В январе 1998 года, в полдень, я прилёг на кровать и провалился в небытие.
Вероятнее всего, я просто умер, ибо очнулся в сумрачном подземном помещении, тесном и невысоком. Я бы оценил его размеры, примерно, так: в длину и ширину три метра на три метра. В высоту – столько же.
Некая комнатка внутри скальной породы, от середины которой до потолка наискосок уходила ровная горка грязного битого камня.
В противоположной стороне у пола располагался квадратный вход в длинную печь, как в крематории.
Внутри печи горело мощное белое пламя огромной температуры.
Я оказался у самой подошвы этой треугольной горки и ощутил сильный жар, исходящий от гудящего пламени.
Поневоле полез наверх по грязным и острым камням к потолку.
Но это не спасло от огня.
Мягкая, но неумолимая сила стала стягивать меня вниз и, сковывая движения, развернула всё тело по направлению к жерлу «крематория».
Моя голова стала медленно приближать ко входу печи.
В голове пульсировала лишь одна мысль: только не касаться плечами стенок этой «пещеры», которые были раскалены добела.
Когда голова уже приближалась к пламени, я выставил вперёд руки и упёрся ими в стенку помещения.
«Мягкая» сила легко преодолела моё сопротивление и втянула в длинный канал печи…
«Кожа» души, наверное, сравнима с последним слоем кожи телесной, поэтому чисто земные ощущения боли, ужаса, паники, крика – здесь неуместны.
Невозможно сравнить силу рёва ТАМ и в привычной жизни.
Нет слов для описания уровня боли заживо горящей плоти и дикого ощущения клаустрофобии.
Кстати, протаскивался я через сию «кишку», еле-еле помещаясь в ней. Плечи сжигались в плотном соприкосновении с раскалёнными стенками адской конструкции.
В какой-то момент впереди явно обозначился конец этого «короба».
Надежда на избавление возликовала во всём моём жжёном-пережжёном теле.
Ещё немного, ещё чуть-чуть … и мне удастся вырваться из адского крематория.
Моя голова высунулась наружу… и я увидел внизу клокочущую лаву.
Пылающими ладонями я хватался за внешний «срез» короба, упирался ногами в стенки «крематория», но даже близко не мог противостоять неумолимой силе, вытягивающей меня наружу.
Падая вниз, я ревел неистово, как, в принципе, невозможно орать на земле.
Лава стремительно приближалась ко мне, а я лишь мог страшно кричать от испепеляющего меня ужаса…
Возвращение в серый и тоскливый земной мир произошло мгновенно.
Я ещё неистово ревел и параллельно с этим видел, что очень медленно сажусь на постели, а с губ слетает слабый сип.
То есть душа продолжала в невыносимом ужасе орать, а заново получающая жизнь грубая плоть смогла включиться в «процесс» на его исходе в виде чуть слышного сипа.
Наверное, немногие из ныне живущих людей смогли побывать в аду, поэтому я свидетельствую: ад – это место НЕПЕРЕНОСИМОЕ.
Даже секунду, часть секунды там жить невозможно.
Никто не сможет представить, как там обретаются умершие человеки часами, годами, столетиями…
Кстати, после этого провала в преисподнюю окружающий мир перестал быть для меня серым, нудным, утомительным, однообразным и надоевшим.
Я вспомнил, что старцы обязывают людей, побывавших ТАМ и вернувшихся в сей бренный мир, публично обнародовать свой опыт пребывания в иных пределах.
В противном случае, легко можно вернуться обратно, в адские глубины.
Тем не менее, я очень не скоро смог заставить себя написать об этом хоть что-то.
Это было стихотворение «В тончайшем сне горит первооснова».
В нём не было деталей происшествия, да и то, что было, оказалось здорово искажённым.
Но, к моему удивлению, некоторых людей стих потряс весьма сильно.
Этим я себя и успокаивал.
И вот через 26 лет я таки решился описать данное событие прозой.
Мой долг перед Богом, наконец-то, в этом отношении выполнен полностью.
Игорь Кулебякин