Значит, дело было так. Еду я трезвый. Солнышко уже высоко висит, над дальним лесом облачка кучерявятся, а слева видно, как скачет по бугоркам и ухабикам наша речка Китимка, которую в этом месте и речкой-то назвать трудно – ручейком разве что, да и то с большой натяжкой. И вдруг смотрю – ба-а! – на самом берегу Китимки космический корабль стоит. Не эта пошлая летающая тарелка из рассказов якобы похищенных НЛО бедолаг, и даже не рейсовый звездолет Земля-Сириус, какой я встречал в прошлом году на свалке, что на заднем дворе пивной «Ракушка». Не-ет – это был очень хитрый корабль, тщательно замаскированный под обыкновенный шалаш, и к тому же лукавый инопланетянин даже костерок разжег прямо у корабля – чтобы значит, правдоподобнее было. Я сразу притормозил, вывел свою тарантайку на обочину и остановился. Трижды коротко стукнул по гудку и вышел, гляжу на этот корабль типа «шалаш» не отрываясь – чтобы ничего не упустить, значит.
И тут из корабля выходит звездолетчик. С виду вполне нормальный человек, разве что щетина трехдневная, кожа какая-то зеленоватая, да руки заметно трясутся – наверное, наша земная сила тяжести ему не совсем подходит. Одет странновато – футболка синяя едва до пупа, да спортивные штаны со следами краски и оторванным задним карманом – но что с него взять, с инопланетянина? Меня увидел, сразу замер и смотрит своим пронизывающим телепатическим взглядом. Думаю, он таким образом мой мозг исследовал, не иначе.
Впрочем, меня всеми этими взглядами не пронять, я за свою жизнь всяких инопланетян насмотрелся. Правда, так получалось, что обычно они мне попадались в состоянии легкого алкогольного опьянения и были в основном однотипны – традиционные маленькие зеленые человечки с одинаковыми лицами и невнятной речью. А чтобы вот так – средь бела дня, на трезвую голову... Нет, это, пожалуй, впервые. Хотя, меня удивить трудно.
– Бог в помощь, – говорю, а сам спускаюсь с обочины к космическому кораблю. – По делу пожаловали на нашу голубую планету, или так – вынужденная посадка?
Он уставился на меня и сделал непонимающий вид. Испугался, наверное, что я его так быстро рассекретил. Но я его сразу же на этот счет успокоил.
– Можете не беспокоиться, – говорю, – если вы хотите остаться инкогнито, я вас ни за что не выдам. Уж не сомневайтесь – в этом вопросе мне все ваши инопланетные братья доверяют целиком и полностью... Давно к нам?
Пришелец неопределенно пожал плечами.
– Да вчера только, – говорит. – После обеда и обосновался.
– Горючее закончилось? – спрашиваю я с пониманием. С пришельцами это частенько случается – горючее заканчивается в самый неподходящий момент. И что примечательно: почти у всех звездолеты используют только один вид топлива, тот, что минимум на сорок процентов состоит из этилового спирта.
Пришелец задумчиво почесал голый пуп.
– Да не в горючем дело, – говорит. – Горючим-то я вчера изрядно подзаправился, а вот смазку поменять забыл. Теперь вот не знаю что и делать. Может быть сможешь мне как-то помочь, брат?
Ну слава богу, наконец-то он опознал во мне брата по разуму! Пора и на «ты» переходить.
Я кивнул на свою тарантайку.
– У меня в машине масло есть. Полусинтетика тебе подойдет, брат?
– Что? Нет-нет-нет! – Пришелец отрицательно замахал руками. – Машинное масло тут ни в коем случае применять нельзя. Это же лично для меня надо.
И с этими словами так стукнул себя кулаком в грудь, что внутри у него, по-моему, даже что-то звякнуло.
Ну, так я и думал! Оказывается, смазка нужна вовсе не звездолету, а самому пришельцу. Это мне знакомо. Встречаются порой среди инопланетных братьев вот такие киборги. То есть с виду они люди как люди, а вот внутри полно механических частей, которые нуждаются в постоянном уходе. Такие инопланетяне могут неделями ничего не есть, а вот без смазки никак обойтись не способны.
– И что ты используешь для смазки? – спрашиваю. – Веретенку? Или просто сливочное масло?
А он машет головой.
– Я не помню, – говорит, – как это называется на вашем языке, но если увижу в магазине, то сразу узнаю. Вот только проблема одна есть...
Ха! Это он просто не знает, что ему посчастливилось встретиться со специалистом по решению инопланетных проблем. Уж я-то на этом деле собаку съел.
– Какая проблема? – интересуюсь я. Спокойно так интересуюсь, по-деловому, чтобы он видел, что перед ним не праздный зевака какой-нибудь, а человек, который привык иметь дело с пришельцами всех мастей и проблемы их всегда принимает близко к сердцу.
– Эта... Тут такое дело... – Глазки у него так и забегали в разные стороны. Такое с пришельцами иногда случается, особенно когда они страдают от недостатка смазки. – В общем, брат, у меня на смазку совсем не осталось ваших земных денег. Так что я в очень трудном положении и надеюсь на твою помощь. В материальном, так сказать, плане.
Хм. Я человек, конечно, небогатый, но брату по разуму всегда помочь рад. Да и не думаю, что смазка может стоить больших денег. Если, конечно, покупать в разумных количествах.
Прикинул я сколько при мне имеется наличных дружески хлопнул пришельца по плечу и предложил проследовать в мой автомобиль.
– Сейчас живо домчу до города, брат, – говорю. – Я у нас все магазины знаю, там и выберешь смазку, какая тебе подходит. А за деньги не беспокойся, – говорю, – можешь считать это дружеским подарком от всех жителей Земли нашим братьям по разуму.
Сразу было видно, что пришелец очень обрадовался. Он засуетился, кинулся было к машине, но вдруг остановился, сказал вполголоса: «Прежде надо слить старую смазку» и спрятался за своим звездолетом. Некоторое время я слышал, как там что-то журчит, потом пришелец вернулся, на ходу подтягивая штаны.
– Ну вот, – говорит, – я готов. Вези меня в свой мир, добрый землянин!
Как защитник природы я не люблю, когда старую смазку сливают прямо на землю, но поскольку на сей раз это сделал пришелец из других миров, который мог просто не знать наших порядков, то я не стал ничего говорить. И повез его в свой мир.
Впрочем, в свой мир я его вез недолго. До Усть-Китимска отсюда было рукой подать, и уже минут через пятнадцать я остановил свою тарантайку около магазина «Автозапчасти».
– Здесь наверняка найдем что-нибудь подходящее, – говорю. – Это лучший автомагазин в городе, тут продавец – мой родственник. Мировой мужик, между прочим, и тоже неоднократно встречался с вашим братом пришельцем...
Но смотрю – пришельца не очень-то интересуют мои родственные связи. Да и смотрит он вовсе не на магазин, а на железный продуктовый киоск, что сбоку от него. Я тоже посмотрел на киоск и положил пришельцу руку на плечо.
– Послушай, брат, – говорю. – Между прочим, меня зовут Николай.
– Жорик, – немедленно представился пришелец.
– Хорошее имя. Сириус? Или Бетельгейзе?
– Проксима Центавра! – даже слегка обиделся Жорик.
Вот так, значит. Хорошие у них имена там, на Проксиме Центавра, похожи на наши, земные. Вот так прилетишь к ним когда-нибудь за тысячи световых лет, а тут – бац! – встречают тебя ну совсем по-домашнему. И на душе сразу теплее станет...
– Так вот, – говорю, – Жорик, нам не в продуктовый надо, нам в автомагазин. Верь мне, Жорик, я и сам всегда там смазку покупаю... – Сказал я, и сам засомневался. – Хотя, если ты, на сливочном, тогда конечно...
Так и тянет его, смотрю, в киоск, на автомагазин даже и не косится. Есть у них пришельцев, видимо, какое-то внутреннее чутье на эти вещи.
Ну ладно, делать нечего, зашли мы в киоск. Увидев продавщицу, я свою панамку слегка приподнял – поприветствовал, значит, поскольку с этой продавщицей знаком был еще со школьной скамьи, даже за косички ее, помнится дергать пришлось. Классе в третьем. Правда, тогда она не была еще такой... э-э-э... упитанной. Да и косичек у нее уже нет, только букли торчат в разные стороны. Катька Волкова, уж не знаю кто она теперь по мужу...
Некоторое время я шарил глазами по полкам, пытаясь определить, что из имеющегося здесь в наличии может заменить смазку для человекоподобного киборга с Проксимы Центавра, а потом смотрю – пришелец мой уставился в одну точку и не шевелится. Имея богатый опыт работы с пришельцами, я легко проследил направление его взгляда и понял, что интересует его главным образом полка с виноводочными изделиями. Странно – какое отношение они могут иметь к смазочным материалам? К горючему я еще понимаю – водка там, спирт, даже собственный Катькин самогон, который она тайком предлагает из-под прилавка страждущим по утрам – но к смазке...
Подошел я к пришельцу, по плечу его похлопал и говорю тихонько, чтобы никто не слышал:
– Ну что, брат, уже нашел что-нибудь подходящее?
– Да, – говорит, – нашел.
И сам тычет пальцем с неподстриженным, по инопланетянскому обычаю, ногтем прямо в центр полки, где стройными рядами стояли бутылки с разной бормотухой.
– «Беленькая», – говорит. – Ноль-пять. И еще бутылочку пива, чтобы клапана шлифануть...
Вот уж никогда не подумал, что киборгам водка с пивом могут сгодиться для подобных целей. Но делать нечего – брата по разуму надо выручать.
– Тебе «чекушку»? – спрашиваю. – Или «ноль-пять»?
– «Чекушка» не оросит... – покачал головой Жорик. – Эх, гулять так гулять! Давай ноль-пять, брат... Чтобы до самого дома хватило! До Проксимы моей Центавры!
Гляжу – его даже слеза пробила, от тоски по родному дому должно быть. Даже щеки задрожали. И тут меня такая солидарность пробрала с нашими братьями по разуму с Проксимы Центавра, такую я почувствовал мощную связь между двумя нашими могучими цивилизациями, что не смог не удержаться от широкого жеста, коими славятся представители славной земной расы.
– Эх! – сказал я продавщице Катьке. – Была не была! Давай мне, Катюха, водки, две по ноль-пять – не давиться же брату моему в одиночку! И светлого две бутылочки. Составлю ему такую компанию, чтобы не только на Проксиме Центавра о нас знали, но и до самого Арктура слухи дошли!
И высыпаю перед ней всю свои наличность. И в самом деле – чего уж тут мелочиться. Уж проводить гостя, так по-нашему, по Усть-Китимски, чтоб надолго запомнилось!
Но видимо Катька не прониклась той бесконечной межзвездной привязанностью, какую я испытывал к нашим инопланетным братьям, а может у нее просто с утра настроение было плохое. Вообще, она еще со школы была ворчливой.
– Утро же еще раннее! – забурчала она. – А вы уже вусмерть... Ну куда вам еще две по ноль-пятиь, сам подумай! Куда в вас влезет?! Тощие же оба, как жерди, ветром качает, вам стакан на двоих – и вы по кустик сляжете!..
Разворчалась в общем. Ну что с нее взять – женщина! Для нее понятие межзвездной солидарности – просто сотрясение воздуха. Вот интересно мне – у них там, в Центавре, женщины такие же ворчливые? Тоже за лишнюю бутылку все мозги выгрызут?
Ну да ладно. Я ей популярно объяснил, что покупаю этот благородный напиток вовсе не для каких-то там низменных корыстных целей, чтобы с самого утра уподобиться животным и завалиться спать под кустом в каком-нибудь непотребном виде, а для цели галактического значения, для смазки механических частей кибернетического организма, коего в силу обстоятельств занесло к нам из самых глубин космоса. И должно быть Катюха меня поняла, прониклась в конце концов моим чувством интеркосмического братства, потому что сразу замолчала, послушно выставила водку с пивом и даже сдачу отсчитала мокрой мелочью. Но все же напоследок плеснула ложку дегтя:
– В киоске пить нельзя! Идите куда хотите, но здесь я чтобы вас не видела!
Ну и ладно, мы с же с Жориком не алкоголики какие-нибудь, у которых трубы горят невыносимо, мы и не собирались устраивать техническое обслуживание жориковского кибернетического организма прямо у всех на виду. Что я – не понимаю что ли? Не все еще в нашем обществе готовы к встрече с представителем инопланетной расы, еще полным-полно у нас предрассудков и ксенофобии, и на обострение конфликта лучше не идти. Поэтому мы с Жориком снова сели в мой «Москвич» и отправились назад, к звездолету.
Видимо от тряски механика у Жорика совсем разладилась – я по его лицу видел, что он начинает испытывать нечеловеческие муки, поэтому на полпути свернул с дороги на обочину и сунул бутылку с водкой.
– Начинай смазку, – говорю, – а то боюсь не дотянешь ты до стартовой площадки...
Он даже просветлел. Открутил пробку, запрокинул голову и воткнул бутылку себе в рот, как воронку. Смазка с глухими бульками потекла вовнутрь. Наверное, Жорик очень боялся пролить хотя бы каплю смазочного вещества, потому что подставил под подбородок раскрытую ладонь и широко вытаращенными глазами смотрел, как опускается уровень жидкости в бутылке. И когда уровень опустился на треть, он резко опустил голову, ловко накрутил пробку обратно на бутылку и широко улыбнулся.
– Ну вот, жить можно! – сообщил он.
Но я уже и по лицу его видел, что ему стало лучше. Должно быть, какие-то шестеренки у него внутри, которые с утра вращались с большим трудом и сильно перегревались от избыточного трения, теперь закрутились веселее, и я готов поклясться, что даже кожа у него из зеленоватой снова стала розовой, совсем человеческой. Великая все-таки вещь – смазка. Это я и по своему «Москвичу» знаю, он у меня тоже совсем ездить не хотел, пока я ему масло не поменял...
Да дело и не в смазке вовсе, по большому счету. Все дело в том межзвездном братстве, которое с каждым годом связывает нас, жителей бескрайней Вселенной, все туже, одной веревкой, несмотря на все наши различия и противоречия. Мы – братья по разуму, несмотря на то, что дома наши разделяет чертова прорва световых лет и складок искривленного пространства. А брат брату всегда поможет, всегда найдет бутылочку-другую хорошей смазки для его шестеренок, а если понадобится, то и пол-литру беленькой для заправки звездолета, ведь звездолет – это вам не человек, он не кинется покорять космическое пространство только на одном хотении, ему без хорошей дозаправки никак не можется...
Все это, а так же еще очень много другое я поведал своему новому инопланетному другу, уже когда мы сидели с ним на травянистом берегу Китимки и жарили в углях нескольких карасиков, пойманных только что на обнаруженный в трюме звездолета спиннинг. Он был совсем как наши земные спиннинги, только сильно потертый от частого употребления на дальних планетах, но рыба на него от этого шла нисколько не хуже, и это только подчеркивало то, насколько мы все-таки похожи с ними, нашими братьями по разуму, несмотря на все разделяющие нас парсеки и световые года.
А когда водки во второй бутылке оставалось уже совсем на донышке, мы с Жориком сели на пригорке у самой воды, обняли друг друга по-братски за плечи и затянули межпланетную песню про то, как «раскинулось море широко». А потом Жорик сказал, что отныне всегда рад видеть меня у себя в гостях на Проксиме Центавра, хоть на целую неделю, и хотя жена у него – проксимянская мегера из породы трицератопсов и питается исключительно мужскими мозгами, но у него в амбарчике всегда найдется местечко для закадычного друга с планеты Земля.
А я сказал ему, что с этой минуты он может считать Землю своим вторым домом, и вообще – пусть бросает своего трицератопса и перебирается к нам на ПМЖ. Но Жорик только головой замотал.
– Не, – говорит, – брат Колян, не могу я так. Я птица вольная, у меня душа галактического простора требует, а вот если ты вдруг захочешь бродить со мной по космосу с планеты на планету – добро пожаловать!
А я что? А я готов! Завсегда готов покорять космическое бездорожье, и ежеминутно рискуя жизнью прокладывать новые межзвездные трассы для наших потомков!
Жорик даже прослезился, услышав мой ответ. Расцеловал меня в обе щеки, потрепал дружески по загривку.
– Я знал, я знал, Колян, что ты так ответишь... Потому что ты – человечище!
– И ты тоже, Жорик – человечище!
– Да! Мы с тобой оба человечищи!.. Полетели?
– Полетели!
Мы забрались в его звездолет (тесновато, но нам ли, доблестным космопроходцам жаловаться на такие мелочи!) и только собрались взлетать, как вспомнил я вдруг про свою Ленку, и такая меня взяла тоска! Не по-человечески это как-то получается... Не попрощался даже, не объяснил ничего, а улетаю чай не на денек-другой – чтобы космические трассы прокладывать годы требуются. Надо бы все-таки хоть записку оставить... Я так и сказал Жорику не дрогнувшим голосом бывалого космопроходца, ботинки которого покрыты пылью звездных трасс:
– Подожди, Жорик, подожди меня, брат! Я только записку жене напишу и сразу вернусь!
В бардачке своего «Москвича» я отыскал листок бумаги и авторучку, и сразу принялся за сочинение прощального письма.
«Дорогая!» – вывел я ровным почерком, после чего надолго задумался, пытаясь составить какую-нибудь красивую емкую фразу, которая сразу бы все объяснила. Ничего толкового не придумал, зачеркнул «дорогую» и написал: «Любимая!» Снова задумался, снова зачеркнул, прикрыл глаза, чтобы думалось легче...
...Когда я открыл глаза, уже смеркалось. Костерок на берегу едва дымил, звездолета на прежнем месте уже не было, осталась от него только груда разбросанных веток, да пустые бутылки. В небе подмигивали первые звезды, и видимо к одной из них держал сейчас курс доблестный звездолетчик Жорик, усталыми глазами вглядываясь в пустоту бесконечного космоса. Он не дождался меня – должно быть сорвали с места неотложные космические дела. Но я точно знал, что он рано или поздно вернется, потому что здесь, на Земле у него остался брат по разуму.
Подняв с травы пустые бутылки, я отнес их в багажник «Москвича» и неторопливо направился домой. Надо было лечь спать пораньше, ведь завтра с утра – на работу...