Рассказал гость редакции газеты «Курган и курганцы», депутат Государственной Думы РФ, заместитель председателя комитета по защите конкуренции Сергей Лисовский.
Среди проблем нашей страны есть очевидные, а есть те, на которые среднестатистический обыватель внимания, по большому счету, не обращает. Не обращает, не обращает, а потом удивляется, почему вдруг цены на куриные яйца прыгают вверх в два раза, или почему из магазинов пропадают сахар или гречка. О том, почему это происходит, рассказал гость редакции газеты «Курган и курганцы», депутат Государственной Думы РФ, заместитель председателя комитета по защите конкуренции Сергей Лисовский.
— Сергей Федорович, прошлый раз мы говорили о маркетплейсах. Но пока их деятельность, по большому счету, затрагивает все-таки именно индивидуальных потребителей. Но вы в последнее время поднимаете другой вопрос, который, судя по всему, угрожает целой отрасли, сельскому хозяйству, а, следовательно, и продовольственной безопасности страны. Хотя говорится о небывалых урожаях, огромном экспорте продовольствия, в первую очередь, зерна.
— С одной стороны, это правда. С другой стороны, на фоне этих успехов идет очень опасный процесс — монополизация зернового рынка, и, главное, экспорта зерна. Хотелось бы несколько слов сказать в целом о монополиях, и какую опасность они представляют для нашей экономики. Отмечу, что благодарен партии «Единая Россия» за то, что она поручила мне работать в комитете по защите конкуренции. Здесь поистине непаханое поле. Я тщательно проанализировал ситуацию и пришел к такому выводу. Да, в разного рода картельных сговорах и тому подобных нарушениях антимонопольного законодательства, безусловно, есть коррупционная составляющая. Но она очень незначительна.
Почему же тогда у нас в стране такое снисходительное отношение к монополистам? А ведь из-за этого возникает половина бед в стране, включая рост цен на продовольственные товары или внезапный дефицит какой-то группы товаров.
— Как, например, нашумевшая в конце прошлого года история с куриным яйцом.
— Вот именно. Но главная причина, на мой взгляд, — это позиция Минфина и налоговой инспекции. Видите ли, монополии получают гигантские доходы, а с них платят налоги на прибыль в бюджет. Минфин отвечает за бюджет и, судя по всему, считает, что, если мы сейчас начнем разбираться с монополиями, то их прибыли упадут, они станут платить меньше налогов и, соответственно, сократятся доходы бюджета.
— Действительно, эти компании, как говорится, на виду, а за всякой мелочью пойди еще побегай…
— В тех же США наказание за нарушение антимонопольного законодательства очень жесткое — вплоть до пожизненного заключения. Строже, чем за убийство. Потому что убийство — это преступление против одного человека, а монополия — преступление против всей нации.
Возвращаясь к зерну. В последнее время этот бизнес стал очень прибыльным, и закономерно началась монополизация. Тут несколько основных негативных процессов.
Идет монополизация зернового трейдинга в экспортном направлении, когда компании, работающие в этом секторе рынка, диктуют свои цены непосредственным производителям. Таким образом они много зарабатывают, а крестьяне — мало. Продолжается монополизация рынка железнодорожных перевозок. Практически 100 % специализированных вагонов для перевозки зерна принадлежит одному владельцу. Аналогичная ситуация с перевалкой зерна в портах. Практически 50 % глубоководной портовой перевалки принадлежит одной компании. В результате у нас перевалка стоит 24 доллара и больше за тонну, а в среднем в мире — 11-12 долларов. То же самое с речным транспортом. Мы речной транспорт забыли уже, а он в Советском Союзе использовался очень широко. Я помню, еще студентами мы подрабатывали, разгружали баржи с арбузами, картошкой и другим — в столицу очень много продуктов привозили по реке Москве. Сейчас это стало возрождаться, зерно везут баржами по 2-3 тысячи тонн. Но получилось как: когда эта сфера была в упадке, умные люди там скупили основные активы и теперь тоже диктуют свои цены. Вот и получается, что стоимость перевозки зерна у нас растет от 15 % до 40 % в год.
И осталась четвертая составляющая экспорта зерна — трейдеры. Плюс Минсельхоз ввел пошлины на экспорт, которые мало того что неэффективны, так еще и завышены.
Вначале все было хорошо, вроде бы придумали справедливую формулу. Но она была справедливой, когда ее ввели три года назад. Там одна из составляющих в этой формуле — экспортная цена. Расчет пошлины идет от экспортной цены. И у Минсельхоза была мысль: если экспортная цена высокая, то пошлина большая. Если цена опускается до 200 долларов за тонну, то пошлина нулевая. Но потом они сказали — а вот экспортные цены мы будем устанавливать сами, и устанавливают их выше мировых. То есть, например, во всем мире зерно торгуется по 210 долларов за тонну, поскольку это чисто биржевой рынок и там, как правило, колебания в пределах 1-2 долларов, а у нас экспортная цена — 235 долларов.
В результате получается, что экспортную пошлину считают не от мировой цены, по которой все покупают и продают, а от установленной в директивном порядке. И вот у вас образуется 25 лишних долларов, которые тут же попадают в пошлину. А сколько будет 25 от 210? Это практически 12 %. То есть пошлина у нас сразу «отъедает» 12 % от реальной цены.
— И к чему это приводит?
— Раньше трейдер зарабатывал максимум 2-3 доллара с тонны. А теперь 20-30 долларов. Это же все отнимается от цены продажи. Плюс пошлина, плюс вагоны, плюс перевалка и так далее — в итоге у крестьянина остаются копейки. У нас в этом году впервые растениеводство при таком высоком урожае стало убыточным.
— А ведь эта отрасль сельского хозяйства всегда была рентабельной! Но если экспорт год от года растёт и решает задачи не только финансовые, но и геополитические, то при таких условиях к чему это может привести на внутреннем рынке?
— Это приведет к коллапсу. Потому что уже сейчас мы начали проигрывать тендеры, после того как Минсельхоз стал требовать от зернотрейдеров, чтобы мы продавали зерно по определенной этим ведомством высокой цене. При этом проигрываем на рынках, где исторически были всегда сильны.
В пятый раз, например, проиграли тендер на поставки в Египет. К сожалению, это никому ничего не подсказывает, потому что у нас зачастую смотрят не на реалии, а на отчеты, рапортуют, что все здорово, а что говорят экспортеры — мало кто слышит. А они говорят правду, потому что заинтересованы в интересах своей отрасли.
— А потом мы удивляемся, что происходят такие ситуации, как в прошлом году с куриным яйцом.
— Росптицесоюз — объединение предприятий в отрасли птицеводства, которое я создал еще в 1999 году, пять лет подряд говорил о том, что крупные предприятия, которые занимаются производством яиц, работают себе в убыток. Этот убыток накапливался.
Предприятия стали закрываться. Последние три года у нас объем производства снижался. При этом на крупных предприятиях фактический объем можно более-менее точно подсчитать и получить объективную статистику. Но в это же самое время по отчетам внезапно стало расти производство яиц в личных подсобных хозяйствах. Можете себе такое представить?
— С трудом. Коров в деревнях перестали держать еще в начале 2000-х годов, потом коз, овец, свиней, теперь уже и кур никто почти не разводит. Сейчас же у всех машины, деревенские жители, также как и все, закупаются в супермаркетах.
— Если вернуться к экспорту зерна, ситуация осложняется еще и тем, что помимо пошлин Минсельхоз ввел квоты на экспорт с февраля по июнь — чтобы слишком много не вывезли — и сохранить предложение на внутреннем рынке. Квоты вводятся уже три года, и так получается, что за это время все большая доля зерна, разрешенного к вывозу, оказывается у пяти крупнейших трейдеров. Если вначале они владели 40 % квот, то сейчас — уже 70 %.
— То есть сельхозтоваропроизводителям становится все сложнее помимо них выйти на внешний рынок.
— Зернотрейдеры говорят: но это же неправда — мы по закону не можем контролировать более 50 %. А мы отвечаем — это в целом по стране, а страна-то у нас большая, посмотрите по областям.
Одна из компаний покупает у крестьян в Ростовской области 70 % зерна, потому что у них там порт, баржи, вся инфраструктура. И в Ростове-на-Дону она — монополист. Мы просим ФАС рассматривать монополии в разрезе регионов.
— Какой же выход вы видите из этой ситуации?
— Начнем с главного. Во-первых, Минфин и налоговики должны изменить свою политику и перестать молиться на крупные компании. Во всём мире основной объем налогов платит средний и мелкий бизнес. Я не говорю про сырье, но сырье — это не заслуга монополистов, сырьё — это богатство страны. Во-вторых, рассматривать долю контроля над рынком не в масштабах всей страны, а в региональном разрезе. Считаю, что, если ФАС возьмет на вооружение такой подход, это во многом улучшит ситуацию с конкуренцией в нашей стране.
— Другими словами, как говорят нам самые элементарные знания по экономике, это приведет если не к снижению, то, по крайней мере, к стабилизации цен, повышению качества продукции.
— Совершенно верно.
— Сергей Фёдорович, еще одна тема, тесно связанная с тем, о чем мы только что говорили, и которой вы также уделяете большое внимание, — это выход на широкий рынок, на полки тех же торговых сетей мелких и средних сельхозпроизводителей.
— В настоящее время мы работаем над одним интересным законом. Председатель Совета Федерации Валентина Ивановна Матвиенко проводит Совет законодателей с участием сенаторов и депутатов Государственной Думы. На одной из таких встреч, обобщив жалобы представителей законодательной власти регионов на то, что фермеры не могут попасть в торговые сети, она поручила разработать соответствующий закон.
Возникла идея, опять же с учетом сегодняшней моды, создать маркетплейсы фермерской продукции или фермерские островки. То есть, как заказывают через всем известные электронные торговые площадки те или иные товары, так и здесь организовать подобную для фермеров. К сожалению, как говорится, хотели как лучше, а получилось как всегда.
Закон-то был необходим для того, чтобы для организации такого маркетплейса выделить средства из федерального бюджета, а если такие площадки решат сделать в субъектах Федерации — то и из региональных бюджетов. Понятно, что у самих крестьян ни средств, ни организационных ресурсов для создания и продвижения такой площадки просто нет.
— И что же получилось с этой идеей?
— А получилось, что в процессе разработки законопроекта к этому делу подключились торговые сети, и в итоге в документе почему-то оказалось, что такой вот маркетплейс могут создавать и ритейлеры. А у них уже все готово — и электронная платформа, и влияние на рынке.
— И они тоже хотят претендовать на бюджетные средства.
— Так и получается. Торговые сети как диктовали свои условия фермерам, так и будут диктовать, да еще и получать деньги из федерального бюджета.
— Может, ввести какой-то фактор масштаба — фермерским маркетплейсом является торговая площадка с таким-то оборотом и не больше?
— До этого еще дойти надо. В этом законопроекте пока даже нет юридического определения, что такое «фермерская продукция». А пока начали разбираться и нашли, что в этом документе реально торчат уши торговых сетей, причем конкретных, они уже готовились, чтобы этим заниматься. Но Государственная Дума сказала: «Нет, в таком виде мы законопроект точно не пропустим». Начали на нас обижаться, звонили председателю Государственной Думы Вячеславу Володину, чего только не делали… Но мы твердо решили — этот законопроект надо дорабатывать.
— А как, на ваш взгляд, такой закон должен выглядеть?
— Я занимаюсь сельским хозяйством уже более четверти века, но здесь вновь сошлюсь на зарубежный опыт. Ездил в Италию, изучал, как там обстоят дела с поддержкой небольших форм агробизнеса. Так вот там такие маркетплейсы могут создавать только фермерские кооперативы с участием муниципальных властей.
И они уже как единая организация работают с торговыми сетями. Это все определено в местном законе о кооперации, который прекрасно действует с 70-х годов XIX века, уже 150 лет.
Так давайте возьмем этот опыт и законодательно закрепим у нас — что учреждать фермерские электронные торговые площадки могут только малые и средние сельхозпроизводители, причем крупные не могут, а мы им помогаем из федерального или регионального бюджета. Надо, кстати, в таком законе предусмотреть, чтобы фермерские маркетплейсы не принялись вдруг торговать турецкими помидорами.
Непростой закон, с кондачка принять его не удалось. Одобрили этот законопроект в первом чтении. А ко второму чтению (Дума у нас большая) он вдруг появился в редакции, в которой учредителями фермерских маркетплейсов могут опять быть торговые сети.
— Вот это поворот!
— Да, хотя в то же время появились и сельхозкооперативы, чего раньше не было. Но и торговые сети каким-то образом снова вклинились. Мы, конечно, не против — хотят ритейлеры создавать маркетплейсы — пусть создают. Только мы их поддерживать не будем, помогать будет только сельхозкооперативам. Так что пока сейчас идут активные консультации по этому законопроекту, его принятие, увы, застопорилось.