До СВО Андрюха работал в офисе с кулером, с ежедневными отчетами, с планерками и перекурами, с передрягами, с пивом в баре на первом этаже после достигнутого месячного плана, а теперь, спустя год, он ощущал себя в родном коллективе так, словно он – взрослый - оказался в старшей группе детского сада.
Вот Дэн с его брачно-любовными шарадами: правый глаз у Дэна меньше левого, отчего все время кажется он тебе подмигивает, словно у вас с ним на двоих один секретик. Вот Галя в затянутом ремешком модном пиджачке, мурлыкает с айфоном. Вот пахнущая солнечно-апельсиновым шампунем Ксюша - «Андрюня, ты так сильно похудел!». Вот Петр Бурыкин - нарисовал стратегию на квартал и радуется, лоб его разгладился, сияет. Вот Николай Николаич - резонный, с напруженной шеей, строит свои башенки из кубиков, пока за ним не придет мама.
А вот и личный вертухай Николая Николаича - эйчар Тамара Леоновна – с порога прикидывает как будет избавляться от Андрюхи, если тот после СВО вздумает вернуться на работу. Тамара Леоновна не терпит в своем штатном расписании аутсайдеров – даже духа их не выносит.
Все поднимают пластиковые стаканчики с шампанским, а те, кто за рулем – с соком.
- Андрюха! За тебя! С возвращением!
- Да я ж только в отпуск.
Старшая группа закивала: да-да, в курсе, что потом обратно – на войнушку. А че к нам-то пришел? Че хотел? Искательно, ласково заглядывают в глаза, но Андрюха глаза замутил – не надо, не заглядывайте.
- Ну как там? Ну – там.
- Да… нормально.
На войнушках ведь если даже убивают, то не по-настоящему. Так зачем пугать детей?
- Ты там хоть не болеешь, тепло одеваешься? – по-матерински проявила заботу уборщица тетя Зухра.
- У нас из болезней только переломы и смерть! - попытался сострить Андрюха, но по хаотичной дерготне лицевых мышц коллег - сморщить в сострадании бровь или трансформироваться в улыбку - понял, что шутка вышла не в шутку.
Они не знали, о чем его спрашивать. А он не знал, что им отвечать. Честно все рассказать тете Зухре? Рассказать, как он ночью в траншее в сыром спальнике палец на ноге отморозил? Как в первые месяцы приходилось спать в размокшей от дождей муляке в испарениях мочи и кала – в окопе солдат весь цикл пищеварения проходит. Такая вонь порой стоит! Но к ней быстро привыкаешь – ешь, спишь в этой вони, тоже гадишь. Тяжко бывает, когда у пацана глаза страхом вонять начинают...
- А что у вас с обеспечением? Может деньги нужны?
Николай Николаич тревожился от неопределённости, поэтому сразу перешел к главному. К главному для себя. Сказав, посмотрел на Тамару Леоновну.
- Не, с деньгами порядок. С пацанами из отряда недавно скинулись, машину подержанную взяли.
- Машину?
- О, машина – хорошо!
- Это чтоб на задания ездить?
Старшая группа ожила: с деньгами порядок, тачку купили, нормальная жизнь, как везде. Человек не плакаться пришел, а поделиться. Можно совесть, высунувшуюся глотнуть кислорода, запихнуть обратно.
- Да-а, на задания, за провизией.
Зеленую «Ниву» - с расшатанной ходовой и проржавевшим кузовом они приобрели на пятерых у вдовы разорванного снарядом старика, чтобы ночами по очереди в ней греться. Хотя за провизией тоже гоняли, пока Михон на лысой резине в гололед не влетел в дерево. Теперь в железном крокодиле движок нужен лишь чтобы печку крутить.
Опять повисло молчание. Раньше пауз не возникало – Андрюха в офисе был своим. Приходил утром на работу как все в наушниках и с кофе, обзванивал клиентов, переписывался в Тиндере. А теперь стоит окруженный пустотой, словно в коконе. Вроде такой же, но другой. Чужой.
- Прико-о-л! Киркоров чтобы реабилитироваться после голой вечеринки съездил на Донбасс и теперь носит камуфляж. Из дебютной коллекции Луи Витон за пять тысяч долларов!
Дэн приблизил картинку в Телеграме, показал стоявшим справа от него коллегам бронзоватового Киркорова с накрашенными ресницами. Остальные вытянули шеи.
«Магазины продают радость. Вот пойдем с Катькой и Лариской по магазинам, накуплю им радости на все выплаты!» – Андрюха вспомнил, выдернул из посмертия лицо Алика.
Алику бы он мог рассказать про свой «светский визит» в родной офис. Он бы его понял. Понял бы зачем Андрюхе понадобилось увидеть лица тех, кто еще недавно составлял его жизнь. Кому он звонил в течении дня и даже в выходные. С кем у него были общие стремления и смыслы. А теперь Андрюхе становилось ясно, что он никогда не знал этих людей. И они себя – не знают.
На самом деле ему тоже хотелось бы, как они - не знать себя. Тогда можно было бы продолжать тратить жизнь на фантики. Подкручивать бабками самоуважение. Играть в игру, где по правилам всем всего достаточно, и нужно лишь протянуть руку и взять чего желаешь. Пройти пару тренингов, прокачать уверенность, и взять!
Но на войне обнаруживаешь, что ты не только тело, ты – еще и душа. Знать это очень неудобно. Ведь если первоочередное не тело, то все, чему ты посвящал себя прежде оказывается бессмысленным – работа, развлечения, деньги. Важными становятся лишь отношения: друг – понимающий и разделяющий, мать, которая за тебя молится, и ты не смеешь ее подвести, любовь, что могла случиться, но не случилась - из-за тебя не случилась…
- Тут на днях клиентка мозг канифолила, - вспомнил Дэн. - Я в «Легендах» квартиру видовую под нее забронировал – с копией паспорта, все дела. Нам завтра на договор выходить, а мне звонит Маришка из «Легенд» и говорит: твоя Елена Мусорова явилась с другим риэлтором – предоплату вносят. Я, короче, набираю эту Помойкину, спрашиваю: Елена, как так, разве вы не со мной работаете? Она такая – да конечно, только с вами и работаю! Я говорю: а мне от застройщика пришло, что вы с другим агентством квартиру смотрите. Она мне – да вы что, как вы могли про меня такое подумать! Врет, но скользкая, блин, не ухватить…
Чтобы не вручили повестку Дэн три месяца отсиживался на даче у свекрови. А когда свекровь уезжала в город, к нему тайно наведывалась его Принцесса Мунбрука – Катя Коробейкина. Раньше Дэн и Катя работали вместе, но потом Тамара Леоновна уволила Катю за постоянный грех невыполнения плана продаж. Дэн с Катей по этому поводу напились в баре на первом этаже, и с этой пьяной ночи стартанул их любовный роман.
Андрюха вспомнил об этом, потому что у Алика жену тоже звали Катей. Вот только Дэн свою жизнь сохранил, а Алик – нет. Для таких как Дэн судьба – это шведский стол. Нахапать побольше, обожраться, ничего толком не распробовав. Алик же брал то, что давали – Катю, ее дочку Ларису, повестку взял. Смерть Алик мог не брать. Мог просто отойти в сторону, и тогда смерть досталась бы Андрюхе. Но не отошел.
Интересно, что такого в жизни Дэна, что ее следует так оберегать? Все эти Помойкины и Коробейкины? Или Дэн – везунчик и фартовый, как он сам себя считает, а Алик – просто лузер, слабак и недачник. И Андрюха тоже такой – пария, человек из низшей касты. Поэтому ему предстоит вернуться обратно в окопы, а Дэну – отправиться в ресторан. Или в Кемер на пляж.
Галя словно услышала его мысли – про пляж и Кемер.
- Андрей, а ты не знаешь, когда все это уже закончится? Может там у вас что-то говорят? А то у нас с этими санкциями цены взлетели как сумасшедшие. Пятерка в Турции триста тысяч стоит на десять дней. Раньше на эти деньги в Ницце отдыхали…
Там у вас. Здесь у нас.
- Галя! При чем вообще здесь Турция? – кресло под начальником обескураженно скрипнуло.
- Николай Николаич, ну как причем? Разве не обидно платить за вещь в два раза дороже, чем она стоила! Или за поездку. На нас же просто наживаются. На войне наживаются – разве это справедливо? – возмущенно вопрошала Галя своим синим эльфийским взором. Такой взор очаровывал бы всякого, если не знать, что достаточно мокрой тряпки, чтобы смыть с ее лица весь этот неземной глянец.
- Галя, вы бы не в Турцию, а с клиентами на показы выезжали.
Включив шредер, Тамара Леоновна элегантно скормила ему анкету с чьей-то неразличимой фотографией. Каждый увидел на анкете свое искромсанное лицо. Кроме Андрюхи. Он смотрел лишь на Тамару Леоновну. Касался глазами блеска ее костюмной спины, ее высоких бедер. Было в директоре по персоналу нечто такое, что пленило и отталкивало одновременно. Как хищный ядовитый цветок, запах которого хочется вдохнуть. Пока он еще не увял.
- Кому война, а кому мать родная, – изрекла Тамара Леоновна, возвращая Андрюхе его взгляд. Никто ничего не понял, но Николай Николаич на всякий случай кивнул.
Тамара Леоновна прошла мимо столов, повеяло мускусом, белыми цветами. Андрюхе вдруг стало ясно, что директор по персоналу имела в виду. То же самое, пусть и другими словами, говорил ему Алик: не важно где ты, не важно, что с тобой сейчас происходит – у тебя всегда остается выбор.
Пока Андрюха воспринимал себя жертвой – он и был жертвой. А когда осознал себя человеком, осознал там, где человеческий облик потерять легче всего, то стал сам контролировать свою судьбу. И судьба начала с ним считаться.
Есть души, которые все понимают с самого рождения. Они рвутся отсюда. Чувствуют, что в этом мире западня и рвутся. Таким был Алик. Поэтому его выбором было уйти. А выбором Андрюхи – остаться. Даже если все выглядело так, будто никакого выбора не было.
- Ставка ЦБ вверх ползет, - забурчал, затревожился Петр Бурыкин, глядя в телефон, морщиня гармошкой лоб. – Застройщики опять цены поднимут, субсидии сократят. Снова отток клиентов начнется.
То же самое Бурыкин говорил год назад, и два, и три года. Мысль Бурыкина движется по кругу – месячному, квартальному, годовому. Вернее сказать, топчется на месте. За это его высоко ценит Николай Николаич, хотя тот его и раздражает.
Ворчание Бурыкина сообщало, что Андрюхе пора идти. А старшей группе - возвращаться к вседневному расписанию: совещания, бюджеты, обеды, клиенты. Андрюхе вдруг стало их жалко с их расписанием. Каждому нужно держаться каких-то смыслов. Они ищут куда себя применить, а применить тут некуда. Их маски – это не ложь. Их маски – защита. Никто никогда не сумеет узнать где проложено граница между маской и истинной сутью, пока не представится возможность действовать. Тогда только и поймешь кто ты есть - без масок, без иллюзий. Тогда и начнешь контролировать судьбу. Управлять матрицей.
«Война – это шанс!» - захотелось сказать Андрюхе им всем. Но Алик покачал головой: не надо, брат, ни к месту. Война ведь – не игрушка. На войне убивают. Так зачем пугать детей?
- Ты там за нас всех… а мы тут… - попрощавшись, внезапно начала говорить и запнулась Ксюша.
Андрюха мысленно погладил ее по макушке, пахнущей солнечным апельсином. Не надо Ксюша, не надо. Так тоже – не надо.
Эпиграф к рассказу: «Всего у меня одиннадцать сыновей» - из рассказа Франца Кафка «Одиннадцать сыновей»