Погружение в мир древних языков и классической филологии – это непросто, но увлекательно. Особенно если учишься на факультете, который полюбила еще до поступления. О пути от поступления до выпуска беседуем с выпускницей богословского факультета 2023 года Ладой Стеблевской.
Лада, традиционный первый вопрос: каким был Ваш путь в ПСТГУ?
Мой путь в ПСТГУ мог быть легким и коротким, но я сама сделала его долгим и сложным. Случилось так, что я подала документы на филологические направления в три университета, которые меня интересовали – МГУ им. Ломоносова, Высшую школу экономики и ПСТГУ – вот такая выборка, другие университеты казались скучными. Педагоги лицея, где я обучалась, очень советовали мне, как это ни странно, Нижегородский филиал ВШЭ: там сильная филологическая школа и преподаватели. Кроме того, мне хотелось во время учебы пожить не в столице, а в более тихом городе, сменить атмосферу.
По баллам я спокойно проходила туда, а также на все три филологических направления ПСТГУ, которые выбрала для поступления – классическую филологию, русскую филологию и славянскую филологию. Оригинал моего аттестата был в Нижнем, поэтому меня зачислили в филиал ВШЭ. Я была этому рада и находилась в предвкушении первого учебного года, но в какой-то момент появилось тягостное чувство, что я сделала что-то совсем не то. Это чувство с каждым днем нарастало, как снежный ком – меня тянуло в ПСТГУ. Я долго не могла решиться, во многом потому, что и родители не очень поддерживали эту идею, и даже духовник (хотя сам он непосредственно связан с нашим университетом, но на тот момент считал меня крепким человеком, которому можно и нужно, так сказать, «идти в мир», то есть вот в университет вроде ВШЭ, а не в «теплицу» ПСТГУ). Конечно, при таком раскладе сложно быть уверенной в своем выборе, но я все-таки решилась и поехала в Нижний забирать аттестат. Поняла тогда, что больше всего мне хотелось бы учиться на богословском факультете. Так получилось, что еще в период обучения в лицее я попала в Летний лагерь богословского факультета и прониклась его жизнью.
В общем, из-за моих мучений с выбором вуза меня зачислили в ПСТГУ в самый последний момент, когда едва ли было возможно что-то сделать. Наверное, это чудо. К слову, и родители, и духовник, как кажется, за время моего обучения поменяли свое мнение о моем решении, потому что в течение всех этих лет видели мой интерес, радость и пользу, которую приносит мне учеба.
А как Вы попали в лагерь? Это удивительно – попасть в некотором смысле со стороны, еще будучи школьницей, в лагерь богословского факультета
Да, это странно. У меня никаких особых связей не было. Сейчас мне это кажется даже не совсем правильным, потому что я просто взяла и внедрила себя в общество, к которому я не принадлежала.
А как это произошло? Как Вы вообще узнали про лагерь?
В ПСТГУ, на нашей кафедре, училась моя близкая подруга. Когда я оканчивала 10 класс, она говорила о предстоящей поездке в лагерь: «Мы там месяц будем жить в поле при монастыре, будем ходить в монастырь на послушания, там будут разные занятия и будет костер». А меня всегда привлекала такая перспектива – жить в такого рода общине хороших, интересных людей и вместе что-то делать. В тот период я только начинала воцерковляться, и мне, видимо, хотелось больше общаться со своими православными ровесниками. И я просто как-то машинально, больше в шутку, спросила: «А можно мне тоже поехать?» Подруга восприняла мои слова всерьез и поговорила с начальником лагеря. И потом я просто к первокурсникам пришла на собрание. Я даже помню этот момент, как я подхожу за заявлением к Кириллу Алексину, а он с улыбкой спрашивает: «А Вы откуда?» И я с такой же радостной улыбкой просто сообщаю: «А я из лицея 1525», – и всё, как будто это в порядке вещей.
Да, это оригинально прозвучало...
Причем для меня это всё было нормально. Просто я захотела присоединиться. Но сейчас я в некоторой степени стесняюсь этого своего поступка.
А про ПСТГУ Вы от своей подруги узнали?
Да, в основном, но еще в 9 классе я участвовала в олимпиаде «Аксиос» по литературе. Мне тогда понравились задания, кажется, я даже заняла какое-то призовое место. Помню, я сюда приехала, в Лихов, и мне здесь очень понравилось, хотя я прежде, кажется, не знала про ПСТГУ и о нем не думала. А тут мне было как-то радостно. Я пообщалась с девушками с филологического факультета, и у меня тогда появилась мысль: «О, может быть, сюда пойти на филологический факультет?» Это была тогда не серьезная мысль, но в целом мне здесь было хорошо.
А как Вы пришли в Церковь?
Так случилось, что я перешла в другую школу, где мне встретились замечательные преподаватели, которые учили глубже думать, шире видеть мир, именно Божий мiръ. Гуманитарное знание стало расширяться: в частности, я тогда очень увлеклась иконоведением и историей христианского искусства в целом. Мне все интереснее и интереснее становилось то, как именно христианство проявляется в культуре. Я поняла, что необходимо – особенно человеку, который хочет заниматься какой-то гуманитарной наукой, – знать и читать Библию, и, даже если ты считаешь себя неверующим, необходимо знать в каких-то общих чертах историю Церкви, азы христианского вероучения. Всё больше происходило встреч с глубоко и осознанно верующими людьми, а ведь встреча – это вообще что-то ключевое в жизни, что непременно приводит к каким-либо важным открытиям и, может быть, наконец, к Встрече самой главной. Среди таких людей – та же моя подруга (вообще, почему-то не нравится слово «подруга» в таком контексте, больше хочется сказать – «сестра»), от которой я узнала про лагерь: она же еще ранее познакомила меня со священником в нашем городе, который стал очень близким мне человеком, моим духовным отцом.
Вы сказали, что изначально подавали документы в ПСТГУ на три филологические программы, но в итоге выбрали «Классические языки». На выбор повлияла только любовь к атмосфере богословского факультета или еще что-то?
Выбор направления для меня самой был несколько неожиданным, но не безосновательным. Со школы я мечтала заниматься русской филологией, но в старших классах, опять же, благодаря ключевым встречам и появлению новых людей в моей жизни, интересы расширялись: в частности, я познакомилась с замечательной женщиной из нашего прихода, которая когда-то окончила классическое отделение МГУ. Слушая ее, я стала чувствовать, что древнегреческий язык – это что-то основательное и удивительное; появилась мечта читать Новый Завет на греческом. Потом моя близкая подруга поступила на классическое отделение, и ее рассказы тоже вдохновляли, хотелось знакомиться со святоотеческими текстами на языке оригинала. Так что некоторый живой интерес уже был, хотя до поступления я не изучала ни греческий, ни латинский языки. Я понимала, что меня ждет более сложная учеба по сравнению с русской филологией, но все-таки выбрала классическую, ведущую к истокам….
А почему Вы с самого начала были нацелены на русскую филологию?
Кажется, это вообще с младшей школы пошло, хотя были периоды разных интересов. В начале средней школы мне больше была интересна биология, и мечталось быть каким-нибудь микробиологом или ботаником… Постепенно интерес смещался всё больше в сторону языков и литературы. Были интересны славянские языки: я начинала учить украинский, польский, сербский. Но всё больше и больше меня интересовал анализ текста, его разные интерпретации, разные уровни понимания текста. Я с 7 класса точно хотела именно на филфак поступать. А, поскольку в обычных общеобразовательных школах античность не изучается глубоко, я про нее ничего не знала и думала, что это что-то очень скучное. Зарубежная литература тоже мне не так интересна была. Поэтому я все время хотела либо на русскую, либо на славянскую филологию.
А кого из писателей Вы больше любите?
Пушкина, Достоевского. Пушкина больше, чем Лермонтова. Однозначно Достоевского больше, чем Толстого (смеется). Хотя, кстати, какое-то время меня очень интересовала тема толстовства. И я писала в 10 классе одну работу об этом, о влиянии философии Л. Н. Толстого на художника Н. Н. Ге. К этой идее меня тогда подтолкнули лекции покойного отца Георгия Ореханова, которые я заметила на «Арзамасе» и слушала холодными темными утрами по дороге в школу. И для меня потом было очень неожиданно, когда, приехав в первый раз в лагерь после 10 класса, я оказалась там вместе с его дочерью, Ксюшей Орехановой, а потом приехал отец Георгий… Мне, наверное, не хватило смелости и уверенности тогда, чтобы с ним об этом всем основательно поговорить. К сожалению, этого так и не случилось. Но все равно это было удивительно для меня.
Сложно далось изучение древних языков?
Да, поначалу языки давались тяжело, особенно тяжко было на первом курсе. Мне с трудом давалась грамматика греческого и латинского, я долго не могла уловить логику древнегреческого языка, он казался мне очень запутанным. Латинский язык был понятнее, но из-за большого объема материала я не все успевала усваивать вовремя. Кроме того, требовалось много сил на углубленное изучение богословских дисциплин – мне не хотелось их упустить, важно было основательно погрузиться в эти предметы. Филологу, работающему с патристическими текстами, нужно хорошо ориентироваться в богословском содержании изучаемых текстов и историческом контексте, в котором они создавались. Ближе ко второму курсу, когда мы начали читать базовые для студентов-классиков тексты (такие как «Записки о Галльской войне» или «Анабасис»), я начала лучше во всем ориентироваться, полюбила древнегреческий, мне стало интересно разбираться в его грамматике. Чем больше мы читали текстов, тем лучше я ориентировалась в конструкциях предложений. В итоге древнегреческий язык полюбился мне значительно больше, чем латынь, всё больше я стала чувствовать его какое-то широкое пространство, свою внутреннюю, часто очень забавляющую меня логику и красоту. Но сказать, что я выучила этот язык, конечно, не могу – хотя бы потому, что у глагола «выучивать» в отношении древнегреческого языка нет перфекта. Его нельзя выучить, его можно только учить – до бесконечности, до конца своей земной жизни и, наверное, дальше.
Любопытный момент! А какие еще языки Вы изучали в университете?
Помимо древних языков мы изучали французский, английский и новогреческий. Французский начался у нас на первом курсе и шел на протяжении всех четырех лет по три пары в неделю. Вначале, из-за того что он тоже был для меня новым, было сложновато, но потом благодаря регулярности изучения начала с ним свыкаться. С английским было проще, все учили его в школе. Новогреческому языку, как неосновному в нашем плане, честно говоря, наша группа уделяла меньше внимания и времени. Но вообще языковое сочетание на нашей программе кажется мне удачным: всё-таки эти три языка принадлежат к разным языковым группам, и изучать их одновременно -- вполне здоровая идея.
Была ли у Вас какая-то жизненная ситуация, когда знание древних языков пригодилось в жизни, причем самым неожиданным образом?
Не могу сказать, что это происходит неожиданно, но настоятель или прихожане нашей общины иной раз обращаются за своего рода «филологической консультацией». Это здорово, потому что всегда приводит к появлению интересных мыслей и идей. Например, наш настоятель, чтобы лучше понять какие-то замысловатые места в стихирах или тропарях канонов, любит обращаться к греческому первоисточнику, и часто мы – кто как-то вникает в греческий – все вместе размышляем над смыслами. Иной раз случается важное открытие, и я его записываю, оформляю в небольшую заметку-статью. Как-то батюшка попросил перевести акростих канона Богоявления, это было очень увлекательно.
На Вашей специальности были предусмотрены какие-то практики?
На 4 курсе нам нужно было провести по одной паре латинского языка для студентов других направлений, это был полезный опыт. Наверное, практикой можно назвать и обязательный для первокурсников Летний лагерь богословского факультета – по крайней мере, это весьма подходящее название: ведь по сути вся наша учеба посвящена тому, как научиться жить полномерной, обращенной к Богу жизнью, а лагерь – настоящая практика такой жизни. Распорядок дня предполагает послушания в монастыре, умственную деятельность и самое главное – совместную молитву. В лагерь приезжают преподаватели и читают лекции, другие преподаватели и студенты старших курсов проводят мини-семинары, на которых поднимаются жизненно важные богословские вопросы. Иногда все насельники лагеря вместе читают и разбирают какую-то книгу или небольшой текст. Преподаватели, которые приезжают в лагерь, всегда придумывают что-то интересное, подбирают какой-то особый материал для своих лекций, говорят о том, что не удается или невозможно обсудить в рамках учебной программы. В условиях лагерной жизни и общего быта, в процессе совместной физической и умственной деятельности удается узнать людей по-настоящему. Неслучайно летний лагерь – это главное пространство зарождения всех крепких дружб на богословском факультете.
А какие качества в людях Вы больше всего цените?
Думаю, первое – это простота, то есть отсутствие какой-то излишней напускной серьезности, чувства собственной важности. Мне человек кажется даже более умным, более мудрым, если он отодвигает от себя всякий снобизм (хотя, конечно, совсем уж от него не избавишься). Мудрость в простоте и простота в мудрости. И я рада, что у нас на факультете встречаются такие люди как среди студентов, так и среди преподавателей.
А кто из преподавателей на Вас оказал большее влияние?
Я не могу кого-то выделить конкретно, кто напрямую спровоцировал какие-либо изменения во мне, но, когда ты постоянно видишься и работаешь с одними и теми же преподавателями, такими как, к примеру, Елизавета Викторовна Матерова, которая у нас сначала читала лекции по античной литературе, потом еще разные курсы вела, конечно, Наталья Алексеевна Кулькова, заведующая нашей кафедрой, Юрий Анатольевич Шичалин, мой научный руководитель, Антон Сергеевич Небольсин с его живыми и ёмкими, содержательными лекциями по Апостолу, Анастасия Алексеевна Медведева – с нею были замечательные, насущного содержания семинары по Четвероевангелию, Петр Алексеевич Пашков -- с ним мы знакомились с византийской литературой -- знаешь что-то про их деятельность, неизбежно видишь и чувствуешь их восприятие жизни, подход к науке, преподаванию, их настрой, то в определенные моменты жизни образ кого-то из преподавателей может внутри тебя в чем-то словно проявиться и тебя собрать, вернуть в нужное русло. Мне кажется, это какое-то влияние, которое происходит естественным образом, когда люди коммуницируют на почве чего-то важного и настоящего. И появляется стремление жить более собранно, более активно, в первую очередь в смысле познания.
Видимо, на выбор темы диплома и повлиял как раз Ваш научный руководитель?
Моя дипломная работа была связана с отношением святителей Василия Великого и Григория Богослова к образованию. Святители Василий и Григорий очень высоко ставили образованность; во многих их текстах можно встретить мысль, что нельзя быть христианином, будучи необразованным. Образование и ученость, по их мнению, – это важный этап становления для христианина. Это очень интересная тема, и я благодарна своему научному руководителю, Юрию Анатольевичу Шичалину, за то, что он направил меня к ней. Как известно, у Церкви на Востоке, в отличие от латинского мира, в первые века не было своего собственного образовательного пути: христиане наряду с язычниками получали тогда светское образование, предполагающее изучение языческого наследия. Отцы-каппадокийцы, тем не менее, находили эту «внешнюю ученость» значимой для христианского любомудрия. В мои задачи входила текстологическая работа – филологический анализ с применением исторического комментария.
Какие источники Вы использовали?
В своей работе я рассматривала два текста. Первый – «Послание к юношам о пользе греческих книг» святителя Василия Великого – это хрестоматийный текст, больше назидательного характера, посвященный тому, как христианину подобает воспринимать классическую словесность. Второй текст – «Надгробное слово Василию, архиепископу Кесарии Капподакийской» святителя Григория Богослова. В нем есть фрагменты, которые говорят об образовании самого свт. Василия, позволяют лучше понять его взгляды. В ходе дипломного исследования возникло желание рассмотреть и другие тексты – тем более, что тема образования занимает значительное место в трудах святителя Григория и многих других авторов. Надеюсь, что во время учебы в магистратуре смогу дальше заниматься этой темой.
Чем бы хотелось заниматься в дальнейшем, если говорить о глобальных перспективах?
Сейчас, в ближайшие два года, я в магистратуре. Первое, что нужно сейчас попытаться наладить, – это самоорганизация и самодисциплина, которых мне не хватает, чтобы понять, насколько я способна к научной или к переводческой деятельности.
И к преподавательской, по всей видимости?
Преподавательской, наверное, тоже. Можно сказать, что у меня есть маленький опыт преподавания. Я вела занятия в воскресных школах, сейчас иногда провожу совместные чтения и обсуждения Евангелия на нашем приходе или читаю небольшие лекции. Мне это интересно: делиться мыслями и открытиями, направлять общее размышление над чем-то важным.
Какие бы советы Вы дали своим коллегам по направлению – первокурсникам и студентам младших курсов?
Первокурсникам я бы посоветовала не отчаиваться и не сдаваться, когда будет трудно. Если вам на классическом направлении тяжело, значит, всё идет, как надо.
Сайт ПСТГУ: https://pstgu.ru/