.
- Ты с ума сошел?! – кричит она в трубку, узнав о его подвиге. – А если бы парашют не раскрылся?
- Мам, – смеется Витя, – если бы парашют не раскрылся, я бы сейчас с тобой не разговаривал.
И вдруг он слышит в трубке смех. Искренний, заливистый смех своей матери. Такого он не слышал уже много лет.
- Знаешь, – говорит Вероника Павловна, отсмеявшись, – а ведь ты прав. Жизнь действительно для того, чтобы жить.
Проходит год. Витя живет с Машей, они планируют пожениться. Его сын Игорек часто гостит у них, и, кажется, все наконец-то встало на свои места.
А Вероника Павловна? Вы не поверите, но она расцвела. Йога, курсы английского, кружок вязания – она наконец-то начала жить для себя. А недавно она даже съездила в Париж с группой таких же активных пенсионеров.
И вот, представьте себе, друзья мои, новую картину. Уютная кухня, современная мебель, на подоконнике – цветущая орхидея. За столом сидят Витя и Маша, пьют кофе и смеются. А на холодильнике – магнитик с фотографией Вероники Павловны на фоне Эйфелевой башни. Она стоит, широко раскинув руки, и улыбается так, словно впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему свободной.
- Знаешь, – говорит Витя, глядя на фотографию, – я никогда не думал, что моя мама может быть такой.
- Какой? – спрашивает Маша.
- Счастливой, – отвечает Витя.
В этот момент звонит телефон. Это Вероника Павловна.
- Витенька, – говорит она взволнованно, – ты не поверишь! Меня пригласили на танцы!
- Танцы? – удивляется Витя. – Кто пригласил?
- Борис Петрович с нашей йоги. Представляешь, ему семьдесят, а он танцует лучше, чем я в молодости!
Витя смеется:
- Мам, а ты не боишься, что он тебя уронит во время танго?
- Знаешь что, сынок, – отвечает Вероника Павловна с озорством в голосе, – даже если уронит, я хотя бы буду знать, что жила!
И в этот момент Витя понимает, что все было не зря. Все эти годы борьбы с гиперопекой, все эти ссоры и недопонимания – все это привело к тому, что они оба наконец-то научились жить.
Вот такая история, дорогие мои. И знаете что? Может, нам всем стоит иногда задуматься: а не слишком ли крепко мы держимся за своих детей? Не пора ли отпустить их в свободный полет? Ведь птенец никогда не научится летать, если мама-птица будет вечно сидеть на его крыльях.
А может быть, и нам самим пора расправить крылья? Ведь жизнь – она не ждет. Она проходит мимо, пока мы сидим на диване и боимся сделать шаг в неизвестность.
Так давайте же жить, друзья мои! Давайте танцевать, путешествовать, учиться новому. И пусть наши дети живут своей жизнью, а мы – своей. Потому что счастливые родители – это лучший подарок, который мы можем сделать своим детям.