16 августа Минюст включил телеграм-каналы BRIEF и "Незыгарь" в реестр иноагентов. Как заявляет министерство, BRIEF, "Незыгарь" и "Сирена" распространяли "недостоверную информацию о принимаемых органами публичной власти Российской Федерации решениях и проводимой ими политике", а также принимали участие в распространении материалов иноагентов.
Признание крупнейших российских анонимных телеграм-каналов иноагентами является, по сути, правовым "костылём".
Право как инструмент
В силу недопустимости публичных выяснений отношений между лицами, имеющими доступ к трансформатору российской власти, для выяснения противоречий использовались специализированные инструменты.
В эпоху, предшествующую крайней деградации отношений с Западом, таким инструментом был покойный Навальный*, который на платной основе выпускал расследования о лицах с допуском к трансформатору власти.
В эпоху после крайней деградации отношений с Западом основным инструментом стали анонимные телеграм-каналы. Часть из них уже деанонимизированы и лишены права влиять на обитателей трансформатора посредством уголовных дел против их администраторов. Теперь наступил черёд и крупнейших анонимных телеграм-каналов.
Признание иноагентом означает невозможность легального взаимодействия между администратором и заказчиком публикаций, так как транзакция от второго к первым станет известна Минюсту. И никакая анонимность администраторов не спасёт — они анонимны лишь для нас, простых смертных, но не для лиц с допуском к трансформатору власти.
Прибегнуть к этой мере, по всей видимости, пришлось в силу неэффективности иных мер воздействия в ходе борьбы в самом трансформаторе власти, а также куда меньшей эффективности иных инструментов влияния на массовое и индивидуальное сознание в лице СМИ.
А так как вменить какой-то конкретный состав преступления администраторам каналов сложно, то приходится действовать таким специфическим образом. Тем более, что признание иноагентом в качестве инструмента власть освоила ещё задолго до СВО. По сути дела, власть ужесточила режим распространения информации об обитателях трансформатора власти.
Но специфика момента в том, что таких правовых "костылей" становится всё больше. В 2020 году Верховный суд России признал международное общественное движение "Арестантское уголовное единство"** экстремисткой организацией и запретил её в России, по сути, приравняв сторонников криминала к нацистам и исламистам. В 2023 году по той же схеме экстремистским было признано "международное общественное движение ЛГБТ"**.
Очевидно, что речь идёт о борьбе с общественно-опасными/вредными идеологиями. Но так как запретить идеологию невозможно, а можно лишь донельзя усложнить её распространение, то власти прибегли к запрету пропаганды идеологии через признание несуществующих в реальности и не зарегистрированных где-либо общественных движений экстремистскими.
Симптомы сняты, проблема осталась
В общем, формула действий власти понятна. Но подобные действия не решают проблемы, они лишь снимают видимую часть симптомов.
От признания крупнейших телеграм-каналов иноагентами потребность в публичной площадке для лоббизма/выяснения отношений между лицами, принимающими решения (ЛПР), никуда не денется. Следовательно, возникнет либо новая площадка для выяснения отношений между обитателями трансформатора власти, либо эти отношения станут максимально непубличными, и тогда о факте противоречий между ЛПР обыватели будут узнавать лишь тогда, когда из комнаты вынесут очередное бездыханное тело погибшего в схватке под ковром бульдога. А от признания АУЕ и ЛГТБ экстремистскими организациями АУЕ и ЛГТБ как идеи/идеологии не прекратят своего существования. Нацизм же не прекратился после 1945 года и вернулся в новом облике.
АУЕ и ЛГБТ-проблема уйдут из публичной плоскости, но — при определённых обстоятельствах — будут иметь шансы вторгнуться в реальность обывателей, забывших о существовании таких идеологий.
Побочные эффекты
Кроме того, у каждого правового "костыля" есть свои побочные эффекты.
До начала СВО критерии включения в реестр иноагентов были достаточно понятны: ведение политической деятельности с использованием иностранного финансирования. Соответственно, понятны и основания для исключения из такого реестра: прекращение ведения политической деятельности с использованием иностранного финансирования. Однако периодичность пересмотра правового статуса до сих пор является загадкой: попасть в реестр просто, а добиться исключения из него очень сложно. Теперь же неизбежно возникают другие вопросы:
· Является ли телеграм-канал участником политической деятельности наравне с политическими партиями и физическими лицами, и если да, то на каких основаниях?
· Считается ли политической деятельностью распространение новостей каналом-агрегатором, в том числе от иноагентов, которые маркируют свои посты в соответствии с норами действующего законодательства?
На эти вопросы нет чёткого ответа со стороны представителей власти. А отсутствие критериев неизбежно будет порождать дискуссии о политическом характере подобных ограничений.
Запрет идеологии ЛГБТ уже привёл к цензуре в кино и сериалах и распространении ограничений на снятую задолго до вступления в силу ограничений видеопродукцию. Онлайн-кинотеатры, попавшие под штрафы за пропаганду ЛГБТ, к которой они, по сути дела, не занимаются, так их администрация не преследует в качестве цели пропаганду чего-либо, предпочли вырезать деликатные сцены из фильмов и сериалов, а также переозвучить многие сцены.
При этом сама продукция с элементами ЛГТБ промаркирована соответствующим возрастным рейтингом и демонстрируется по подписке, которую оформляют совершеннолетние и дееспособные граждане. Они, в теории, по достижении 18 лет обладают возможностью самостоятельно решать, что для них допустимо, а что нет.
В конце концов, они самостоятельно решают, курить им или нет, несмотря на регулярные предостережения о вреде табакокурения. А так как права выбора их, по сути, лишили, то следует ожидать роста популярности пиратских сервисов, которые, в силу блокировки в России, вольны игнорировать требования регуляторов и цензоров.
А чтобы ограничить доступ граждан к подобным сервисам, государство запретило использовать средства для обхода блокировок, широко известные под аббревиатурой из трёх латинских букв, заблокировало десятки подобных сервисов и даже запретило рассказывать об их существовании. Однако граждане ими по-прежнему пользуются.
И речь не столько о доступе к запрещённым сетям Марка Цукерберга или замедляемого в гибридном формате видеохостинга корпорации Alphabet. Журналисту, освещающему события на территории постУкраины и не только, приходится использовать средства обхода блокировок. Украинские СМИ ещё в начале СВО самозаблокировались от пользователей с российским IP-адресом, а часть украинских СМИ заблокировал Роскомнадзор. Доступ к десяткам зарубежных — европейских и американских — СМИ заблокирован в качестве ответной меры за блокировку российских СМИ.
Таким образом, возникли щекотливые с точки зрения права и морали ситуации.
· Является ли допустимым использование корпоративных средств обхода блокировок сотрудниками государственных СМИ при написании обзоров украинской и заблокированной в России западной прессы нарушением законодательства или лишь норм морали?
· Если ст. 19 Конституции России декларирует равенство граждан перед законом и судом, то почему журналистам можно использовать средства обхода блокировок в служебных целях, а гражданам в личных нельзя?
К счастью, ответственность за использование средств обхода блокировок нет, есть лишь ответственность за их популяризацию. Сервисы в России не запрещают, но блокируют за отказ от подключения к фильтрам Роскомнадзора, делающим эти сервисы бесполезными.
Проблема есть, решения нет
Этот длинный экскурс в практику использования правовых "костылей" автор сделал не просто так. Как видно, любой "костыль" не решает проблему, но создаёт несколько новых. Очевидно, что бюрократия прибегла к подобным специфическим инструментам вынужденно и неё своя логика. Однако временные решения зачастую становятся постоянными и в какой-то момент начинают порождать проблемы. Поэтому хотелось бы, чтобы власть вместо запретительной логики с использованием временных схем инициировал общественную дискуссию по нескольким вопросам с последующей корректировкой законодательства.
1. Есть ли место в России политическому лоббизму и нуждается ли он в правовой легализации? Если да, то каким должны быть правила: что, кому и при каких условиях можно лоббировать?
2. Насколько эффективны запреты идеологий посредством признания их экстремистскими организациями? Возможно, стоит создать более изящный правовой механизм, который позволял бы совершеннолетним и дееспособным гражданам самостоятельно принимать решения о допустимости определённого контента и идей?
3. Насколько целесообразна борьба со средствами обхода блокировок в условиях, когда ими не пользуется лишь самый ленивый? Насколько чувствительным для общества в целом и его отдельных групп в частности является осознание ситуации, наличия показательных запретов, нарушаемых всеми?
4. Насколько власть нуждается в использовании специфических механизмов для распространения идей и контента — пиратских видеосервисов, торрент-трекеров — в условиях, когда Россия ограничена в инструментах продвижения своей мягкой силы в силу блокировки её СМИ и сложностей с лицензированием своего контента в зарубежных сервисах?
* - признан в РФ экстремистом и террористом
** - деятельность организации запрещена в РФ
Ещё о российской мягкой силе - в колонке Дмитрия Выдрина Тяжелые последствия легкой недосказанности, или Энтропия неопределённости
Иван Лизан