В 90-е она ворвалась в мир шоу-бизнеса с невинными хитами "Школьный роман" и "Уличный художник". Сейчас же, спустя много лет, она нередко эпатирует публику откровенными образами и громкими романами.
В гостях у "Жизни" певица и автор романов Наталья Штурм.
– Вы знаете историю любви Ваших родителей?
– Печальная история, которая прошла пунктирной линией через всю мою жизнь. Вот полюбила она Игоря. И даже, когда она уже уходила из жизни, подводя итог своих 90 лет, она сказала: "Ну что ж, жизнь подходит к концу, но я любила..." Твою ж мать!.. Это был "умный" её выбор – он никогда не работал, всегда жил за счёт женщин, много лишнего говорил. И жениться он не захотел. Как только он узнал, что мама беременна – сказал, что дети ему не нужны. У него уже был сын. А мама сказала: "Нет, этот ребёнок родится!" Воспитывала она меня одна, он ей ни копейки не дал никогда. Мама получала 130 рублей в месяц, это считалось хорошей зарплатой. Работала ночами, читала редактуру свою, иногда даже засыпала над рукописями. Я спала с ней в одной комнате и подкладывала ей записочки в рукопись, чтобы она доходила до какого-то момента и читала. Например, "Мама, я тебя люблю!" или "Мама, осталось ещё немножко! Трёхсотая страница – соберись!" Так мама работала. Ну и плюс бабушкина пенсия – 30 или 60 рублей, не помню. Всё уходило на музыкальную школу, обучение стоило как раз 30 рублей. Мама и бабушка – они любили меня безумно, носились со мной как с писаной торбой.
– С папой Вы встречались…
– Я всех сантехников, рабочих, которые приходили к нам, принимала всех за папу, поскольку не знала, как он выглядит. Я росла, а дети спрашивали: "А где твой папа?" И вот однажды, когда мне было уже лет 13, мама подвела меня к зеркалу именно с тем мужчиной, который был самым противным из всех, кто приходил. Он был вечно какой-то злой, ядовитый, никогда не приносил подарков. Он всегда за деньгами приходил к маме. Даже если мы улетали на курорт, он присылал маме телеграмму: "Срочно пришли денег, я играю". А играл он в преферанс. И вот я эту жертвенную мамину любовь до сих пор вообще понять не могу. Ну, значит, мама подводит меня к зеркалу с этим дядей неприятным и говорит: "Это твой папа…". "Ты лучше мне папу найти не могла?" – спрашиваю. А он в ответ: "Тамбовский волк тебе папа!" Не знаю, как этого человека можно было любить.
– Когда Вы поняли, что стали нравиться мальчикам?
– Всегда это знала! Когда мне было три года, к маме пришли гости, и я влюбилась в чернобрового черноокого мужчину и... залезла в шкаф. Мама говорит: "Выходи к гостям, Натуль". А я говорю, что не выйду, потому что я люблю этого человека. Она спрашивает: "Кого?" "Вот этого, по фамилии Марантизи", – отвечаю. – "Он мой тип. Выйду из шкафа, только если он за мной придёт". Он пришёл, сказал, что тоже меня любит, вытащил из шкафа, и мы сели вместе. Я всегда влюблялась, жутко влюблялась – и тут же всё быстро уходило!
– Вы влюблялись, это понятно. А в Вас?
– Ой, да всю жизнь! Однажды привезла маму в Испанию на Канарские острова. Мамочка и дочь. Мама идёт и удивляется: "Слушай, все мужики на тебя смотрят, это же надо, в тебе такая манкость! Как ты им нравишься!" На каком-то этапе всё это даже надоедает. Даже время не хочется тратить. Не хочется обсуждать, говорить. Что вы хотите от меня? Внимания? Нет, вот сначала что-то сделайте для меня, что мне нужно, помогите в чём-то, тогда вы меня заинтересуете.
– Помните, как в Вашей юности выглядели самые модные девчонки?
– Да! И меня, кстати, однажды забрала милиция за спекуляцию. Мы ходили в Столешников переулок на точку с подругой, нам было по 19 лет. Единственное место в Москве, где можно было купить всё. Там были помадки, польская косметика, карандаши для век. Были модные кофты, брюки-бананы. У меня всё это было, я очень модно одевалась.
– Деньги где брали?
– Мама давала. А однажды мама мне говорит, что её подруга приехала из заграницы и привезла вещи. "Вы там со Светкой сходите, может, продадите?" Мы пошли со Светкой продавать, и у нас всё это забрали. Помню, сапоги красные югославские забрали. Подошла ко мне девушка и спросила, сколько стоят сапоги. Я говорю – 120. А она протягивает корочку: "ОБХСС!" И повели нас. Сидели в милиции три часа, ждали, когда до нас очередь дойдёт. Не догадались сбежать – на нас же вообще никто не смотрел! Можно было уйти по-тихому. Так нет, сидели и ждали, пока штраф выпишут – 50 рублей.
– Вы с самого детства были такой яркой и эпатажной?
– Наверное, да. Я всегда шла своей дорогой. Помню, мама меня в пионерский лагерь засунула. Обычный пионерский лагерь. И вот все дети идут в одну сторону, а я – в другую. Маме позвонили и сказали: "Заберите её, она пошла к озеру, где водяные крысы, и искупалась в нём. Отстала от всех. Мы так лишимся звания правофлангового отряда!".
– У Вас много было романов, два официальных брака. Почему не сложился первый брак, в котором появилась Ваша дочь?
– Ошибаешься! Я вышла замуж за того, от которого не было дочери – за Женю Калинцева. Это был настоящий школьный роман, мы расписались после школы назло тому мужику, от которого я родила дочь. Но красивый, высокий, спортивный Серёжка, который был постарше меня, – папа Лены – не был моим мужем.
– Он ушёл от жены?
– Ушёл! Все, кто мне был нужен, уходили. Но мы с ним не расписывались, мне уже было с ним неинтересно. Стерва бываю. Да, я потеряла интерес. Но сначала добилась своего, ребёнка родила от него, а я хотела от него ребёнка. Дочь красавица, он меня любит, всё хорошо. А дальше начались тяжёлые 90-е. Когда у меня началась карьера, Серёжа мне не помогал. Когда я победила на конкурсе Иосифа Кобзона "Королева-91", Серёжа меня встретил с таким транспарантом: "Ты королева, без сомнения, ты королевой рождена, но их теперь так много всуе, а мамочка у нас одна!" Держа Лену на руках, с таким плакатом он меня встретил.
– А муж-то куда делся?
– С Женей развелись.
– Из-за этого вот папы?
– Да. Женя был актёр. У нас была такая богемная атмосфера. Какую тут семью построишь, когда они вместе собираются на спектакли, потом бухают все весело, а дома жрать нечего. Мы год прожили и развелись. А с Серёжей встретились, когда я ещё в браке была. На выпускном в музыкальном училище. Он рыдает, я рыдаю, мы пьяненькие. Он говорит, что жить без меня не может, и потому разводится с женой. А я ему: "Но теперь я замужем!" – "Ты тоже разведёшься" – "А я не собираюсь разводиться!". Но всё же мы с Женей развелись и начали жить с Серёжей. Три года прожили вместе.
– Расстались из-за Новикова?
– Нет, Новикова ещё не было. Нас просто шоу-бизнес развёл.
– Ваш второй брак был более продолжительный.
– Это был настоящий брак, так его назовём. Потому что там были традиционные ценности – жена, муж, семейные посиделки, прогулки с ребёнком, проживание в доме за городом. У Игоря Викторовича была верная установка, какой должна быть традиционная семья.
– И он очень красиво за Вами ухаживал…
– Да, сначала дал мне на клип 20 тысяч долларов – свой выигрыш в казино. Потом я поняла, что познакомилась с игроком, который ещё и любит бухнуть хорошенько. Познакомились мы с ним, кстати, в казино "Голден Пэлас". Он был бухой и играл в покер.
– Когда Вы поняли, что у него проблемы с алкоголем?
– С первого же дня. Я не умела играть, меня подвели к парню с такой типичной русской мордой. Все сидели диаспорами за игровыми столами, а этот сидел один. Бухой. И я начала вместе с помощницей ему подсказывать, то есть из моих рук шли карты. И я ему сдала "фулл хаус", "стрэйк" и "флэш" подряд! Для игрока это вот святое, это значит, что я "мазовая". Значит, надо брать! Ну помимо того, что я красавица, да ещё и известная. Он на меня посмотрел и говорит: "Я всегда знал, что моя жена должна быть именно такая. Запиши мой телефон". Он ухаживал, но это азбука: сначала ухаживают красиво, лютики-цветочки…
– Когда засомневались?
– Когда я к Женьке Осину поехала домой тусить до трёх часов ночи. А Игорь был женат, он уехал домой к жене. Потом приехал обратно, ждал меня. У него были ключи от моей квартиры. И вот он пишет, мол, где ты. А мы с Женькой. Я в три часа ночи возвращаюсь, а он меня домой не пускает. В мою квартиру! Я охренела. Потом впускает меня и начинает наезжать: "Ты где была?!"
– То есть своё истинное лицо он показал ещё до свадьбы. Зачем же Вы тогда за него замуж вышли?
– Я была беременна. Хотели сына, у нас была общая цель. Я пошла на всё, чтобы забеременеть. Я пыталась понять, почему я не могу забеременеть, не понимая, что Бог мне не даёт. У меня была уже дочь, и у него была дочь. И вот не даёт Бог, не получается у нас ребёнок. Игорь уже жил со мной, ушёл от жены.
– А Вам пришлось прикладывать какие-то усилия – уводить его?
– Это было очень интересно. Первым делом мы полетели с ним в Мексику. А его жена с дочкой где-то отдыхали. И в Мексике мне пришло видение… Я ехала в кафедральном соборе на эскалаторе. И вот когда проезжаешь, ты должна у Марии Магдалины что-то попросить. И я стала молить Марию о большой любви. И в этот момент меня эскалатор сбрасывает. А ночью пришло видение, что именно этот человек, который вот тут спит рядом, – он моё счастье. И я, освящённая этой темой, что меня любят, начинаю верить, что это моё будущее и он должен быть моим мужем. Но! Секундочку. Я никогда не буду третьей. Игорь потом пригласил меня домой, роскошная квартира в Крылатском, и я про себя подумала: "Не уйдёт". Он ещё так разлёгся на роскошной шкуре в одной из пяти комнат. "Понимаешь, – говорит, – я очень люблю свой дом и свою дочь. Я не люблю жену, но из-за дочери не могу уйти". "Я ему сказала: "Хорошо, ты остаёшься здесь, ухожу я". Он продолжал быть со мной, не отпускал, но наступил день "икс", когда его жена и дочь возвращаются из Турции.
Они встречаются в аэропорту, и он должен поступить так, как должен поступить. И он поступил, хотя и очень своеобразно. Сначала забрал с собой все свои вещи – вроде как ушёл с концами. А потом в полночь звонит и говорит: "Я сказал жене, что полюбил другую женщину и ухожу к ней". Я ему: "Погоди-погоди, а почему ты звонишь именно в 12. 01?" Оказалось, что они отмечали день свадьбы, и он решил не портить жене праздник – дождался, когда начался следующий день – и "убил". А до этого не хотел портить жене настроение. Ну, красавец же... Это была моя победа. "Приезжай ко мне", – говорю. Он приехал без вещей. Через несколько дней завёл разговор: "Мышанюшка (он меня Мышаней называл), жена хочет с тобой поговорить, кое-что выяснить". «Со мной? Со мной весь мир хочет поговорить". А потом думаю, а что, интересно для книги было бы. И мы с ней встречаемся у них дома. Она спрашивает: "Первым делом я хочу выяснить, кто будет финансировать мою семью. Он сказал, что вы готовы". Я говорю: "Да, тысячу долларов могу вам давать". "А квартиру он не увидит, – продолжает жена. – Он будет рогами эту дверь открывать... Он отсюда ничего не возьмёт, дочь останется со мной". В общем, всё по делу, о любви и речи не идёт. Он, конечно же, квартиру поделил пополам, потому что это не тот человек, который что-то оставляет. Пока жили у меня и отстраивался его дом после пожара, он не принёс мне ничего, у меня остался только нож. Хорошо заточенный нож, он был для него предметом гордости.
– Вы вместе прожили три года...
– Четыре – с 2001-го по 2005-й.
– Что самое страшное Вам пришлось пережить в его пьяной агрессии?
– Когда он избивал меня ногами – это было ужасно. И никто на помощь не придёт, не защитит. Я выбежала за ворота, обливаясь кровью, с поломанной ключицей. Там машина стояла. Я крикнула "Подождите!", а они быстро сложили лыжи в багажник и уехали. Это был январь. Так Игорь отмечал день рождения сына, которому исполнился годик.
– Почему таких мужей некоторые женщины терпят всю жизнь?
– По разным причинам. Кому-то некуда идти, кто-то боится остаться одной, понимая, что муж финансирует. Я всегда финансировала себя сама. Да, он дал однажды сто тысяч долларов на пластинку, но я ему эти деньги вернула, потому что все пластинки были проданы. У меня была подружка, которая всегда говорила: "Я сама подарок! Никаких подарков мужу дарить не буду!" И она была права в чём-то. На Новый год он вообще не приехал. Он напился. Я сидела с дочкой одна и где-то в половине двенадцатого поняла, что нужно ехать в Москву. Поехала в Москву, меня друзья пригласили в ресторан, и так я встретила Новый год. До 4 января Игорь "высиживал" меня возле дома, ночевал в своей машине. В конце концов я уехала вместе с ним на дачу, и у меня с 9 января на 10 отошли воды. Раньше времени на две недели.
– Он вёл себя так с самого начала?
– Когда он был трезвый, это был милейший человек. Жадный, но милый. Семьянин, верный, кстати. У меня никогда не было подозрений, что у него есть женщины. Потому что он всё время рядом был, у него на это времени не было. Поэтому уверена – не изменял. Да на самом деле мне было по барабану. Если бы даже изменял, то чтобы просто я об этом не знала. Чтобы не нужно было делать лишних телодвижений, разбираться с кем-то, волноваться. Зачем? Чувства – они сами уйдут. Если мужчина мне изменяет, я просто его разлюблю – и всё.
– Вы как ему сообщили, что уходите от него?
– Да он меня избил, это был второй. Я зафиксировала побои и сказала, что если ещё раз ударишь, то уйду. Других моментов не было.
– Он плохо отреагировал, всё у Вас отнял…
– До последнего говорил, что сына не отдаст, вещи не отдаст. Десять лет мои вещи возвращали... А сына мне Кобзон помог вернуть.
– Как? Ведь суд-то встал на его сторону.
– Суд ни на чью сторону не встал. Суд решал, но окончательного решения ещё вынесено не было. У нас было два заявления в полицию – первое за избиение, а второе – на определение местожительства несовершеннолетнего Арсения Павлова. И были две разные инстанции. По избиению наш следователь принял взятку в 3 тысячи долларов. Об этом мне тут же сообщил пьяный Игорь по телефону. И дело закрыли. Я пошла к прокурору Одинцовского района, он оказался очень хорошим человеком. "Вы говорите правду?" – спросил. "Посмотрите на меня", – отвечаю. А у меня переломаны нос, ключица и всё тело в синяках. В отделении милиции над этими фотографиями просто ржали. Никогда вас не забуду – дознавателя, следователя и других. Всех помню поимённо. Надеюсь, что они там уже не работают. Во всяком случае того, кто взял взятку, уволили достаточно быстро.
Вот с ребёнком была другая ситуация. Я поехала к одному авторитету – очень серьёзному человеку, который занимался бизнесом. Авторитет посоветовал обратиться к Кобзону, а он ему позвонит. Я Иосифа Давыдовича знала, мы выступали на одних площадках. Кобзон тогда был после операции, очень слаб. Я приезжаю в гостиницу "Пекин" – у него там офис был. И ищу его по комнатам. У него была одна "покойницкая", где были фотографии всех ушедших его товарищей и коллег, а в другой он сам сидел. А меня предупредил посредник наш: "Наташа, я тебя умоляю, только не плачь! Он не любит, когда плачут, не нужно это совершенно". Я что сделала – я нарядилась! У меня были сапфиры за четверть миллиона долларов – один очень серьёзный поклонник подарил, – ещё кольца, ожерелье. Выглядела великолепно. Мне важно было показать, что пришла просить не мелочь какую-то, речь идёт о важном.
И вот Иосиф Давыдович идёт откуда-то издалека и таким слабым голосом, совершенно не его баритоном, говорит: "Натуля, ты где?" Я вскакиваю, несусь к нему и начинаю плакать! В точности всё наоборот сделала. Кобзон успокаивает: "Ладно, ладно, успокойся, давай к делу, что там у тебя случилось". Потом спрашивает: "Денег много у него? Он россиянин?" – "Да", – говорю. – "Ну, слава богу, что не иностранец, уже хорошо". Дальше выяснил, какой суд делом занимается. "Ребёнок у тебя прописан?" – спросил. – "Да". – "Ты не пьёшь, не куришь, не ведёшь асоциальный образ жизни?" – "Вы же знаете меня". – "Ну хорошо, всё понятно. Иди сейчас домой, успокойся и занимайся дочерью". Только хотела ему душу свою излить, а он: "Ты себя пришла умную слушать или меня? Иди домой, ни о чём не думай и позвони мне через два дня". Я, окрылённая, тут же звоню посреднику, тот подтвердил, что, если Кобзон сказал, значит, всё сделает. Потом звонит мне Игорь – рыдает: "Мышаня, у меня проблема. Ты знаешь, у меня рушится всё. Я уже вроде как договорился, что суд мою сторону примет и сын у меня останется. Но кто-то вмешался с твоей стороны, и уже всё иначе!" – "А ты как хотел?" – "Но у тебя же нет денег!" У этого человека такая психология, что если у тебя нет денег, сколько у него, то ты никто. Но знаете, в противостоянии "связи – деньги" всегда побеждают связи. Потому что связи это ещё и плюс деньги. А деньги это просто деньги. Если у тебя нет человека, который за тебя может замолвить слово, то твои деньги не всегда сработают.
– В итоге Вам ребёнка вернули.
– Через четыре месяца, как только суд закончился. До пяти лет он жил у меня в Москве, потом Игорь определил его в Ломоносовский детский сад при лицее, и он уже тогда начал ездить с водителем. Потом в школу пошёл. Игорь, конечно, делал много подлостей – часто забирал из школы. Я приезжаю, а мне говорят, что Арсения уже забрали. Игорь звонит и злорадствует: "Ну чё, уткнулась носом?"
– Он стал настраивать Арсения против Вас?
– Он его настраивал всегда против меня. С самого начала. И с ним бесполезно было разговаривать – упёртый как бычок.
– Какие у Вас сейчас отношения с Арсением?
– Никаких. Жду, когда повзрослеет и сам сделает первый шаг. Ему сейчас 20 лет.
Продолжение следует...
Из третьей (заключительной) части интервью с Наталье Штурм вы узнаете о том, что, по мнению артистки, нужно мужчине, за что она ценит одиночество и почему до сих пор не может переболеть смерть мамы.
Автор: Юлия Ягафарова