Я, наверное, никогда не устану говорить о том, как сильно люблю Гюго и его творчество, пусть и читала пока не так много, как хотелось бы (но активно работаю над этим). Меня всегда поражало и восхищало его умение создавать персонажей и делать их живыми и человечными, давать каждому свою уникальную историю становления личности. Ты всегда чётко понимаешь, почему в той или иной ситуации этот герой повёл себя так, а не иначе; как он дошёл до жизни такой и что им движет; какие убеждения и принципы толкают его на те или иные поступки. Невольно ставишь себя на его место и начинаешь понимать его, хочешь того или нет. Можешь сочувствовать ему и в то же время злорадствовать, когда волей судьбы он оказывается наказан за все те злодеяния и безнравственности, что успел натворить. Таковы в моём восприятии герои Гюго.
Фролло во мне вызывает наибольший интерес из всех персонажей романа. Его можно назвать типичным монахом из произведений романизма (вспоминаем Амбросио из «Монаха» Льюиса и Медарда из «Эликсиров сатаны» Гофмана, про которых я тоже планирую статью): из возвышенного и духовного в нём только церковный сан, а в количестве пороков он может посоревноваться с самыми заядлыми грешниками и часто даёт им фору. Типаж довольно... занятный, к тому же непременно полный противоречий.
Ведь кто такой, в сущности, Фролло? Очень умный человек, в пылу молодости и неопытности решивший, что человеческие отношения – не для него, он обойдётся пищей духовной, а от всего мирского по возможности отгородится. Фролло запер в себе почти все эмоции на долгие годы, думал, что одержал верх над собой и над человеческим в себе, а потому очень растерялся и панически испугался, когда ту ледяную стену, что он выстроил в своей душе, вдруг прорвало самой что ни на есть чувственной страстью. Это закон подлости такой, или закон жанра, сами решайте, как называть.
Разберём историю его жизни. Родители с детства пророчили ему духовное звание, а потому воспитывали со всей строгостью. Клод был тихим и спокойным ребёнком, играм предпочитал занятия, дружбе – сухие страницы книг. Он с головой ушёл в учёбу, вгрызся в гранит науки раз и навсегда.
«Он был одержим настоящей горячкой приобретать и копить научные богатства. В восемнадцать лет он окончил все четыре факультета. Молодой человек полагал, что в жизни есть одна лишь цель – наука» [1, c.160].
В общем, все его силы уходили на развитие умственное, а вот социализация при этом явно страдала. Типичная, казалось бы, история человека, добровольно отрезавшего себя от внешнего мира и с головой ушедшего в ту или иную научную сферу. Такие люди обычно сводят к минимуму контакты с остальными, а о том, что у них когда-то была семья, предпочитают вспоминать как можно реже.
И Фролло постигла бы та же судьба, если бы не одно «но», с ног на голову перевернувшее всю его жизнь. По Парижу пронеслась эпидемия чумы – многие погибли, в том числе и родители Клода, оставив тому на попечение новорождённого брата. Его, девятнадцатилетнего увлечённого юношу, грубо спустили с небес науки на землю суровой будничности, заставили заняться бытовыми делами. Фролло заменил брату мать и отца, приложил максимум усилий, чтобы тот ни в чём не нуждался. Конечно, он не мог не привязаться к брату, в котором души не чаял и видел самого (и по совместительству единственного) близкого человека.
«Это человеческое чувство было необычайным и сладостным для того, кто до сих пор любил одни только книги» [1, c.161].
Именно в этот момент он осознал, что в жизни каждого могут и должны существовать чувства, что без них никак не обойтись. И вот тут Фролло совершил ту самую роковую ошибку, сделал неверный вывод и решив, что
«любви к маленькому брату было совершенно достаточно, чтобы заполнить человеческое существование» [1, c.161].
К этому мы ещё вернёмся позже, а пока просто запомним.
И всё-таки настоящей семьёй назвать их было трудно. Два сироты с практически противоположными характерами: один с детства рос с книгой «взаперти», под постоянным контролем взрослых, другой же был почти с самого начала предоставлен сам себе, к тому же, донельзя избалован старшим братом. Получилось то, что получилось: взбалмошный юноша, грубый, в чём-то даже жестокий, ведущий разгульный образ жизни и не признающий никаких авторитетов. Этакая безжалостная и распутная форма Тома Сойера, только старше.
Фролло всё это прекрасно видел и понимал, что брат так рано или поздно погубит душу и спасением её уж точно заниматься не станет, потому и решил одним добрым делом замолить его грехи. Очистить карму, так сказать. Клод взял на воспитание уродливого малыша, найденного в яслях для подкидышей, который был обречён на гибель. Во Фролло пробудилось сочувствие, он не мог не провести аналогий с рано осиротевшим братом: ведь если бы тот был единственным ребёнком в семье, то точно так же оказался бы никому не нужен. Здесь важно оговориться, что сначала во Фролло всё же проснулась жалость к Квазимодо (да, это он; и это Клод назвал его так), а уже потом он понял, что его воспитанием, этим
«актом милосердия, который был совершен ради него [Жеана]» [1, c.163],
он заодно искупит и все будущие пригрешения брата. Двоякая ситуация, в которой Фролло двигало и искреннее сочувствие, и некий расчёт, пусть и рождённый из самых добрых побуждений.
Был ли Фролло привязан к Квазимодо, на воспитание которого потратил столько сил и который почитал его за отца и был предан ему всем своим существом? Сильно сомневаюсь. По крайней мере, в книге об этом не говорилось; упоминалось только, что они научились понимать друг друга и общаться даже без слов. Но это было обусловлено лишь тем, что у Квазимодо в принципе были проблемы с коммуникацией, да и помимо Фролло он ни с кем и не общался, разве только с колоколами и горгульями разговаривал (мне его искренне жаль, он был очень одинок и даже не осознавал в полной мере, отчего ему так плохо).
Вот так и получается, что единственным человеком за всю жизнь, к которому Клод испытывал привязанность, был его брат. Ни родительской любви, ни крепкой дружбы, ни тем более любви к женщине он не знал. Планировал не знать и дальше, но у судьбы в лице Виктора Гюго были совершенно иные планы.
Эсмеральда. Не хочу говорить, какие грязные мысли пробудило в нём это чистое, наивное создание. Причём на подробности того, как во Фролло загоралось это греховное чувство, Гюго явно не поскупился. Показательна и совершенно уникальна в этом плане глава «Два человека в чёрном», где Фролло в состоянии какого-то помутнения рассудка произносит небезызвестный монолог о мухе и пауке. Я специально его не буду цитировать, прочтите сами, он не длинный и явно того стоит. Но если резюмировать, то Клод сравнивает себя с пауком, позарившимся на муху, а потом уже с мухой, что летела к свету и опалила крылья, а потому теперь мучается. (В книге этот эпизод выглядит и воспринимается лучше, чем когда он вырван из контекста, правда.) В принципе, это прекрасно описывает весь тот сумбур, что происходил у него в голове, со временем лишь усиливаясь, не давая ему покоя и вызывая страшные мучения. Фролло это такой человек, который, страдая сам, обрекает на страдания и людей вокруг себя.
Он с головой ударяется в одержимость Эсмеральдой: преследует её, терзает себя, решает погубить её, надеясь избавиться от этого наваждения и прекрасно осознавая, что этим подписывает себе же самому смертный приговор. Он обрекает ни в чём не повинную Эсмеральду на гибель, ставя условием спасения согласие сбежать с ним и принадлежать ему. Эсмеральде не позволяет пойти на это гордость. Чем заканчивается роман, все мы прекрасно знаем. Фролло нельзя оправдать, но все его поступки, все его больные чувства, даже эту нездоровую, сметающую всё на своём пути одержимость – всё можно объяснить, исходя из его прошлого. Все события в его жизни, все принятые им и другими решения в итоге вылились в эту цепочку роковых происшествий и совпадений, приведших к гибели сразу нескольких человек.
Так в чём же, собственно, трагедия Фролло? В том, что когда-то он пришёл к неверным заключениям о человеческих взаимоотношениях и их роли в жизни, что повлекло за собой целую череду вытекающих друг из друга закономерностей. Что, если бы родители не погибли от чумы и Фролло не был бы вынужден заменять брату мать и отца? Что, если бы его жизнь сложилась совсем иначе, испытай он в молодости хоть раз нечто, похожее на романтическую привязанность? Что, если бы в тот день не выглянул в окно на Гревскую площадь, где танцевала Эсмеральда?.. Продолжать можно до бесконечности. То, что мне нравится в произведениях Гюго – такие вот цепочки вытекающих друг из друга событий. Выкинешь одно – разрушится вся цепочка, всё пойдёт иначе, но приведёт, скорее всего, всё к тому же. Просто в результате немного других обстоятельств.
Возвращаемся к персонажу Фролло. Если попытаться всех героев «Собора...» разделить на «хороших» и «плохих», то он относиться будет, бесспорно к последним. Монах, не соблюдающий обеты, пылающий греховной низменной страстью к женщине, сваливающий всю вину на других, находящий своим чудовищным действиям миллионы оправданий... да ещё и чернокнижник в придачу (что КРАЙНЕ не одобрялось церковью)! Всё это уже отнимает у него право зваться по-настоящему хорошим человеком; да он на это право и не претендовал никогда. Вот только это лишь одна сторона медали. С другой же стороны, Фролло – выдающийся учёный, которому тесно в строгих рамках уже открытого человечеством (промелькнула в голове ассоциация с Фаустом, думаю, не напрасно) и который жаждет познания; заботливый старший брат, готовый терпеть все выходки Жеана, мягко журя его за недостатки и умудряясь выискивать в нём достоинства; гениальный учитель и воспитатель, сумевший сделать из Квазимодо вполне себе осознанное существо с собственным мышлением и каким-никаким внутренним миром; талантливый наставник, образец для подражания, кумир, если угодно, для недалёкого, но искренне стремящегося к признанию Гренгуара; в конце концов, уважаемый многими архидьякон, обладающий большим влиянием в обществе и ответственно исполняющий свои обязанности.
Вся его личность строится на контрастах, из них же состоят его поведение, образ мышления, характер, роль в жизнях других персонажей, в конце концов. Взять хоть Квазимодо: Фролло спас его в раннем детстве от страшной смерти, а потом, по прошествии многих лет, погубил, пусть и не совсем своими руками. Фролло долгие годы заботился о Жеане, единственном близком человеке, только чтобы потом его воспитанник убил его брата при штурме Нотр-Дама. Фролло помог Гренгуару вытащить Эсмеральду из Собора, но только затем, чтобы вновь предложить ей чудовищную сделку, а после очередного отказа безжалостно отправить на казнь. Чудовищные противоречия, но именно они меня больше всего и цепляют в нём. Он отвратителен, в чём-то мерзок, но в то же время способен вызвать жалость. Сам его образ противоречив – противоречивы и чувства, которые вызывает этот герой.
О Клоде Фролло я бы могла говорить бесконечно, но, пожалуй, не буду заниматься бумагомарательством. В мире, в общем-то, есть много завораживающих вещей: горящий огонь, текущая вода, плывущие по небу облака... и, конечно, писательское мастерство Виктора Гюго, который умудряется создавать глубоких неоднозначных персонажей с крайне интересными судьбами и многогранными характерами, полными противоречий и самых мрачных тайн и в то же время не лишёнными проблесков надежды и света.
Примечания:
[1] Собор Парижской Богоматери / Виктор Гюго ; [перевод с французского Н. Коган]. – Москва : Эксмо, 2023. – 576 с. – (Магистраль. Главный тренд).