До начала двухтысячных он был ещё не официален. Но праздновался с размахом. Наученные горьким опытом владельцы палаток уже с вечера вывозили из них весь товар, а саму палатку закрывали, уповая на то, что в этот раз её не разгромят.
Уже с утра сотни десантников стекались в парк Горького, чтобы встретиться с друзьями, выпить водки, искупаться в фонтанах и поучаствовать в других, исконно десантных игрищах: побузить, подраться, разорить пару тройку ларьков с арбузами и прочей снедью. Самые бесстрашные, с криком "За ВДВ!!!" били себя по голове бутылками, и, в зависимости от результата, шли гулять дальше, либо попадали в Первую Градскую (благо, она рядом с парком) с сотрясением головного мозга и открытыми ранами на голове Так же туда попадали битые, упавшие и сломавшие себе конечности. Но вторым диагнозом почти у всех стоял "Алкогольное опьянение".
***
В тот праздничный день, Ашот не внял голосу соплеменников. Жажда заработать, пока все другие закрыты, взяла верх над разумом. Уже потом, наступило прозрение. Потом - это когда все его арбузы были разбиты о головы и асфальт, весы утонули в ближайшем фонтане, а сам Ашот, с синяком под глазом, в разодранном спортивном костюме, уворачиваясь от летящих арбузов и вспоминая все свои прегрешения, бежал в сторону выхода под громкий рёв "За ВДВ!!!" за спиной
Дома, подсчитав убытки, Ашот взялся за сердце и вызвал Скорую.
В дверь позвонили... Ашот открыл дверь.... и начал медленно оседать на пол. Лицо его побелело от страха, а перед глазами опять, как и в парке, пронеслась вся его жизнь. Но осесть до конца ему не дал фельдшер, ловко подхвативший болящего под руку и усадивший его на стоящий рядом диванчик. Высокий, в синей скоропомощной форме и,... тельняшке с голубыми полосками, видневшейся под лихо расстёгнутой на груди рубахе, и в голубом берете, сдвинутом на затылок.
После нашатыря, Ашот ещё раз посмотрел на медика. Тот стоял рядом, участливо вопрошая о самочувствии Ашота.
***
В тот праздничный день, заведующий подстанции не внял голосу рассудка, и не дал фельдшеру отгул. Поэтому праздновать второе августа приходилось прямо на рабочем месте. Пить, конечно, на работе нельзя. А вот надеть тельняшку под форму и берет на голову- нет такого приказа, по которому этого нельзя было сделать.
Это дежурство фельдшер запомнил надолго. Весь день, как и положено в праздники, уличные вызовы шли один за другим. Но пьяные и трезвые "пациенты" почему то в этот раз не хамили, не угрожали жалобами и карами департамента. Молча получали необходимую помощь, вежливо отказывались от госпитализаций и тихо уходили в неизвестном направлении.
Зато гуляющие компании десантников радостно кричали "Ура!" и махали руками, когда из громкоговорителя Скорой раздавался сначала вой сирены, а потом девиз "Никто, кроме нас!!!"
А из окна кабины высовывался по пояс медик Скорой: в синей форме, в тельняшке, видневшейся из-под лихо расстёгнутой на груди рубахи, и в голубом, как небо, десантном берете, и махал им рукой в ответ
***
Уходя с вызова, фельдшер получил от благодарного Ашота литровую бутылку "Абсолюта", которую после смены дружно уговорили за ВДВ,