На своей "тридцатьчетвёрке" Григорий ГЛУШОК подбил 3 немецких танка и уничтожил множество пулемётных точек. А вот под землю спустится побоялся. Истории последних из оставшихся в живых ветеранов собирает гомельский журналист Дима ЧЕРНЯВСКИЙ.
ЛИЦА ПОБЕДИТЕЛЕЙ
Авторский проект Дмитрия ЧЕРНЯВСКОГО, Гомель
Серия 21. Мастер вождения «Гвардейца»
– Вон стоит, любимый, – ещё с улицы, едва завидев Т-34 сквозь ограждение музея, произносит Григорий Глушок.
– Гордитесь, что были танкистом? – пытаюсь угадать эмоции ветерана.
– Ну а как же.
– Чувствовали на войне мощь боевой машины?
– Конечно!
Пока спускаемся на лифте, Григорий Владимирович вспоминает, как 18-летним парнем в 1943 году попал на фронт механиком-водителем танка.
– А откуда вы родом? – уточняю.
– Я? Из Владивостока. Шесть братьев у меня было. Двое погибли на фронте. Мне сейчас 90 лет, и я из них последний остался.
– На войне в вашем экипаже тоже были братские отношения? – поддерживаю беседу, пока ветеран садится в машину.
– Хотя я и был уже в звании старшины командиром танка, но являлся самым младшим по возрасту. В моём экипаже были и по 30, и по 40 лет танкисты. Заряжающим у нас был казах. Парень хороший. Помню, когда город Холм взяли, нам налили по 100 граммов. Я не пил, так ребята мне сахар давали в обмен на спирт.
– Не сложно было командовать взрослыми мужчинами?
– Легко, особенно в бою, потому что каждый из четвёрки знал свои обязанности. Во время войны нас только один раз подбили. Глупо получилось. Всё из-за того, что послушал командира танковой роты. Я ему говорю: «Нельзя наступать всеми танками, как пехотой. Давай одну машину пошлём вперёд, а остальные пустим сзади или правее». Он не согласился. В результате той атаки нам и ударили в гусеницу. Мы выскочили из танка невредимые. А если бы в борт попали? Там же топливные баки и боеприпасы. Точно бы взлетели.
За что дали Хмельницкого
Присмотревшись, через полурасстёгнутую куртку замечаю на груди фронтовика орден Красного Знамени. Видя мою заинтересованность, Григорий Глушок расстёгивает замок. И мне открываются ещё один орден Красного Знамени, орден Отечественной войны, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».
– А это орден Богдана Хмельницкого, – указывает фронтовик на награду с жёлтым отблеском. – Хоть и говорят, что маленький, но зато полководческий. Наградили за бои за взятие крепости Познань. Обошёл я тогда на танке немецкие укрепления и ударил неожиданно с тыла.
А помню, как-то пробил танком для пехоты ворота авиационного завода. «Вы проверили, заминированы они или нет?» – спросил я перед этим. Солдатам было неизвестно. Тогда я решил проверить своим способом – дать три выстрела перед воротами. Если заминированы – взорвутся. Смотрю, всё чисто. Развернул башню дулом назад и прошиб ворота. Метров 20 проехал, вижу: дорога под землю идёт. «Всё, ребята, – говорю пехотинцам. – Там темно, танку опасно. Дальше не поеду».
Немцы лезли из канализации
– Всегда чувствовали опасность?
– Особенно при взятии Берлина. Мы сначала не догадывались, что у них канализация проложена, в которой можно было, согнувшись, ходить. Думаешь, ну, освободили улицу – хорошо. Наутро немцы снова в этом же районе стреляют. Прошли под землёй. Потом наши солдаты стали просматривать канализацию и заваривать люки.
А вот люк нашего танка в столице Германии был всегда закрыт. Могли в любой момент гранату забросить или выстрелить. Многие погибали из-за того, что думали: «Авось пройдёт, пронесёт». А там на авось не проходило. Прежде чем идти вперёд, надо было хорошо подумать, откуда фаустпатрон выстрелит – с крыши или из подвала.
Вспоминаешь иногда и не веришь. Столько прошёл и остался живой. После атаки смотришь на броню танка: там чиркнуло, тут вмятина. Вроде и не слышал во время боя попаданий, такой гул стоял. Хорошо, можно было осмотреть местность ночью, когда наступали на Сандомирском плацдарме. Командиры сказали нам: «Только не глядите назад, если не хотите ослепнуть». За нами поставили прожекторы, которые мощным светом осветили территорию, да так, что видно было, как зайцы вдалеке бегут. После той операции меня наградили орденом Красного Знамени. Ещё один дали за бои на Висле.
– Много фашистов косили из пулемёта, установленного на танке?
– Шут его знает, во время атаки не видишь, всё в дыму. Да я и позабыл уже многое. Сейчас память не та. Бывает, услышу что-нибудь по телевизору, а через минуту и не помню.
– А номер своего танка помните?
– Башенный номер – 22. А так как наша рота была гвардейской, то у него на башне было выведено «Гвардеец».
Подъезжаем к музею и вскоре оказываемся возле легендарной боевой машины.
– Любимый… Хороший… Каждую деталь его знаю, – слова ветерана прерываются тяжёлым дыханием.
Под танк ставили печку
Пока фотографируем Григория Владимировича, он проводит для нас экскурсию по боевой машине, только вместо указки у него в руках палочка для ходьбы.
– Мой боекомплект состоял из 55 снарядов: 20 калиберных бронебойных, 5 подкалиберных, шляпки которых прилипали к броне и прожигали «Тигры» и «Фердинанды», 30 осколочно-фугасных для пехоты, – без запинки перечисляет фронтовик. – От меня зависело, какой снаряд выпустить. Также на танке установлены два пулемёта и 85-миллиметровая пушка. Вдоль брони по бортам идут топливные баки. А под бронёй – боеприпасы.
– В танке зимой так же холодно было, как сейчас на улице? – набрасываю на ветерана после короткой фотосессии куртку.
– Зимой холодно, а летом жарко. Это сейчас танки с вентиляторами и кондиционерами. А «тридцатьчетвёрку», если стоишь долго в ожидании боя, надо прогревать. Но заводить для этого нельзя, потому что звук мотора может услышать противник. Мы под танком печку ставили и нагревали броню, чтобы не замёрзла водяная помпа. Если бы она замёрзла, Т-34 перестал бы работать.
– Сильно мёрзли в танке?
– Ха-х! – усмехается на мой вопрос Григорий Глушок. – Когда воевали в Украине, то прохладно было. Если стояли по двое суток на месте, жили в траншее или блиндаже вместе с пехотой. В самой машине, когда она не работала, было холодно.
Начав мёрзнуть, со двора музея мы торопимся в помещение.
– Я за всю войну три танка подбил. Три! – с гордостью произносит фронтовик. – А уничтоженных пулемётных расчётов и пехоты не считал. Первый танк мы взорвали, выстрелив ему в слабое место, под башню.
– Сложно было попасть?
– Целишься в танк, а там чёрт его знает, как получится. Нужно было как можно точнее определить скорость движущейся машины, чтобы выстрелить ей прямо на ход. Снаряд мог и не долететь. Помню, стояли мы в леске, смотрим: откуда не возьмись появились немецкие танки. Что делать? Тикать нельзя, повернёшь назад – заметят, убьют сейчас же.
Я выждал, пока почти вся колонна пройдёт, и сзади в один из танков как ударил! Точно попал подкалиберным и пробил броню. Машина сразу загорелась. А ещё одному фашистскому танку мой экипаж на поле боя гусеницу перебил. Машина стала кружиться на месте и стрелять. Артиллеристы увидели этот танк и добили. Весь немецкий экипаж был уничтожен.
Так победили...
– Не жалели врага?
Вместо ответа фронтовик выдерживает длительную паузу.
– Жарко мне, – произносит он, давая понять, что пора возвращаться домой. Или, может, воспоминания нахлынули.
Пока ветеран идёт к выходу, сотрудницы музея поздравляют его с 23 февраля. Уже у ворот музея Григорий Глушок ещё раз оборачивается и на прощание смотрит на Т-34.
– Да-а-а. Хорош. Сейчас танки тоже хорошие, могут прыгать, под водой плыть. Но этот родной…
Уже в машине ветеран откровенничает:
– Победили мы благодаря стойкости. До самого конца жизни своей мы не сдавались. Сколько они нас ни агитировали по радио, листовки бросали, чтобы мы прекратили сопротивление. Но наши солдаты и офицеры настолько были уверены в Победе, что никакие уловки гитлеровцев не действовали.
Вспоминает Григорий Глушок, как не раз видел Жукова: «Хороший он был мужик». Рассказывает, как встретил вместе с американскими солдатами Победу на реке Эльбе. А уже на подъезде к дому фронтовик добавляет:
– Мне тут из Минска прислали приглашение приехать на парад 9 Мая. Я уже не могу. Ноги подводят. Но если бы на танке, то доехал. Ведь у меня на фронте квалификация была «мастер вождения танка». Удостоверение и значок имеются.
От редактора канала «Белорус и Я» Честно говоря, когда мы с Димой только начали транслировать его проект «Лица Победителей» в Дзен, и представить не могли, что найдутся «любители арифметики», которые начнут скрупулёзно высчитывать, сколько сейчас должно быть лет ветеранам – героям интервью, сколько им было, когда началась война и даже сколько, когда она закончилась. А потом радостно визжать в комментариях, что «автор облажался!»
Специально для таких «проДвинутых». Собирать интервью с ветеранами журналист газеты «Гомельские Ведомости» Дмитрий Чернявский начал ещё в 2014 году. То есть, в этом году проекту исполняется 10 лет, но он продолжается. За эти 10 лет Дима собрал уже больше 130 интервью. Проект, кроме собственно публикаций в газете, вылился в несколько фотовыставок, одна из которых прошла в стенах Государственной Думы РФ. В прошлом году по его материалам был издан альбом «Устами фронтовиков», обложкой которого мы начинаем все материалы Дзен-воплощения проекта. В мае проект "Устами фронтовиков" получил премию "Золотая литера" как лучший исторический проект в Республике Беларусь.
Тем же, кто пытается нас учить, что «негоже ставить интервью 2014 года», отвечу: такие интервью я ставил и ставить буду. Считаю, что их надо ставить и в 2024-м, и в 2034-м, и в 3334-м. Это живая память о величайшей трагедии, только сохранив её мы можем остаться людьми.
И математика (которую, как бывший студент мехмата МГУ, нежно люблю) здесь не причём.
Другие материалы проекта здесь:
Дмитрий ЧЕРНЯВСКИЙ, Гомель
Фото: автора, waralbum.ru
© "Белорус и Я", 2024