Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Заранее предположив, как одна из читательниц "Однажды 200 лет назад", открывая октябрьскую публикацию, привычно восклицает "Опять про Пушкина!..", хочу лишить её сегодня такого удовольствия. Нет, разумеется, вовсе уж без Пушкина обойтись не выйдет, но и прямо целой частью гостевать в Михайловском мы тоже не станем. Предоставим поэта "настоящим пушкинистам" - это их хлеб! Ваш же покорный слуга, увы, к таковым не принадлежит, стало быть, попробуем миновать укромный уголок Псковской губернии и выписывать географические кренделя по местам иным... Вот только сперва восхитимся кистью художника Льва Каменева, сумевшего столь изящно выписать такую обычно трудно передаваемую художественно материю как туман, и...
А у нас 1 октября, представьте, объявляется юный Николенька Гоголь-Яновский, по обыкновению бомбардирующий маминьку письмами с просьбами то об одном, то о другом... Нынче вот он, видимо, увлекшись стихосложением и вообще всякого рода поэзией, хотел бы получить... "Пушкина поэму Онегина", не зная того, что, собственно, единственное, что из "Евгения Онегина" вообще к октябрю 1824 публиковалось, - это небольшой отрывочек из I главы. И то это было скорее предуведомление, сделанное Булгариным в "Литературных листках". Однако же, можно предположить - какой интерес это вызвало у читающей публики, и каким "испорченным телефоном" обернулось, коли спустя полгода в далёком от столицы Нежине любознательный отрок уже требует "всего Онегина". Будем надеяться, что Марья Ивановна по дельной привычке делить все просьбы сына надвое не затратила много времени на поиски ненаписанного ещё романа.
А вот на что я хочу обратить особое внимание читателя, так это на заметно окрепшее перо нежинского гимназиста. Поздравляя маминьку с именинами, он очевидно старается, и - должен заметить - это ему удаётся вполне. Не то чтобы будущий автор "Записок сумасшедшего" тут прямо сквозит изо всех щелей, но - как говорили супруги Орловичи - "в нём есть что-то подлинное"!
- Дражайшая маминька! Позвольте, дражайшая маминька! позвольте поздравить вас с днем ангела вашего, с сим блаженнейшим днем для каждого нежного и благодарного сына. Ваша родительская любовь и нежность, ваши благодеяния, ваши о мне попечения, — всё сие побуждает меня приняться за перо, чтоб изъявить вам свою благодарность. Но к несчастию оно столь не твердо, силы мои так слабы, а о благодарности я и думать не могу: она ничто иное есть, как слабая тень в сравнении со всем тем, что я вам должен. Но если не имею возможности воздать вам более, если мои силы не позволяют сделать того, если уже и мой ум отказывается от сего; то всякой бы на моем месте пришел бы в отчаянье, бросил бы с досады перо и не захотел более ломать голову над тщетным. Но я знаю, что вы и сие малое мое желание приймете с искренним удовольствием, и тем вознаградите меня боле всего, могущего прельстить взоры другого. Итак желая вам, дабы вся жизнь ваша была безмятежна, исполненна всеми возможными радостями, короче сказать, чтобы вы всегда были здоровы, благополучны и вечно веселы, остаюсь вашим послушнейшим сыном
В русском общественном мнении того времени по-прежнему царствуют неизменные симпатии к свободолюбивой Греции и лютая нелюбовь к османской Порте. Перечитывая сохранившуюся переписку первой четверти столетия, невозможно не отметить даже оттенок какого-либо намёка на недоумение позицией Императора: да отчего же, в самом-то деле, не помочь уже, наконец, братьям-славянам? Ну что же мы, право, турка что ли не бивали? Бивали. Но помогать не станем. Не для того Священный Союз создавался, чтобы нарушать им же самим, Александром, прописанные скрижали оного. Всякая власть, хоть бы и султанская, от Бога. Помощи грекам не ждать. А коли кто намерен самолично примкнуть к инсургентам, как этот ваш... Байрон - так это его дело. А вот ниже - выдержки из переписки братьев Булгаковых в октябре 1824-го - как раз по "греческому вопросу". Ура, мы ломим, гнутся... турки!
- ... Граф Воронцов возвратился в Одессу. Костаки пишет, что они испугались, видя его: так его измучила лихорадка крымская. Вот тебе и славные климаты! И в них не без бед. Он в будущем месяце намеревается быть сюда... ... Воронцов пишет из Одессы от 3-го... "Есть здесь известия из Константинополя от прошлого вторника (10 дней), которые, кажется, подтверждаются кораблями, прибывшими вчера и бывшими не более 3-4 дней в пути. Из известий этих следует, что флот капитана-паши возвратился ослабленным и разбитым, и уверяют, что египетский паша также разбит. Гибралтар взлетел на воздух"
Московский Александр без какой-либо оглядки на высшую политику (а оба, замечу, не говоря уж о Воронцове, - люди сугубо верноподданные и - уж точно - ни разу не либералы) беспечно отвечает: - Благодарю за благоприятное известие о греках. Благослови Бог их оружие!
И то верно! Любопытно игнорирование Императором общего направления прогреческих настроений подданных. Хорошо - без запретительных мер. Если подданным дозволено в перлюстрируемой (а перлюстрация была заслугою именно Александра, вовсе ни младшего его брата! Иначе откуда всплыли "уроки афеизма" в частном письме Пушкина Кюхельбекеру?) переписке приветствовать победы греческого оружия, стало быть, линия на "сочувствие грекам" негласно утверждена как "полуофициальная".
Сегодня у меня одно неразрывно сцепляется с другим, так что, коснувшись Греции, перенесёмся... таки в Михайловское. Вкратце, там происходят так себе события! Данное ему поручение следить за опальным "афеистом" Пушкиным сосед их - не самый умный, чего уж, на свете человек Иван Матвеевич Рокотов - благоразумно отверг по причине болезни. Даже Рокотов! А вот отец Сергей Львович не смог, согласился - чтобы бравировать этим, как тяжким родительским бременем. Но и жутковатая сцена, разыгравшаяся в его доме - со скандалом, едва не с дракою меж отцом и сыном (как трактовал это впечатлительный, перепуганный насмерть и склонный к преувеличениям Сергей Львович) не помешала Пушкину... просить друзей совсем об иных вещах, от его нынешнего положения столь же далёких, как его последняя сильная страсть Элиз Воронцова. Об чём же хлопочет поэт в письме к Василью Андреевичу Жуковскому?
- Не знаю, получил ли ты очень нужное письмо; на всякий случай повторю вкратце о деле, которое меня задирает заживо. 8-летняя Родоес Сафианос, дочь грека, падшего в Скулянской битве героя, воспитывается в Кишиневе у Катерины Христофоровны Крупенской, жены бывшего виц-губернатора Бессарабии. Нельзя ли сиротку приютить? она племянница русского полковника, следственно, может отвечать за дворянку. Пошевели сердце Марии, поэт! и оправдаем провиденье. О себе говорить не намерен, я хладнокровно не могу всего этого раздумать; может быть, тебя рассержу, вывалив, что у меня на сердце...
Это письмо цитируется "настоящими пушкинистами" многократно в самых ярких цветах. Но вот что любопытно: после несколькочасовых блужданий по их текстам и по каким-либо справочным материалам вообще я так и не сумел отыскать материальных или физических последствий пушкинской просьбы. Чем дело-то кончилось? Обратился ли добряк Жуковский к "сердцу Марии" - сиречь к известной своими благодеяниями вдовствующей Императрице Марии Фёдоровне? Как говорилось в одном из лучших видеомемов последнего десятилетия - "Мужик, мужик, так что с дверью-то?" Нет ответа... Пушкин, значит, писал, хлопотал, и... И лишь на одном ресурсе - "Российский родословный фонд" - удалось мне обнаружить следы сиротки. Пусть сухими официозными строками, пусть ни единого комментария "человеческим языком", но - сомнений нет, это она - та самая "дочь павшего в Скулянской битве героя".
Родоес Георгиевна Софиано. Отец - Георгий Анастасьевич, родился в 1780-х, умер в 1821-м (всё так!). Родилась в 1816-м - да, стало быть в 1824-м ей как раз 8 лет. Дата смерти неизвестна. Муж - дворянин Бессарабской губернии Павел Ильич Третьяков, 1804 г., дата смерти - после 1860-х. Дети: Софья Павловна Третьякова (1835 г), Елизавета Павловна Третьякова (1839 г), Радосса Павловна Третьякова (1840 г), Николай Павлович Третьяков (4.04.1840 г. Т.к. у Радоссы того же года даты рождения не значится, можно предположить, что она и Николай - близнецы). Александр Павлович Третьяков (1848 г). Леонид Павлович Третьяков (1850 г).
Шестеро детей. Счастливая семья - судя по всему. И слава Богу! Можно предположить, что взявшаяся опекать сиротку добродетельная Крупенская сама сыскала подопечной выгодную партию, да - как видим - вполне удачную. И хоть - это уже очевидно - хлопоты Пушкина результатов не возымели, всё ж таки мы чтим его сердечные порывы, проявленные поэтом даже не в самую лучшую пору его жизни!
Как же могла выглядеть загадочная Родоес? Верно, черноглазая, смуглая - типаж Амалии Ризнич и Калипсо Полихрони... Знаток и ценитель женской красоты, Пушкин наверняка углядел в восьмилетней девочке расцветающую орхидею и не мог позволить ей увянуть понапрасну, в бедности и лишениях. История не сохранила для нас портрета Родоес Третьяковой, но отчего бы ей не выглядеть, например, так - как эта неизвестная с портрета кисти неизвестного же художника первой половины столетия?
Начатое сего дня размашистое путешествие по октябрю 1824-го в стиле "а вот ещё случай был..." мы непременно продолжим уже в понедельник 7-го числа, а пока же...
... С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Однажды 200 лет назад...", а также много ещё чего - в иллюстрированном гиде "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу