- Я с трудом выносила свекра в нашем доме. Злилась на мужа за то, что он, не спросив меня, привез отца к нам жить.
Варвара Андреевна – любимый учитель, так и осталась добрым другом для своих повзрослевших мальчиков и девочек. Вот и сейчас сочувственно слушала отчаянные вопросы бывшей ученицы. Даша доверяла Варваре свои тайные печали чаще, чем маме.
- Меня просто мутило от одного присутствия этого человека, вы знаете. Теперь он далеко. Муж отвез его к себе в деревню. Мне вроде и злиться больше не на что. - Даша, словно споря сама с собой, помотала головой, и почти с упреком в голосе продолжала:
- Вы говорили, что будет лучше, а всё хуже становится. Свёкра нет рядом, но и муж как будто не со мной. Всё из рук валится. С работой беда. Не могу шить, подруга снимает все мои модели с продажи в ее магазине - нашла другого дизайнера.
Варвара Андреевна нахмурилась:
- Я говорила, что лучше станет, если злость уйдёт, а не человек.
Точно дело в нём? Или в том, что у него с твоим Олегом такие теплые отношения были? Ты же, деточка, просто ревнуешь его к отцу. Разве ты никогда не помогала родным, не общалась душевно со своим отцом?
- Мой отец - предатель и мерзавец! Он бросил нас с мамой и никогда мной и моей жизнью не интересовался! Знать его не хочу.
- Сколько обиды и злости. Смотри, как получается. Тебя бросил отец, когда был тебе так нужен. Ты хочешь, чтобы он заплатил за боль, которую причинил. И ты мстишь. Но другому человеку – любящему и верному, который никого не предавал. Я бы тоже злилась на себя, на весь свет за такое.
Позволь вопрос:
- Свёкр сам решил уехать или ты к этому руку приложила? А твой отец действительно тебя бросил?
- Мам, почему папа нас бросил? Вопрос заставил маму нахмуриться и сжать кулаки. Это всё еще болело.
- Потому что предатель и мерзавец. Бросил нас ради другой бабы, знать нас не желал.
- Странно. Я помню, что он любил меня.
- Что ты можешь помнить?! Тебе 5 лет было.
- Помню, как ты плакала и кричала, что не простишь никогда...
Кажется, пришло время спросить у него самого - за что...
Она всматривалась в этого поседевшего мужчину с такими родными грустными глазами.
- Почему ты нас бросил?
- Я смотрю, ты во всём моя дочь - такая же прямая – без компромиссов. Я полюбил другую женщину, не хотел мучить всех вокруг и себя. Честно сказал твоей маме. Мы развелись, но тебя я не бросал. Я много лет просил ее разрешить нам общаться, но она использовала все свои знакомства и связи, чтобы мне в судебном порядке запретили общаться с тобой. Но поверь: я всё это время был рядом, оставаясь на расстоянии.
Только однажды удалось прикоснуться к тебе, и то - не лично, а через ламу. Помнишь большую розовую ламу?
- Так она была от тебя? Это была моя любимая игрушка! - На сердце у Даши словно стал вдруг таять огромный грязный ледник. Она улыбалась сквозь слезы.
- Я приходил к детскому саду, надеялся там с тобой пообщаться. Но твоя мама строго запретила воспитателям пускать меня к тебе. Тогда я уговорил старенькую нянечку передать тебе эту игрушку. Потом приходил к садику смотрел, как ты с ней играешь.
Они долго сидели, обнявшись, и делились новостями за прошедшие 18 лет...
- Я плохо поступила с Юрием Сергеевичем. Мам, что мне делать? - Даша болезненно кусала губы.
- Ты хочешь, чтобы он вернулся, и Олег снова тратил на него ваши деньги?!
Телефон зазвонил резко и тревожно. Глухой голос мужа в трубке:
- У папы инсульт. Я еду к нему.
Колючий ком в горле не давал Даше дышать и даже плакать.
- Если я не успею, Олег будет думать плохо об отце и не сможет заботиться о нем по-настоящему, быть с ним добрым, именно в тот момент, когда отцу так нужна его любовь!
- О чем это ты?! - мама смотрела подозрительно и сердито, как обычно. - Этот зловредный старик даже сейчас вас достает. Он сейчас на лечение и уход все деньги из вас высосет... Все мужики одинаковые - только и ждут, что бы еще у тебя оттяпать... А потом сбегают, как твой отец!
- Ты можешь думать о чем-то, кроме денег? И отца моего не трогай, пожалуйста. Он меня не бросал. Он любил меня. Это ты всё сделала, чтобы я его ненавидела. А он хороший. Мам, я пойду. Дел много. Нужно с Олегом поговорить и еще помещение найти под мой магазин и галерею. Я снова хочу рисовать и создавать красивые вещи.
Мама привычно сорвалась на крик:
- Какой еще магазин? Ты что кредит взяла?!Ты о чем думаешь вообще?
- Я думаю о том, что пора менять жизнь к лучшему, и начать решила с себя. Деньги мне дал папа. Просто так дал. Он меня любит.
Только бы успеть!
Магазин подождет… Про помещение сказала просто… хотелось увидеть мамино лицо и хоть какие-то эмоции радости за дочь… но как-то не вышло.
Ладно, об этом потом. Только бы успеть!
Даша бросилась на вокзал, борясь с приступами паники, тошноты и злости на саму себя. Она не хотела думать, что будет, если не успеет.
Судьба словно давала ей тот самый шанс. Автобус до станции, электричка, такси до деревенской больницы.
Юрий Сергеевич лежал бледный и беспомощный. Олег сидел рядом в немом отчаянии, усталый и напуганный. Он хотел бы обнять отца, ласково держать его руку, но мысли о том, что этот старик пытался сотворить с Дашей – любимой женой – такой хрупкой, нежной, ранимой – не давали ему пошевелиться. Так и сидел, глядя в пустоту, словно замороженный.
- Олег, любимый, если сможешь когда-нибудь, может, простишь. Но сейчас важно не это. Твой отец не виноват ни в чем. Он и не думал никогда приставать ко мне. Я всё выдумала, хотела, чтобы он исчез из нашего дома. Хотела, чтобы ты был только мой, любил только меня, заботился обо мне… только обо мне! – выпалила всё одной фразой - так быстро, что в конце не хватило дыхания. Так и стояла, хватая пересохшим ртом воздух и ожидая скандала, криков, обвинений…
Муж не шевельнулся. В тусклом свете ночника смотрел куда-то мимо жены, а потом перевел на нее холодный, пугающе спокойный взгляд. Сказал тихо, безразлично:
- Врачи дают хорошие прогнозы. Он выкарабкается при должном лечении и уходе. Я останусь с ним здесь столько, сколько потребуется. Больше не приезжай.
Олег с любовью и нежностью легонько сжал неподвижную руку отца.
Даша не посмела возражать, просить, уговаривать. Молча вышла, без сил опустилась на лавку у больничного крыльца.
Ночной воздух охладил ее горящее лицо. Она горько улыбнулась. Впервые за много месяцев ей стало легко. Ни тошноты, ни морока в голове, ни сжигающей изнутри злости.
Только покой и звенящая ясность внутри. Она смотрела на зарождающийся рассвет и поймала себя на том, что мысленно наносит краски на палитру, чтобы запомнить и обязательно нарисовать его - этот первый рассвет ее новой жизни.
Спасибо, что дочитали до конца. Буду признательна за лайки и комментарии, а также за подписку. Это поможет в развитии канала