Бакланов был последним из членов ГКЧП, умер в 2021, через 30 лет после крушения Империи, коему невольно поспособствовал (вместе с остальными ГКЧПистами).
Этот разговоров записал мой тогдашний зам Андрей Ванденко, тот, что потом эксклюзивно интервьюировал Путина. И я никогда не интересовался политическими воззрениями своего коллеги. Мне было достаточно того факта, что на мою газету работает лучший интервьюер страны. Позднее, когда трудился над сборником, подумал, что напрасно не спросил у Андрея Евгеньевича, что он сам то думает про своих матёрых собеседников. Разными они были людьми. Некоторых уже нет в живых, другие забыты публикой. А когда-то были фигурами абсолютно знаковыми. Знаковыми во всесоюзном масштабе. Постсоветский истеблишмент. Их речам внимали, их решения воплощали в жизнь, их портреты числили иконами (и анти-иконами). Иных уж нет, а те далече (© А. С. Пушкин).
ИТАК, НОВОВЗГЛЯДОВСКОЕ ИНТЕРВЬЮ 1993 ГОДА:
Не уверен, что сегодня (это 1993 год, напомню — Е.Д.) найдется хоть одна газета, которая предоставит свои полосы для развернутой беседы с ГКЧПистом. Разумеется, издания, вообразившие себя оппозиционными, — «День», «Правда», «СовРоссия», «Гласность» и тэ дэ — не в счёт. А остальным — западло. Как говаривал незабвенный людовед Евгений Сазонов из клуба «12 стульев», это — дурной моветон. Словом, слабо независимой демократической печати (заметьте, пишу без кавычек) дать трибуну путчисту. Это все равно что перейти рамки дозволенного, нарушить незыблемое.
А для «Нового Взгляда» правила не писаны. Считайте, что у нас врожденный дальтонизм, мы не различаем цвета и оттенки: что коричневый, что голубой, что красный — все едино. Главное для «НВ» — человек. Поэтому мы и предполагаем опубликовать к открывающемуся 14 апреля (это 1993 год, напомню — Е.Д.) процессу по делу ГКЧП серию бесед с теми, кому предстоит сесть на скамью подсудимых. Пусть люди выскажутся. Не все же в одни ворота играть. Более того, по традиции мы никак не станем комментировать слова интервьюируемых. Разбирайтесь сами.
Первый визит — к Олегу БАКЛАНОВУ. Министру общего машиностроения СССР, куратору ракетно-космического комплекса страны, секретарю ЦК КПСС, заместителю Председателя Совета обороны Советского Союза, члену ГКЧП… Все титулы, как вы понимаете, с приставкой «экс» Разговор получился рваный, перескакивающий с одного на другое. Олег Дмитриевич слишком долго молчал. Сделаем поправку на эмоции человека, двадцать дней назад (это 1993 год, напомню — Е.Д.) вышедшего на волю после полуторалетней отсидки в «Матросской тишине»…
— Олег Дмитриевич, вы, пожалуй, самый незаметный из членов ГКЧП. Помню, в августе 91-го одна из западных газет даже по ошибке напечатала фото писателя Григория Бакланова вместо вашего. Вы сознательно стремились оставаться в тени?
— С 1949-го года и до конца 80-х я работал в оборонной промышленности. Мы, создатели военной техники, приучены были не высовываться. Я считал, что есть идеологи, которые все расскажут и покажут, а мое дело не нуждается в свете юпитеров. Только в «Матросской тишине» я понял, что совершал большую ошибку, избегая прессу. Сегодня я уже другой — готов к контактам, готов говорить правду.
— Тогда давайте «от печки». Как развивались события, предшествовавшие созданию ГКЧП?
— 18 августа вместе с товарищами я прилетел к Михаилу Сергеевичу в Форос. Мы с ним обо всём договорились, всё было ясно, а дальше… Горбач\в объявил нас изменниками Родины. Вы верите, что я изменник, верите? Я, который… Это гнусная ложь! Горбачев вместо того, чтобы сохранять государство, предпочел спрятаться, уклониться и отсиживаться.
— Вы утверждаете, что поладили с Михаилом Сергеевичем. Между тем, по словам Горбачёва, тогда, в Форосе, он обозвал вас нецензурно и выгнал вон.
— Горбачёв вообще очень много говорит и пишет, он хорошо умеет крутить фактами в зависимости от ситуации. Я не хочу вступать сейчас с ним в заочную полемику.
— И все же: вы в состоянии уверенно заявить, что Михаил Сергеевич заранее знал о планах ГКЧП?
— Не могу сейчас ответить вам, тут есть некоторые тонкости.
— Но вы же сами продекларировали готовность говорить правду.
— Ладно, если коротко, скажу: Михаил Сергеевич обо всём знал. Он был крёстным отцом всех последующих событий.
— В том числе ведал и о списочном составе участников ГКЧП?
— Нет, но он знал, что все его ближайшее окружение поддерживает меры по наведению порядка в стране, сохранению государства.
— Словом, согласием президента вы заручились?
— Вот смотрите: прилетаем мы в Форос, рассказываем ситуацию, каждый о своем участке работы. Беседа идет откровенная. Михаил Сергеевич со всем соглашается, говорит: сейчас подпишу телеграмму, чтобы собрать Верховный Совет.
И тут же добавляет: видите, хвораю, радикулит замучил, но я поставил врачам задачу привести меня в порядок, если нужно, пусть хоть ногу отрезают, однако я обязан быть в Москве. Вместе с тем с нами президент не полетел. Мог он и пригласить товарищей в Крым — того же Бориса Николаевича, например. Вместо этого Горбачёв запретил нам трогаться с места.
— Тогда в Форосе шла речь об обеспечении президенту алиби?
— При мне об этом не говорили, позже я слышал, что вроде бы Владимир Александрович Крючков предлагал Михаилу Сергеевичу какой-то отходной маневр.
— Ещё раз повторю вопрос о поименном списке членов ГКЧП…
— Да не было тогда никакого списка в помине!
— Но ведь после в воспоминаниях Раисы Горбачевой фигурировала какая-то бумага с фамилиями.
— Ну да, Горбачев спрашивает у нас: Язов поддерживает введение чрезвычайного положения? Мы отвечаем положительно. Михаил Сергеевич записывает, называет следующую фамилию.
— Тем не менее вы не заводили разговор, что утром будет обнародован указ о болезни президента и, следовательно, о том, что бразды правления будут переданы в руки Геннадия Янаева?
— Отдельные детали обсуждались с Михаилом Сергеевичем, но вы поймите главное: у нас не было намерения отстранять от власти Горбачёва. Мы думали только о наведении порядка в стране.
Что же касается конкретно участия или неучастия в предполагаемых событиях Михаила Сергеевича, то он, безусловно, всех нюансов не знал. Однако это никоим образом не оправдывает его дальнейшее поведение, а по сути — самоустранение. Надо сказать, что в своих действиях Горбачёв руководствовался только ему ведомыми соображениями и мотивами.
В нем, скажем, был очень силен дух конкуренции с Борисом Николаевичем. И сегодня неприятно вспоминать, как он настраивал всех против Ельцина. Может, и в ситуации, возникшей к 19 августа 1991 года, президент Союза усматривал для себя какую-то выгоду? Не хочу гадать.
Вот вы спрашиваете: знал ли Горбачёв о готовящемся ГКЧП или не знал? Но если мы до того десять раз с ним обсуждали, что необходимы чрезвычайные меры для спасения страны, и приехали сказать в одиннадцатый раз… Не требовать же нам расписку с президента о согласии?
— Если сказанное вами будет подтверждено на суде фактами, а также другими показаниями, Михаилу Сергеевичу придется на процессе несладко. Он и так из разряда потерпевших уже перекочевал в свидетели…
— Я не кровожаден и не ставлю цель засадить Михаила Сергеевича, хотя, безусловно, считаю, что он нарушил президентскую клятву. О преданной им партии я уже и не говорю…
После его смерти в 2021 году некролог написал Александр ПРОХАНОВ:
Умер Олег Дмитриевич Бакланов. Гигантский человек, дитя советского космоса, его творец, его исповедник. Он руководил гигантской советской техносферой, её военными кораблями, самолётами, космическими станциями, лунными проектами. Он был министром, который собрал в огненный пучок тысячи и тысячи советских заводов, лабораторий, КБ, и в этом пучке возникли ракета «Энергия» и космический челнок «Буран».
Я дружил с Олегом Баклановым, и он оказывал на меня огромное влияние, открывал врата, в которые мало кто из художников имел доступ. Мы были с ним в закрытых атомных городах, на военных базах, на могучих секретных уральских заводах. Он брал меня в зарубежные поездки, будь то посещение Западной группы войск в канун её разгрома или встреча с Наджибуллой за несколько месяцев до его мучительной казни. Он был ГКЧПист, в надрывном последнем порыве стремившийся уберечь Советский Союз от смерти.
Он был мучеником. Не потому, что его заточили в «Матросскую тишину», а потому, что на его глазах убивали его любимое детище, уничтожался советский космос, советская оборонная технология, само великое Красное государство.
Я видел его в 1991-м году за два часа до его ареста, и он на прощание, когда мы обнялись, сказал: «Дрогнули Язов и Крючков». До последнего он служил своему любимому космосу. Хворый, немощный, каждый день садился в автомобиль и мчался на космический завод, где изготовлялись новейшие тяжёлые ракеты, консультировал следующее поколение российских космистов.
Он рассказывал, что в детстве мама ночью вывозила его, младенца, в коляске в сад, под звёзды, и он из колыбели, открыв глаза, взирал на эти звёздные миры , которые вселились в него и больше никогда не покидали, звали его к себе все его долгие годы.
Уходя, страдая от тяжёлой хвори, он хотел, чтобы его отправили в космос, и он умер бы там, на космической орбите. Теперь нет среди нас Олега Бакланова. Он ушёл. Его позвал космос.
Михаил Леонтьев написал для сборника лаконичное + хлёсткое предисловие, которое я оставлю здесь в качестве коды:
«Кадры решают все» — заметил один очень серьёзный государственный деятель (для тех, кто в танке © речь о Сталине – Е.Д.).
Эта книга — ярчайшая иллюстрация того, насколько он был прав.
Собранные здесь интервью — кадровая, «человеческая» составляющая события века — падения сверхдержавы, которая, по совместительству, была нашей Родиной.
Это интервью с людьми, которые, вроде как, хотели предотвратить, катастрофу.
То есть, вроде как, в отличие от многих, понимали что происходит.
Самое показательное — контраст между масштабом события и масштабом личностей. «Пойми мой характер, если хоть один погибнет — я жить не смогу» — это «первое лицо», номинальный глава путчистов Янаев Крючкову во время путча.
Характер поняли — спасибо автору книги. Янаев, милейший в общем мужик, потративший большую часть жизни на безобидно-бесполезную комсомольскую карьеру. Человек совершенно случайной биографии, которого все время несло как окурок в канализации, чтобы на несколько часов прибить, приклеить к точке исторического поворота.
И слить в отстойник.
Вместе со всей сверхдержавой, укомплектовавшей свою элиту такими окурками за редкими исключениями. И предателями.
Мораль сей басни: с такими окурками и предатели не нужны. Вот нет в книге, например, Горбачёва, и не надо. И так все понятно.
Впечатление усиливается авторской интонацией, чем-то напоминающей дежурного в приемном покое маленького сумасшедшего домика. Такого — санаторного типа. То есть, не для буйных.