Когда-то (в ранних записях) я уже писал об опасности "сильных нарративов" - о том, что легенда, в свете которой общество смотрит на трудные времена, должна иметь задел гибкости, динамики. Эта легенда должна быть "ослаблена", чтобы поясняющий реальность нарратив откровенно включал в себя тяжелые моменты потерь и поражений, давая тем самым возможности для индивидуального осмысления "плохих дней", создавая опору и раскрывая положительную перспективу ("это проживаемо", "перспективы есть", "это было" итд). Ибо избыточно "сильный" нарратив делает общество при столкновении с реальностью хрупким.
Сегодня посмотрим как это работало на исторических прецедентах - посмотрим, как пресса комментировала события Крымской войны (от вступления в войну западных держав), что говорили об этом люди и как это ложилось на хронологию. И, да - это любительские размышления плюс будет "многабукаф".
В те дни, массовым транслятором "сильного нарратива" была "Северная Пчела" - газета, де факто поддерживаемая правительством, отражающая правительственное ви́денье общества и формирующая (в ожиданиях правительства) желаемую рефлексию общества о самом себе.
Часто вспоминают редакционную статью от 17.04.1854 года. Статья стала комментарием к императорскому манифесту по случаю вступления в войну Англии и Франции.
Вот сам Манифест от 11.04.1854:
"Божиею Милостию Мы, император Николай I Император и самодержец Российский, объявляем всенародно: С самого начала несогласий Наших с Турецким Правительством, Мы торжественно возвестили любезным Нашим верноподданным, что единое чувство справедливости побуждает Нас восстановить нарушенные права Православных Христиан, подвластных Порте Оттоманской. Мы не искали и не имеем завоеваний, ни преобладательного в Турции влияния, сверх того, которое, по существующим договорам, принадлежит России.
Тогда же встретили Мы сперва недоверчивость, а вскоре и тайное противоборство Французского и Английского Правительств, стремившихся превратным толкованием намерений Наших ввести Порту в заблуждение. Наконец, сбросив ныне всякую личину, Англия и Франция объявили, что несогласия Наши с Турциею есть дело в глазах их второстепенное, но что общая их цель — обессилить Россию, отторгнув у нее часть ее областей и низвести Отечество Наше с той степени могущества, на которую оно возведено Всевышнею Десницею.
Православной ли России опасаться их угроз? Готовая сокрушить дерзость врагов, уклонится ли она от священной цели, Промыслом Всемогущим ей предназначенной — Нет!! Россия не забыла Бога. Она ополчилась не за мирские выгоды, она сражается за веру Христову и защиту единоверных своих братий, терзаемых неистовыми врагами.
Да познает же все Христианство, что как мыслит Царь Русский, так мыслит, так дышит с Ним вся Русская семья — верный Богу и Единородному Сыну Его Искупителю Нашему Иисусу Христу Православный Русский Народ. За Веру и Христианство подвизаемся! С Нами Бог, никтоже на ны"
Конечно, у империи были свои цели этой войны, весьма далекие от христианской благотворительности - развивающейся стране нужно было обеспечить безусловный контроль над черноморскими проливами, как ведущей экспортной артерии. Но, речь не об этом. Поэтому, вернемся к "Северной Пчеле". Вот, собственно, начало статьи:
"По первому слову Отца великой Русской семьи об ополчении Турок на Россию, которая потребовала от Турции только исполнения уже существующих трактатов, к охранению Православия на Востоке, вспыхнуло в сердцах Русское чувство. Посыпались со всех сторон жертвы на алтарь Отечества, и от богатаго и от беднаго, и пробудилось сочувствие к храбрым Русским воинам, вступившим и вступающим в борьбу с неверными, за освобождение братий во Христе от магометанскаго угнетения и уничижения, и для защиты Святыни от позора.
Старые воины и молодые дворяне с радостью объявили желание вступить в победоносные Русские ряды. Возгорелась повсюду искренняя любовь и преданность к Русскому Православному ЦАРЮ, Закипела повсеместно Русская отвага и общее одушевление объяло всю Россию.
Трактаты с Турцией куплены Русскою кровью и неисполнение этих трактатов не только унижение Христианства, но и оскорбление чести России, следовательно ни один Русский не мог остаться равнодушным.
Никогда бы Турция не дерзнула так безстыдно отвергнуть мирных предложений России и поднять против нея оружие, если б не была к тому побуждаема завистниками России.
Величие, могущество, быстрые, хотя и постепенныя усовершенствования во всех отношениях, по части администрации, народнаго просвещения, промышленности и земледелия, и главное ненарушимое спокойствие России и отчуждение ея от всех превратных идей Запада, возбудили зависть въ коварных поджигателях твердой земли Европы, и в людях, вознесенных пагубными революциями, которые страшатся, чтоб Россия снова, как въ 1849 году [авт. - вооруженная помощь, оказанная Австрии при подавлении Венгерского восстания 1848-49 гг.], не двинулась на водворение порядка, законности и тишины в Европе!
Вотъ настоящая причина войны, которую Франция и Англия объявили России, будто бы вступаясь за права Турции, которых Россия и не думала нарушать, требуя только исполнения давно обещаннаго. Турция только предлог, а в сущности это война порядка с безпорядком, смиреннаго Христианства с дерзким вольнодумством. Франция и Англия, в чудовищном, противуестественном своем союзе, вознамерились ослабить Россию, уничтожить в ней ход ко всем усовершенствованиям, отодвинуть Россию на полвека назад, чтоб для коноводов всех Европейских смут не страшна была Россия своим вмешательством в правом деле, и для этого именно люди коварные, под покровом Европейской образованности, успели внушить свои лжемудрования людям благонамеренным, но слабым, которые въ последствии будут первыми жертвами необузданных революций!
Манифест нашего доблестнаго и обожаемаго ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА в коротких словах, высказал отношение к России ея завистников и врагов, их намерения, и указал нам наши обязанности.
Помнит Россия слова ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА в 1849 году: «Да не будет так!» и не забыла Россия слов Святослава к своим воинам, окруженнаго со всех сторон легионами Цимисхия: «Не посрамим земли Русския, но ляжем костьми тут, мертвые бо срама не имут!» Сокрушились гордые легионы Цимисхия, который должен был заплатить дань Святославу, и с тех пор Россия возросла превыше всех царств земных во славе и могуществе!
Теперь ли угрожать нам и требовать покорности, когда пример 1812 года у всех въ свежей памяти, пример, приводящий в восторг, доказавший что силы всей вооруженной Европы, примкнувшие к силам враждебной нам Франции, в руке первого полководца-завоевателя своего времени, сокрушились въ России, и послужили только к ея возвеличению.
Манифест 11-го апреля 1854 года, объявляющий войну оборонительную против Франции и Англии которые угрожают России, вооружившейся против неверных, для защиты Христианской Веры, угрожают даже отторжением принадлежащих областей, этот Манифест как солнечный луч проник в сердца Русские, и согрел их новым жаром. Все, от мала до велика, воскликнули: жизнь и имущество, все отдадим за Веру, Царя и Отечество! Не хвастаем, не кичимся, не грозим, подобно врагам нашим, но не страшимся никаких угроз, и все нападения отразим силою, с упованием на Бога и доблестнаго нашего ЦАРЯ, не дадим врагам ни пяди земли Русской, как только для вечного упокоения их костей, и останемся чем были - православным, мужественным и верным народом Русским!
Едва ли и в 1812 г. был такой общий восторг (энтузиазм) в России, какой возник в ней по издании Манифеста 11-го Апреля! Это задушевный голос Отца к своим детям, и только Его воля удерживает всеобщий порыв народа, который кипит желанием ополчиться на врага за все, что только есть священнаго для человека - за Веру, Царя и неприкосновенность России!
Князь Петр Андреевич Вяземский, в одном своем стихотворении, одною чертою изобразил завистника, сказав: "Чужим здоровьем болен!"
Эта самая болезнь мучит врагов России, и наши успехи порождают в них сплин [авт. - то есть, состояние болезненной печали]...".
Вторая половина статьи - статистический обзор текущего состояния дел в стране по отчетам соответствующих ведомств. Его суть - есть чему завидовать. И это действительно так: Россия переживает промышленную революцию, растет индустрия, а протекционистская экономика довольно сильна. Армия - более миллиона, осуществляется ее техническое совершенствование ("ружья кирпичом" никто не чистил, количество нарезных стволов постоянно росло).
Однако, мировая политика - вещь конкурентная. Мало быть сильным - нужно быть сильнее других. Не менее чем через полгода англо-франко-турецкие войска беспрепятственно высядятся в Крыму, под Евпаторией, и начнут марш к Севастополю. Попытка остановить их в сражении на реке Альме провалится по целому ряду причин - от технического и численного превосходства союзников, до некомпетентности русского генералитета. Да, о взятии Севастополя штурмом с марша говорить уже не приходилось, но началась правильная осада, длившаяся почти год. Попытка вынудить союзников снять осаду (сражение под Балаклавой) также не привела к успеху.
Были оставлены укрепления Кавказской линии (цепь фортов на восточном берегу Черного моря), что открыло путь снабжения и влияния на горцев со стороны протурецких сил.
В июле 1854 английская эскадра обстреляла Соловецкий монастырь, в августе - гарнизон отбил английский десант в Петропавловске-Камчатском. Цель этих акций, помимо уничтожения русского коммерческого судоходства (например, на Черном море темпы его роста не восстановятся уже никогда), была проста: дать русским почувствовать тяжесть войны и уязвимость как можно шире.
Предельной демонстрацией стало появление англо-французской эскадры на Балтике и в Финском заливе - после демонстрации сил у Кронштадта 14-20.06.1854 (попытка штурма имеющимися силами была признана адмиралом Непиром бесперспективной: укрепления + мины + особенности фарватера делали попытку прорыва суицидальной) пал Бомарзунд (крепость на Аландских островах), бомбардирован Ревель (Таллин), высаживались десанты на северном берегу Финского залива.
Сильный нарратив по прежнему безусловно доминирует в прессе, ставя акцент на героизм и преданность. Но, здравый смысл обнаруживает вилку между официальным нарративом и реальностью. В тумане войны тенденции не скроешь - если люди немного знают географию. А некнижная публика ощущала ход событий "руками" - по динамике рекрутских наборов: за три года войны только по набору (с раскладкой в среднем 10 человек с 1000 ревизских душ со сниженными требованиями по здоровью) набрали около 75% того, сколько было набрано за предыдущие 20 лет. Плюс народное ополчение и вызов в войска бессрочно-отпускных нижних чинов (с 1834 года после 20 лет службы строевой солдат числился в отпуске до окончания нормативного срока).
Об этих днях вспоминали:
"Известия из Крыма становились с каждым днем все более неутешительными. Газетным официальным реляциям о ходе военных действий мы не придавали веры, так как в подобных случаях реляции отличаются сдержанностью и подчас утайкою... Все, что происходило на Крымском полуострове, а также что делалось и говорилось в петербургских высших административных сферах, узнавали из конфиденциальной корреспонденции" (воспоминания графа М. Д. Бутурлина, бывшего в 1854 году чиновником особых поручений при рязанском губернаторе)
Федор Иванович Тютчев, дипломат и поэт, статский советник и первый человек, предложивший Николаю I план улучшения имиджа России на международной арене, писал о картине, которую могли наблюдать в июне 1854 года многие петербуржцы:
"В 18-ти верстах от двора Всероссийского Императора стоят эти вооруженные силы, ужаснейшие из всех, что когда-либо появлялись в морях"
Да, эскадру союзников было видно из окна императорской дачи. При этом, градус нарратива меняется мало. Через год, в апреле 1855-го "Русский инвалид" (номер от 10.04.1855) в цикле заметок "Письма одесского жителя о Восточном вопросе" пишет:
"Борьба наша, равная достоинством войне 1812 года, тем только ниже ее, что мы ведем ее не против гениального полководца, а против толпы отчаянных торгашей и полков, гонимых на прямую гибель, за дело, которого никто из них не понимает".
Обратите внимание, что в официальном нарративе и его производных Отечественная война 1812 года играет ключевую роль. В некоторой степени это объяснимо - война 12-года в общественном сознании быстро стала архетипом настоящей "русской войны". К сожалению, также быстро был забыт непредрешенный характер той победы - предшествующие войны с революционной, а затем наполеоновской Францией не показывали никаких тенденций к уверенному и быстрому успеху. Достаточно вспомнить разгром под Аустерлицем, приведший к распаду очередной коалиции и Тильзитский мир, вынудивший Россию присоединиться к организованной французами континентальной блокаде (к попытке экономического удушения бывшего союзника России - Англии). Континентальная блокада била по русской экономике и ее фактическое нарушение было вопросом времени, что давало (и, таки, дало!) Наполеону casus belli. Тактические успехи случались, но после суворовских походов в основном можно было похвастаться более героизмом, чем успехом и неизбежная победа из событий 1801-1807 годов не выводилась никак. Потерялось из виду, что в 1812 году Россия прошла по очень тонкому льду и окончательный разгром Наполеона стал следствием усилий возрожденной коалиции. Поэтому, Отечественная война воспринималась двояко: как основа для военного планирования (генералы всегда готовятся к прошедшей войне) и как "чудо", дарованное достойным самими Небесами. Через призму этого чуда рассматривается и текущий конфликт - достойные избранники Небес не проигрывают войны с недостойными торгашами. В добавок, к началу 1830-х тяжелые экономические последствия Отечественной войны также были в основном преодолены, что дополнительно обесцветило былые тяготы и лишения. Так что предпосылок говорить о "восторге" 1812 года было достаточно.
Однако, повторюсь: война - вещь конкурентная. А легенда - лишь способ осмыслить успех или неудачу, но не выиграть войну. У империи силы есть - под Петербургом, на случай новых попыток десанта, стоит 200 000 штыков. Огромная армия, опираясь на цепь крепостей перекрывает западное направление - на случай вступления в войну Австрии (эта угроза, по сути и решила исход войны). То есть, наиболее многочисленные и боеспособные части были блокированы сетью угроз с разных направлений, а в Крыму союзники, пользуясь свободой коммуникаций, шаг за шагом увеличивают свое численное и материальное превосходство.
В итоге, в августе того же 1855 года, новый командующий, князь Михаил Дмитриевич Горчаков пишет в донесении молодому царю Александру II:
"Держаться долее в Севастополе не было никакой возможности. С 24-го числа разрушение слабых верков [авт. - полевых укреплений] наших доходило до крайности. Ночные исправления под градом ядер, бомб и штуцерных пуль стоили нам, без пользы уже, драгоценной крови: ежедневный урон простирался до 2500 человек. В таком положении оставалось только помышлять о том, как очистить город, не подвергая гарнизона резне и заднюю часть оного необходимости положить оружие… 27-го, утром, неприятель двинулся со всех сторон на приступ с огромными силами. Мы отразили его везде, кроме Малахова, которого отбить было невозможно. Случай был единственный для очищения Севастополя без потери части гарнизона. Утомление неприятеля, сильный урон, им нанесенный, и храброе отстаивание нашими войсками местности у самого выхода из Корнилова бастиона в разоренных домах служили ручательством, что союзники не решатся проникнуть в город до следующего утра. Я воспользовался этим и очистил Севастополь в продолжение ночи, без урона, не поставив даже ни одной роты арьергарда в необходимость положить оружие или умереть до последнего. Неприятелю оставили вместо города одни пылающие развалины"
В марте 1856 года, наконец, в Париже подписан мирный договор, фиксирующий результаты поражения Российской империи.
Болезненный результат крушения "сильного нарратива" был широко представлен в обществе. Фрейлина Анна Федоровна Тютчева, дочь поэта и, впоследствии, жена известного славянофила Аксакова, напишет об этом:
"Сегодня утром появилась официальная статья в «Journal de St. Petersbourg», подтверждающая наш позор. Я не могу повторить всего, что я слышала в течение дня. Мужчины плакали от стыда… В публике один общий крик негодования против правительства, ибо никто не ожидал того, что случилось. Все так привыкли беспрекословно верить в могущество, в силу, в непобедимость России... "
Официальный же манифест, в первой части подменяя успех героизмом, во второй формулирует для широких слоев итоги войны следующим образом:
"Россияне! Труды ваши и жертвы были не напрасны. Великое дело совершилось, хотя иными, непредвиденными путями, и МЫ ныне можем со спокойствием в совести, положить конец сим жертвам, и усилиям, возвратив драгоценный мир любезному отечеству НАШЕМУ.
Чтоб ускорить заключение мирных условий и отвратить, даже в будущем самую мысль о каких-либо съ НАШЕЙ стороны видах честолюбия и завоеваний, МЫ дали согласие на установление некоторых особых предосторожностей против столкновения НАШИХ вооруженных судов с Турецкими въ Черном море, и на проведение новой граничной черты въ южной ближайшей к Дунаю части Бессарабии. Сии уступки не важны въ сравнении с тягостями продолжительной войны и с выгодами, которыя обещает успокоение Державы, от Бога нам врученной".
Тут нужен перевод на русский. "Великое дело" означало утверждение суверенитета Турции над ее христианским населением под необеспеченное обещание (!) равного к нему отношения. "Меры предосторожности" означали запрещение России иметь военный флот на Черном море: нет флота - нет столкновений (формально, Турции тоже было запрещено иметь военно-морские силы на Черном море, но не запрещено в Средиземном - это позволяло туркам спокойно иметь флот, который при необходимости легко вводился через проливы из Средиземного в Черное море; в то же время, у России такой свободы маневра не было в силу географического положения).
Проведение новой "граничной черты" означало территориальные уступки на Дунае. Севастополь и другие прибрежные населенные пункты Крыма союзники возвращали в обмен на турецкую крепость Карс, причем город (как и ряд других черноморских крепостей и портов) подлежал демилитаризации.
Впереди были десятилетия экономических штормов, пересмотр протекционистских мер (и, как следствие, падение собственного промышленного производства), отмена крепостного права (не устроившая никого - ни крестьянство, ни дворян), борьба за отмену положений Парижского мира, реформа армии (которую пришлось дореформировать по итогам двусмысленной русско-турецкой войны 1877-78 годов), рост зависимости от иностранных кредитов. И вытеснение из общественной памяти травмы Крымской войны. Отсюда мораль: играешь с "Пчелами" - не переигрывай.