- Проигрывать не стыдно. Стыдно не пытаться - ответил Морозов на сомнения Валеры в успехе их предприятия. Не поручусь, что это цитата. Прислушайтесь - всё витает в воздухе, и ждет совпадения условий, чтобы вовремя пасть на слух.
Однако обстоятельства были против. Начинались морозы – раз. До конца лосиного сезона оставалось мало времени - два. Зверек сошел – три. А дело стоило начинать, если уверен, что наберется загрузка самолета. Впрочем, всякий знает, что неверие хуже суеты.
Но, по-порядку.
………
На третий день в копилку был добавлен еще лось. Его снова взял Морозов. Валера первым днем брал старый след, по отсутствию свежего, и за световой день, который краток, как лемминга хвост, не догнал. Та группа лосей, которую преследовал, не ходила извилисто, долго не жировала. Не задерживалась в кормных местах, а ходом шла на Север.
Другой день Валера искал новый след, и пробéгал впустую, всё дальше и дальше уходя вниз по пойме. Долина речки все более расширялась. И все далее от русла отступали возвышенности. И вдруг за поворотом выросла заблудившаяся, идеально округлая, сопка. Часть которой уже съела река. С крутого склона, поверху снега, осыпались пески. И левый берег тоже стал обрывистым, хоть и невысоким. Идти далее не имело смысла – отсюда ничего не вывезешь.
Последующие дни были пусты. Хотя, Валера, обследуя левый приток, в его верховьях услышал щелчки уходящей от него группы оленей. Таежный дикарь, не то, что тундровый. Всегда бодр убегать. И, кажется, не всегда идет на открытое. Оленей было немного.
Вечером пятого дня Валера уличил Морозова в колдовстве. На что тот резонно ответил:
- Выхлопом твоей машины я почти не пахну, он в пологе остается. След беру свежий, тебе не достается уже, да и лоси меня за своего принимают, мы с ними эвон, сколько вместе живем… и потом, у меня есть ТА дерюжка – в ней бегаю.
Морозов вынес свой высохший косматый серо-рыже-коричневый, не без дыр свитер, самодельной грубой вязки, на волю. Свежестью пропитаться. И добавил:
- Заметь, как стал ты вышивать на снегоходе, ты уже и не видишь ничего. Дичь она в тишине отдает себя...
Но пустыми дни стали не оттого. Морозов, предсказал, что лось, предвидя долгие морозы, перестал давать след. Заранее откочевав на склоны распадка. Туда, где густые ельники и складки рельефа скрывали его от мороза. А в подросте была обильна жирная и мягкая зимняя еда – пихта.
- Что за примета на мороз?
- И так понятно.
Как это ему стало понятно, было не понятно.
А примета была простой. Подходящие погоды, с ветреными днями, упрямо поворачивали на морозы. Ветер к вечеру утихал и небо чистилось. С утра снова задувал Сивер. Затем уже наладились средние морозы без передышки. Пока без треска дерев и уханья льда. С мириадами звезд, заполняющими черное небо.
- Это на десять дён – сказал Морозов в очередной раз, в очередной же раз появляясь в морозном тумане с улицы – не бόлее – и хлопал дверью.
Решили разбежаться по путикам – пока суд да дело, взвести хотя бы.
А Валера в одиночку вызвался вывезти добычу. Челноком. Сначала из тайги в третью избу, затем к площадке. Морозов не спорил, по топтаной дорожке вывозка дело нехитрое. А правило от добычи давать двойной след он не забывал.
От потерянных дней Морозов не пал духом:
- За десять дён обернусь. А ты выйди из русла, как потеплеет, многоследица наладится, подсечешь след. Выяснишь, где таится зверек. Там и поищем.
И добавил еще аргументов, уговаривая сам себя:
- У нас будет время, дней 20. Под новый год детишек по стойбищам станут развозить на каникулы. А где вертолет не долетит, там с «Аннушки» заказы скидывать станут. Воспользуемся.
На предложение Валеры закончить с лосем, покачал головой, мол, планировать по факту надо, а не эмоциями. «Лось есть, плана нет. Стыдно не попытаться».
В чем причина хронического энтузиазма у старой гвардии – болезненная ответственность, или малая жертва ради большой воли – поди угадай.
На том и сговорились.
Поутру, заранее выхода, Валера не смог продернуть стартер снегохода. Снял его, легко завел веревочкой. Поднял в карбюраторе заслонку винтом – прогреть устройство на выше малых оборотах. Приладил обратно сковородку стартера на пару болтов. В надежде, что прогреется на ходу.
Быстро допили чай и тронулись. Собак Морозов засунул под брезент – себе греться. Но они сбежали на полпути. Споро побежали следом, в клубах пухлявого снега из-под гусениц и дыма. Язык на бок, обрастая куржаком.
Доехали по старому, лишь угадываемому нартнику, почти до границы леса. Выше все деревья стояли редкими пирамидками снега. Подъем на перевал был основательно заметен. В понижениях снег был глубок и рыхл. А из отшлифованных ветрами бугров торчали острые камни. «Буран» в первом же нырке ухнул кормой и стал лыжей в небо.
Форсировать склон было ни к чему. Краткий день еще не склонялся к вечеру, перевал был относительно лесист, ветра не было. Только физически ощущалась тяжесть промерзшего воздуха, который медленно сползал с гор. Да и на ходу - теплее. Тем более, что Морозову оставалось до избы Николая километров семь. С надува на надув. От елки к елке. Налегке. Потом всё под горку. Расстались.
Вечером Валера был на базе. И утром выехал к третьей избе, капканы взводить. Теперь стартер на ночь в избу заносил. Любая смазка замерзла бы, на злые морозы насухо его держать надо.
…….
Путик по реке не приносил результата все пять суток походов. В пойму соболь с горы не шел – пуста пойма. И Валера надеялся на капканы, что поперек долины.
Взвел их за четверо суток, по причине критичных морозов и долгой возни со станками, часть которых пришлось поднять над снегом. Благо никакими гвоздями не пользовался. Шест, прислоненный к стволу дерева и рогатина, подпирающая его.
Но и тут соболь давал след только около прошлого сбоя. «Морозы всякий пережидает. А в морозы приманка вымерзнет, работать не будет. Но когда-то потеплеет - записал Валера - как мороз пойдет на убыль, разнесу проквашенную».
Да и приманка была не очень – комки лосиного жира + куски сбоя. Для живости приправленные ломкой лосьей шерстью и малыми обрезками шкуры …
…….
Валера отметил, что при череде дней без добычи не пришло разочарования. То ли это свойство охоты, то ли свойство природы. Или приобретенная уже, хроническая болезнь оптимизма. Которым живет вся природа. Всегда надеждою живет, и разгульною весной и ленивым летом. Человеку к той надежде подарив еще и веру.
….
Суть этой таежной болезни пытался раскрыть Виктор. Который сам более был семьянином, а значит еще бόльшим оптимистом. И считал, что большая добыча случается, когда в ней есть нужда. Независимо от опыта, желания и усилий. А чаще, мол, вопреки им. Ждать, мол, надо. И всё, считал он, что случается, то к лучшему. Пустые дни – отдыхать, полные не зевать.
Этот фатализм, сложенный наполовину от лени, собственно, и подтверждал теорию, что новичкам везет. Или не теорию, а заблуждение. Чтобы выключить новичку излишний энтузиазм. Который быстро исчерпывает силы и убивает интерес.
Однако, чтобы в полной мере познать фарт, надо бы связать его с реальной жизнью. Найдя ответ на чисто русский вопрос: «для чего». Полные карманы фартового дадут ли ему лад с собой. Дадут ли семерых по лавкам. Ладный дом, и ладную жизнь. Не факт. Дадут полную чашу. Которую, может, и некому будет пить. Но не дадут состояние, когда нечего больше хотеть. Это, увы, факт. Всё будет иметь тот, кто малого хотел.
Морозы дали Валере передышку от гонки за фартом. И суета покинула его. Вообще. Одиночество – лечит. Это он твердо обозначил себе еще в первый, неполный сезон.
