Васькина война. Глава 9, 10, 11, 12, 13

Сергей Лукич Гусев

Предыдущие главы : https://dzen.ru/a/Zs2PVPxDCWOG1m8p

Глава 9

Через день пришла соседка и сообщила, что позвонила в Горный и завтра с утра можно выезжать. Подала Василию доверенность, квитанцию по оплате заказа и небольшую стопочку десятитысячных на бензин и питание в дороге.

На следующий день Толян (водитель) и Сыч по туману выехали в дальний путь. Благополучно доехали до Бийска, а там, с ветерком покатили по Чуйскому тракту мимо редких деревень.

— Красотища какая! — восторгался Толян, не бывавший в этих местах ни разу.

— Здесь еще не очень, — ответил Василий, — вот, от Сросток, будет еще красивее! Там почти вся дорога похожа на зеленый туннель, правда, глаза устают от ряби – чередования тени и солнца. А за Усть – Ишой начинаются живописные скалы и хорошо видно Катунь. Места здесь просто чудесные! Поездил я тут в свою бытность и пешком исходил.

— Ты здесь жил, что ли? — спросил Толян.

— Нет, бывал в гостях у друзей. Катались на катамаранах по Катуни, рыбачили в заводях, ловили лещей.

— Давай, денек отдохнем на реке? — предложил Толян, — покупаемся, позагораем. Только сначала получим груз, упакуем, позвоним в деревню, что все нормально, потом уж займемся отдыхом.

— Я не против, давай, — согласился Василий.

Так, за разговорами и планами, незаметно доехали до города. В Майме машину тормознула пара молодых ГАИшников. Один из них попросил водителя показать документы, а второй запрыгнул на заднее колесо, и заглянул в кузов.

— С какой целью едем и куда? — спросил державший документы мент.

Василий подал сопроводительные бумаги и объяснил цель поездки. Мент разочарованно вздохнул, обошел машину, попросил включить поворотник, зажечь фары. Еще раз вздохнув, попросил открыть капот. Долго искал табличку с номером кузова машины, а потом нехотя, отдал водительские права Толяну. Что возьмешь с голи?

Без происшествий добрались до мебельной фабрики. Василий прошел в контору через проходную и поднялся в отдел продаж. И здесь его ждал первый сюрприз: оказалось, что оплата за гарнитуры была произведена не правильно. Василий попросил его связаться с деревней. Девушка – менеджер и соседка Василия – коммерсантка, долго разговаривали, утрясали проблему. Наконец, девушка положила трубку и объяснила, что пока не придут деньги, товар им отпускать не будут.

— И долго ждать? — спросил Василий.

— Если ваши поторопятся, то в течение трех дней придет платеж. Тогда вам и выдадим гарнитуры. Раньше–никак…

Перспектива болтаться в городе три дня, не радовала.

— Ладно бы я один, мог перекантоваться у сестры, а тут еще водитель. Его же не бросишь. Да и денег–кот наплакал – только на китайскую лапшу. Блин, придется у сеструхи занимать, — с сожалением подумал Сыч.

С упавшим настроением вышел из конторы и забрался в кабину ГАЗика.

— Чо там случилось, — встревоженно спросил Толян, увидев потемневшее лицо экспедитора.

— Чо, чо, куковать тут будем три дня, — в сердцах ответил Василий, — деньги не все оплатили за заказ.

— А на чо жить? — растерянно произнес Толян, — я с собой взял тока на раз поесть, да на сигареты.

— На китайской лапше посидим, не сдохнем, — ответил Сыч. — Поехали к сеструхе, повидаем ее, может быть, что присоветует.

Поехали к сестре Василия. Она жила в своем домике, доставшемся мужу от родителей. Радушно встретив, посадила за стол, покормила сытным обедом, стала делиться новостями и расспрашивать о жизни в деревне.

Василий рассказал о себе, семье, родителях, и посетовал, что им придется жить в городе три дня. Сестра с горечью поделилась своими проблемами, рассказав, что муж сильно пьет, хотя занимает в фирме высокую должность. Деньги избаловали. Получает очень много, за три года купил по квартире обеим детям, со всей обстановкой. Но, вот, – щелкнув себя по горлу, с сожалением закончила она.

— Слушай, Валь, может он даст нам в долг немного? — сказал Сыч, — нам бы тыщ пятьдесят, хватило бы на гостиницу и питание. Через несколько дней бы вернули.

— Не знаю, Вась, сейчас я ему позвоню, — ответила сестра.

Позвонила мужу, поговорила с ним, сказала, что приехал в гости Василий и просит пятьдесят тысяч в долг. По ее довольному лицу, Василий понял, что проблема решена положительно.

Через час к дому подъехала иномарка, из нее выгрузился полноватый седоволосый мужчина. Водитель открыл багажник, выудил оттуда несколько объемистых сумок, и понес в дом.

— Свободен, — кивнул ему хозяин, — завтра к восьми подъезжай!

— Ну, привет, десантура! — повернулся он к гостю. Обнялись, похлопывая друг друга по плечам. — Как житуха, какие проблемы? Выкладывай, мигом разрулим, пока при памяти, — подмигнув Валентине, сказал он.

— Познакомься, — кивнул Василий на Толяна, — мой земляк, друг и водитель.

— Николай Григорьевич, — степенно протянув руку для знакомства, произнес хозяин, — заместитель директора фирмы. Располагайтесь, щас попируем!

— Ой, тебе только бы пировать, — с досадой воскликнула Валя, — с работы не успел появиться и скорее за стопку! И уже где-то успел выпить, чувствую запашок.

— Валь, не начинай, были монголы с дружественным визитом, заключили контракт на поставку конских шкур, вот и клюнули по чуть-чуть, — дружелюбно проворчал Николай.

Сестра выкладывала на стол продукты. Некоторые Василий даже и не видел ни разу! Хозяин открыл бар своим ключом, и выудил из его недр пару бутылок из цветного стекла.

— Вискарь уважаешь? — обратился он к Василию, — а я – очень! Или лучше коньяк?

— Да мне все равно, я же много не пью, пару стопочек – не больше, — ответил Сыч.

— А-а-а, ну, да, — протянул хозяин, помню, у тебя проблемы с головой. — Ну, а Толяну-то, поди, можно?

— Можно, только осторожно, — рассмеявшись, сказал водитель и добавил дурашливо, писклявым детским голосом, подражая Галкину: «Ох и дура я, пьяная»!

Шутка вызвала разрядку, все заулыбались и дружно начали накрывать стол.

За ужином незаметно выпили две бутылки спиртного. Василий выпил свою норму и убрал стопку подальше от соблазна. А Николай с Толяном дошли до песен.

Порядком опьяневшие, раз десять пытались запеть в унисон «Шумел камыш…», но получалось что попало.

— Хочу водки! — решительно стукнув по столу кулаком, заявил Николай, — Валь, глянь у меня в баре, осталась еще?

Валя заглянула в бар и развела руками: «Пусто…»

— Так, щас решим, — пробормотал хозяин, встал, пьяно качнувшись, и вышел из-за стола. Ушел в спальню, и вскоре явился оттуда, неся в руке веер пятидесяти тысячных купюр.

— Во, деньги, кто сгоняет в ресторан? — водя рукой перед сидящими, произнес он, — мине низзя, я уже почти в ауте, Толян – тоже. Давай, Вась, будь другом, сгоняй! Комки-то все уже закрыты!

— Ладно, — нехотя поднялся Василий, — давай, схожу, вернее, съезжу, автобусы-то до полночи ходят?

— Аха, до двенадцати, — подтвердил, икнув, Николай. — Но ты обратно езжай на такси, автобус хрен дождешься, уснуть проще! Таксисты всегда пасутся возле кабака, проблем с транспортом не бывает. А щас быстрее дуй на остановку.

Василий взял деньги и вышел за ограду. Не спеша пошел по дороге. За прошедшие годы город существенно изменился: новый асфальт, широкие пешеходные тротуары, обилие киосков и магазинов, сияющие неоновой рекламой. Невольно вспомнилась Гавана: все было очень похоже.

— Вот и запад добрался до нас. Даст ли он счастье людям – что-то я сомневаюсь. Капитализм еще никому его не принес, — грустно подумал Василий.

Подошел автобус, направляющийся в сторону ресторана. Сыч запрыгнул в него и поехал, рассматривая по пути город.

Перед рестораном толпились мужчины и девицы легкого поведения, слышался смех, маты и взвизгивания. Продравшись через толпу, прошел в холл ресторана к бар стойке и попросил бутылку «Распутина».

— На вынос не даем!— перекрикивая грохот музыки, проревел бармен и указал на столик.

Пришлось подчиниться. Виляя бедрами, к столику подошла официантка, и положила перед Сычом меню. Он выбрал винегрет и кусочек хлеба. Официантка раздраженно дернула плечом и удалилась.

— Пора сматываться! — решил Василий, привычно сунул бутылку в рукав куртки, поднялся и пошел к выходу.

Не тут-то было! Перед ним встала пара бугаев, равнодушно перемалывающая в челюстях жвачку. Конечно, разделаться с ними в два удара труда не составляло, но затевать драку Сыч не хотел.

— На вынос нельзя! — снова услышал он.

— Ребята, давайте жить дружно, — словами кота Леопольда попросил Сыч, — поломаю ведь вас, лечиться будете долго и нудно.

— Кажись, чувак нас не понимает, — прогудел одни из «шкафов», — проучим? – и глянул на приятеля.

— Давай, — осклабился тот, предчувствуя развлечение.

Один из них схватил Василия за рукав, стремясь завернуть руку. Василий сделал вид что поддался и подчиняется грубой силе. «Шкаф» расслабился, и они вдвоем повели Сыча в какой-то коридор. По пути «шкафы» смаковали меру наказания: отбить почки, выбить сознание, переломать руки, короче наводили жути. Но только не для Сыча.

Для «шкафов» это были последние разговоры, после чего у них наступило кратковременное беспамятство.

Василий развернулся обратно, но в начале коридора его поджидала пара мужчин и милиционер. Связываться с блюстителями порядка Сыч не стал. Его руки сковали наручниками и завели в какой-то кабинет. Милиционер достал бланк протокола и, напыжившись спесью, стал вести допрос: «Фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, родители и прочее».

— Вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка и дебоше.

— Вы понимаете, в чем вас обвиняют? — спросил он.

— Да, понимаю, — согласился Василий, — но они первые начали мне угрожать увечьями.

— А вот, сейчас мы у них и спросим, узнаем, кто виноват, — сказал мент. — Вы пили сегодня? Ну-ка, дыхнем в трубочку, — подал он алкотестер Василию.

— Я всего две стопки виски выпил у родственника, — пояснил Сыч, — больше мне нельзя по состоянию здоровья.

— Ну, две, или четыре, сейчас не докажешь, налицо факт приема алкоголя, сам сознался, — продолжил милиционер, — ты дуй, дуй в трубочку, не выделывайся!

Василий подул в трубку, и подал лейтенанту.

— Во, вишь, цвет стал фиолетовым, — довольным тоном произнес мент, подняв трубку алкотестера на уровень глаз, — так, мы вам выписываем штраф согласно КоАП статья 20.21 за дебош в общественном месте в пьяном виде. А так же вы должны принести извинение и заплатить за моральный и физический ущерб охранникам, которых вы избили на рабочем месте. В итоге, грубо говоря, с вас пятьсот тысяч.

— Сколько? — изумленно спросил Сыч, — да я столько за год не зарабатываю!

— Дело ваше, — пожал плечами лейтенант, — если завтра охрана представит справки из больницы, что вы им нанесли серьезные увечья, то тогда статья уже будет другая, из другого кодекса. – Так, будем платить, или как?

— У меня нечем платить, — опустив голову, произнес Василий.

Впутывать сюда зятя и сестру очень не хотелось.

— Как хотите, тогда вас сейчас увезем в гор отдел, и там решат вашу судьбу, — с сожалением произнес мент, — лучше бы ты, парень заплатил, меньше было мороки.

Василия повели по коридору в наручниках к выходу. В холле было полно молодежи, все были в приличном подпитии. Лейтенант шел впереди, словно ледокол, раздвигая толпу. Следом шли два мужчины, держа Василия за локти.

— Вась, котенок мой! — неожиданно услышал он женский голос, — ты ли это?

Оглянулся. На него смотрела молодая, ухоженная женщина, с великолепной спортивной фигурой, полногрудая и с шикарными бедрами, одетая в красивое серебристое платье, сверкавшее миллионами искр.

— Вась, ты чо, опять не признаешь свою Таню? Ах, ты проказник такой! — шутливо погрозила пальчиком женщина. — Ребята, а ну-ка, подождите, остановила она мужчин. Лейтенант тоже остановился. Его важное, напыщенное лицо вдруг словно сдулось, как проткнутый воздушный шарик, лоб моментально вспотел. Сыча очень удивила эта перемена.

— В чем проблема ребята, — спросила женщина у мужчин и милиционера.

Лейтенант что-то промямлил о том, что Василий начал дебош в ресторане, избил охранников.

— Где охранники? — тон вопроса Тани стал резким и хозяйственным.

— Здесь они, щас я их позову, — сорвался с места один из мужчин.

Через несколько минут «шкафы» стояли перед красавицей.

— Где ваши травмы, которые вам нанес этот человек? — указала она на Сыча.

«Шкафы» стояли, переминаясь с ноги на ногу и вздыхали, словно больные лошади:

«Хозяйка, мы сами ничего не поняли, почему потеряли сознание. Но травм нет никаких – все у нас целое: зубы, челюсти, руки, ноги…».

Таня с нескрываемым интересом смотрела на Василия: «Вот ты какой, мой котенок! И где ты такому научился?» — Снимите с него наручники, балбесы! Уволены!— кивнула она «шкафам». — Завтра сдаете документы, оружие и униформу другой бригаде.

Василий с интересом и изумлением наблюдал за этой картиной. Смотрел на Таню и невольно залюбовался ее фигурой. В душе посмеялся над горе–охранниками.

— Таня, — обрел речь потрясенный Василий, — тебя и не узнать, такая светская дама стала! Почему тебя называют «хозяйка»? Ты хозяйка этого кабака?

— Да, мой котенок, я хозяйка этого ресторана, как ты презрительно называешь – кабак… — Нам есть о чем с тобой поговорить и вспомнить, пошли в мой кабинет, — позвала она Василия.

Таня и Сыч прошли по коридору к кабинету. Помещение представляло уютное гнездышко без всяких излишеств. У стены стоял стол черной полировки, к нему примыкали диваны, обтянутые кожей.

— Скромно у тебя тут, — заметил Василий.

— Не люблю шиковать, — ответила Таня, — с детства надоело это показушество. Да и здесь я гостей не принимаю, у меня есть отличный особняк. Тут – только чисто по работе.

— И давно ты занимаешься этой работой? — спросил Сыч.

— Давно, Вася, давно… После того, как ты сбежал от меня в армию, я бросила институт. Папа меня перевел в Новосибирскую совпартшколу. А потом устроил в городе на работу в горкоме партии. Там я работала до самого ее развала. Занялась коммерцией, вначале держала небольшой киоск на городском рынке. Вышла замуж за коммерсанта. Но неудачно сложилась наша жизнь. Мужа убили в какой-то бандитской разборке, и я получила в наследство его долю в ресторанном бизнесе. Попутно открыла два магазина обуви и верхней одежды. Потом магазины продала и выкупила контрольный пакет акций ресторана. Теперь я его единовластная владелица. Детей у меня нет, и не будет, так сказали врачи, – что-то наследственное. Зря ты тогда испугался меня, что я хотела тебя женить на себе. Жили бы сейчас душа в душу. Я ведь до сих пор люблю тебя, котенок мой! И ту сказочную ночь я помню всю, по минутам!

Василий сидел и слушал, потрясенный ее рассказом. В душе бушевали различные чувства. Ему было печально, что так получилось в их жизни, чувствовал раскаяние за собственные мысли о мести этой девушке. И было жаль себя, что, не подумав, он совершил большую глупость, захотев спрятаться на другом конце Земли. Но от себя и судьбы не убежишь. И вот, она его догнала.

— Расскажи о себе, — попросила Таня, — я ведь о тебе абсолютно ничего не знаю. Пыталась по своим каналам выяснить твою судьбу, но мне сказали, что ты погиб на учениях. Тогда я прекратила поиски и долго тебя оплакивала.

— Нет, пока ничего не говори, — решительно прервала она начавшего рассказ Василия, — едем ко мне, там все расскажешь! У нас впереди целая ночь!

— Хорошо, Таня, поедем, — ответил Василий, только давай, решим пару вопросов тут.

— Что ты хотел сделать?

— Не увольняй парней–охранников, они делали свою работу, и ни в чем не виноваты.

Я тебе потом все объясню, и ты поймешь. Еще мне надо как-то переправить бутылку

«Распутина» мужу сестры и моему водителю. Они уже заждались, наверное, кстати, и позвонить бы надо заодно.

— Ха, проблемы тоже мне нашел! — беспечно сказала Таня, подкрашивая губки, — сейчас все решим. Подняла трубку радиотелефона и вызвала к себе одного из охранников.

— Назови адрес, куда нужно доставить гостинец, — сказала она Василию.

— Улица Шоссейная, дом 20, — назвал адрес Сыч.

— Собери подарочный набор и отвези по адресу, — дала она команду охраннику, — работайте, Василий вас прощает.

Обрадованный охранник благодарно взглянул на Сыча, и вихрем унесся выполнять приказ хозяйки.

— На, позвони, — подала она трубку Василию.

Он взял массивную, тяжелую трубку с кнопочным наборником и небольшим экраном.

— Не видел такого аппарата ни разу, — рассматривая его со всех сторон, сказал Сыч.

— Это спутниковый телефон, — пояснила Таня, — уд

Глава 10

Мерседес покатил по Коммунистическому проспекту, хорошо знакомому Василию со студенческих лет. Мимо проносились знакомые здания старой постройки, удивило обилие мелких киосков, сияющих рекламой. Заехали в район областного музея и свернули на улицу по направлению в Кызыл – Озёк.

Здесь машина остановилась возле большого двухэтажного особняка из красного кирпича. Водитель достал из кармана пульт и нажал на нем кнопку. Тотчас, во дворе вспыхнул свет, и ворота с лязгом разъехались створками в разные стороны.

Машина, захрустев шинами по мраморной крошке, которой была усыпана дорога, подъехала к высокому крыльцу.

— Коля, собак закрой в вольер, — дала команду водителю Таня.

— У меня тут два волкодава живут, — пояснила она Василию, — обучены перегрызать шею человеку. Опасные звери, я и сама их боюсь, избавиться бы, но это память от мужа, он их приобрел у знакомых охотников.

Водитель посвистел собакам, завел их в небольшое помещение, огороженное сеткой, и закрыл дверцу на замок.

Василий видел особняки богачей, но внутри никогда, ни у кого не был, и теперь с интересом воспринимал происходящее.

— Прошу в мою обитель, — сказала Таня. — Ты умеешь открывать дверцу авто и подавать

даме руку?

Василий конфузливо выскочил из машины, открыл дверцу и галантно протянул руку Тане. И тут же невольно заключил ее в объятия, очарованный ароматом дорогих духов и воспоминаниями далекой юности.

— А ты, как был бабник, так и остался, — отстранившись от него, рассмеялась Таня.

– Что, не терпится овладеть чужой бабой? Ох, ты и котяра, Васька, а не котик! Пошли в дом!

Таня отпустила водителя, о чем-то с ним поговорив, и повела Василия за собой.

Сыч по-иному представлял себе особняки богачей: набитые антиквариатом громадные помещения, всюду золото, дорогая мебель. Увиденное поразило его: у него дома мебели было и то больше! А здесь на кухне – небольшой гарнитур иностранного производства, стол и четыре стула. На стене висела плазменная панель. Таня повела его дальше. В зале по центру стоял круглый, большой стол, у стены диван, обтянутый кожей, на комоде располагался такой же телевизор. И всё!

Увидев растерянный взгляд Василия, Таня невольно рассмеялась: « Я же тебе сказала, что не люблю вычурности и излишеств. Зачем люди забивают квартиры хламом, который используют раз в году, а то и реже? Пошли в спальню!»

В спальне тоже было все скромно: двуспальная кровать, небольшие тумбочки по обе стороны, торшеры, шифоньер с одеждой и комод с зеркалом.

— Вот и все мое убранство, Васенька, — произнесла Таня, — вижу, ты шокирован?

— Да, есть малехо, — сознался Василий, — я видел внутренности особняков только по телевизору, да в кино. Там было все шикарно.

— Есть и здесь шикарные квартиры, и особняки, но это не по мне, — пояснила Таня, я всеми днями на работе, с утра до глубокой ночи. Некогда принимать гостей, да любоваться на свои богатства. Есть хочу!

— Пойдем на кухню, — потянула она за рукав Василия. — Ты готовить умеешь? А то я такая неумеха, отец с детства не приучил к кухне, а маме было на все наплевать, успевала менять шубы, да кавалеров. Ты не поверишь, но когда папа работал в горкоме партии, у нас иногда на столе кроме куска подплесневшего сыра и засохшего батона ничего не было! Приходилось делать заказ в ресторане и ждать, когда подвезут. Поэтому, мне с детства так надоела казенная пища! Иногда я покупаю молоко и варю себе манную кашу, которую обожаю. Большему я ничему не научилась, кроме любви, конечно, — игриво прижалась она к Василию пышной грудью. — Посмотри в холодильнике, что тебе понравится – доставай и будем с тобой пировать.

Василий открыл холодильник, быстрым взглядом окинул его содержимое.

Достал кусок ветчины, коробочку с яйцами. Таня включила сенсорную варочную панель, поставила сковороду, налив в нее оливкового масла.

— Чисто мужская еда, — ткнув пальчиком в ветчину, произнесла она, — давай, жарь, а я займусь вином и сервировкой стола.

Сыч привычно обжарил с двух сторон ломтики ветчины, и залил их взбитыми яйцами.

Таня, включив кухонный комбайн, настрогала салат из помидор, огурцов и редиски.

— Всё, больше ничего нет, — растерянно произнесла она. — Что будем пить? Тебе коньяк, виски, ром, или текилу? Или лучше, нашей, русской?

— Пару стопочек коня, — ответил Сыч.

— Какого коня? — не поняла Таня.

— Это так мы в селе называем коньяк, — улыбнулся Василий.

— Шутильники, — в ответ улыбнулась Таня, — начинаем пир, и в коечку!

При словах Тани: «в коечку», у Василия сладко заныло сердце, кольнуло в паху.

Всколыхнулись забытые воспоминания той горячей ночи и страстный шепот Тани: «котенок мой!» Все это словно отключило сознание Сыча от реальности. Он теперь видел только объект своего желания, испытывал жгучее стремление овладеть этой соблазнительной женщиной. Это чувство передалось и Тане. Наскоро выпив по стопке и закусив ломтиком ветчины, кинулись в объятия друг друга. Василий не помнил, как они оказались в кровати, лишь ощущал под собой, иногда сверху, плотное, нерожавшее тело молодой женщины, с налитой большой грудью и шикарными бедрами. Спина горела от ее ногтей, расцарапанная в любовном забытье.

Проснулся по деревенской привычке рано, едва забрезжит рассвет.

У него на руке спала Таня, рассыпав свои черные волнистые волосы.

— Что опять я делаю? — в смятении и пустотой в душе, думал он, — к чему эта мимолетная встреча? Зачем наводить сожженные когда-то мосты? Какую цель преследует Таня, заманив его сюда? Разве нет среди ее окружения богатых самцов, способных доставить удовольствие? Как выпутаться из всего?

Десятки вопросов лезли в заболевшую с утра голову. Осторожно выпростав свою руку из– под головы Тани, встал, оделся и пошел в туалет. Таня тоже проснулась и теперь сонно смотрела, как Василий одевался.

— Уже уходишь? — буднично, словно мужу, задала она вопрос.

— Да, Танюша, извини, мне пора. Дел много – надо найти деньги, рассчитаться за гарнитур и ехать домой.

— Подожди, мы ведь так и не успели поговорить с тобой ни о чем, я ведь не знаю о тебе абсолютно ничего. Ты, как сумасшедший, схватил меня в охапку и завалил в постель.

— Прости, Таня, на меня что-то нашло, я сам себя не помнил, тебе не понравилось?

— Что, ты, мой котенок, эта ночь была продолжением после стольких лет разлуки, все было просто восхитительно! Я таких чувств давно ни с кем не испытывала.

— И много у тебя было таких, с кем опробовала свои чувства? — с ноткой ревности, не ожидая от себя такого, спросил Василий.

— Вась, ты никак, ревнуешь, — рассмеялась Таня, — сам-то, как думаешь, может ли без мужчины жить одинокая женщина? — Были, конечно, и есть, как без мужчин. Это не только половые партнеры, но еще и деловые.

От этих слов Тани вдруг стало меркнуть возникшие было, любовное чувство в душе Василия, стала вырастать стена неприятия происходящего.

— Я пойду, Таня, поднялся Василий, — прощай. Спасибо за восхитительную ночь, за напоминание дней былой молодости. Теперь едва ли мы когда-нибудь увидимся.

— Подожди, я тебя напою чаем, а ты расскажи коротенько о себе, — вновь попросила Таня Сыча.

— Ладно, расскажу, — нехотя согласился Василий.

Таня вскипятила чай, разлила по чашкам, поставила на стол печенье.

— Извини, опять ничего не приготовила, я утром завтракаю у себя в ресторане, там же обедаю и ужинаю. Давай, рассказывай!

Василий с неохотой рассказал Тане, как служил, объяснил, что на учениях едва не погиб и ему дали третью группу инвалидности. Закончил пединститут, работает в селе. Женился, воспитывает двух детей. Жену тоже зовут Таней, она – учитель.

— Ты счастлив в семейной жизни, Вася? — спросила Таня.

— Знаешь, в общем-то, да, — подумав, ответил он, — хотя проблем в жизни столько, что мама не горюй! Все хорошо, но деньги нам не платят во время, банку задолжал за кредит. Вот и приходится мотаться по калымам, чтобы хоть как-то выжить. Вчера приехали за мебелью, а там заморочки с оплатой, надо ждать, когда хозяева рассчитаются, тогда отдадут нам гарнитуры, и мы вернемся домой.

— Какой там долг за гарнитуры? — неожиданно спросила Таня.

— Не знаю, а тебе-то, зачем это?

— Я могу сегодня же оплатить, и вы уедете, напишешь мне расписку о сумме долга, и все дела. Потом привезешь деньги наличными.

— Я даже не знаю, как быть, — в растерянности сказал Василий, — нужно узнать все на мебельной фабрике.

— Сейчас все разрулим, — решительно сказала Таня.

Взяла в руки спутниковый телефон, такой же, как и на работе, позвонила кому-то, отдавая короткие, резкие распоряжения. Ушла одеваться в спальню.

— Поехали, — бросила она, выглянув в окно, — карета подана.

Приехав на мебельную фабрику, зашли в кабинет директора. Из глубокого кресла с высокой спинкой поднялся лысый, пожилой мужчина.

— Татьяна Дмитриевна! — подобострастно изогнувшись, поприветствовал он Таню, — какими судьбами, голубушка?

— Требуется ваша помощь, — ответила Таня, — Вася, объясни человеку проблему.

Василий подал директору бумаги, коротко объяснил возникшую ситуацию.

Тот сел на место, нажал кнопку селектора и вызвал начальника отдела продаж и бухгалтера. Через несколько минут выяснилось, что при комплектовании заказа на гарнитуры произошла ошибка: вместо отечественной фурнитуры была установлена импортная, поэтому цена заказа изменилась. Сумма небольшая, но требуется оплата.

— Вот, надо же, нашли проблему! — воскликнула Таня, могли бы и отдать гарнитуры, они бы все равно заказ оплатили.

— Нет, уж, Татьяна Дмитриевна, извините, я не мальчик потом бегать за должниками, — возразил директор.

— Ладно, все понятно, — прервала его стенания Таня, — чек возьмете?

— Нам без разницы, чек, или наличные, лишь бы оплатили, — ответила бухгалтер.

Таня вытащила из сумочки небольшую книжицу, вырвала из нее страницу, и подала бухгалтеру.

— Когда и где можно получить товар? — спросил Василий.

— Идите в бухгалтерию, вам выпишут товарную накладную, потом заедете через проходную на территорию, к четвертому складу. Там все получите.

— Ну, что, Танюша, прощаемся, — сказал Василий с теплом в голосе, — дальше я уже сам. Спасибо тебе за все, деньги постараюсь привезти как можно скорее. Расписку писать?

— Да ну тебя, махнула рукой Таня, — такие мизерные суммы я иногда просто прощала должникам. Но тебе не прощу! — шутливо погрозила пальчиком она, — буду ждать с долгом, считая каждый денечек. За просрочку платежа будешь у меня жить дополнительно! Где у тебя стоит машина?

Василий пояснил, что она стоит у сестры, там же находится и водитель. Таня и Василий загрузились в «Мерседес» и покатили к Валентине.

Подъехав, Василий помог спутнице выбраться из салона и пригласил ее в дом, чтобы познакомить с сестрой. Женщины познакомились, Василий познакомил Таню с водителем.

Валя пригласила всех за стол, попить чаю.

Сыч обратил внимание, что сестра пристально разглядывает Татьяну.

— Что она с нее глаз не сводит? — думал он, — неужели догадывается о прошедшей ночи, или понравилась? Глянул на себя в зеркало: вроде все в порядке, следов помады нигде не видно, правда есть легкая синева вокруг глаз, да белки красноватого цвета.

Выпив чай, Таня и Василий вышли на улицу, тепло распрощались. Сыч пообещал не тянуть с долгом, и привезти его на днях. Таня уехала, а мужчины стали собираться в дорогу. Толян открыл капот, осматривал и ощупывал внутренности ГАЗика.

— Вась, иди-ка сюда, — услышал он голос сестры с крыльца.

Зашел за ней в дом.

— Ты откуда знаешь эту женщину? — с волнением спросила она, — где вы познакомились и при каких обстоятельствах?

— А что тебя так она заинтересовала? — изумленно спросил Василий, — женское любопытство? Мы с ней начинали учиться, а потом я сбежал в армию. Она коммерсант, владелица ресторана Алтын–Кель. При этих словах сестра побледнела и тихо опустилась на стул.

— Что с тобой? — с испугом спросил Василий, — воды?

— Нет, нет, все нормально, что-то сердце зашлось, — помахала рукой Валентина, — подай, пожалуйста, вон ту коробочку с комода.

Василий подал коробочку с лекарствами. Сестра достала из блистера таблетку и бросила в рот, запив водой.

— Фу-у-у-х, – немного погодя, выдохнула она, — вот и полегчало. Как разволнуюсь, так прихватит, зараза.

— А что тебя так взволновало-то? Таня что ли? Ты ее знаешь? — снова спросил он.

— Ой, Васька, Васька, ее не только я, весь город знает! Сейчас я тебе кое-что покажу.

Валя встала и ушла в кладовку. Долго там рылась, что-то переставляя и роняя. Наконец, вышла с подшивкой газеты «СПИД – инфо». Положив на стол, стала быстро пролистывать страницы.

— Вот, нашла, на, почитай про свою Таню, — подала газеты Василию.

Сыч глянул на страницу. Здесь на весь разворот красовалась фото полуголой женщины с прекрасными формами. Это было фото Тани! Василий, словно мальчишка, залился краской, прочитав заголовок: «Богатая валютная путана из Горно–Алтайска стала единовластной владелицей ресторанного бизнеса города». Далее в тексте статьи описывалось, как Татьяна ловко подвела своего богатого мужа под пули бандитов и в итоге обогатилась на сотни миллионов рублей, унаследовав его бизнес. Далее следовали подробности ее личной жизни, приведшие Василия в легкий шок.

Отбросив подшивку, он задумался в который раз: «И снова эта фурия обвела меня вокруг пальца! Почему она врет? Что скрывает? Но почему так? Неужели и правда, она влюблена? Иначе, зачем эти оплаты долга на мебельной фабрике, горячие ночи и клятвы в любви?» В раздербаненной душе Василия царил хаос. Ни на один вопрос он не мог найти ответа.

— Ну, что едем? — прервал тяжелые мысли Сыча вошедший в комнату Толян, — все у меня готово.

— Поехали, — махнул рукой Сыч.

Попрощался с сестрой, велел передать привет ее мужу и племянникам. Толян завел ГАЗик, и они покатили на фабрику. Здесь без проволочек электрокаром быстро погрузили гарнитуры, Василий получил документы, и они выехали из города.

— Вась, а как на счет искупаться? — спросил Толян.

Василий даже не услышал вопроса, насколько был погружен в тяжелые думы.

— Ты чо, совсем оглох? — толкнул его локтем водитель, — где тут можно искупаться?

— Да какие, на хрен, купания, — раздраженно воскликнул Василий, — дави на газ, купальщик!

Толян пожал плечами, поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее и придавил акселератор.

Через пять часов прибыли в село. Уставший с дороги Василий сдал гарнитуры и документы соседке, и затопил баню. В бане остервенело хлестал себя веником и тер мочалкой кожу, словно интуитивно старался смыть с себя всю грязь, которую успел нацеплять в городе. В душе снова поднималась волна досады на Татьяну, смешанная с нежными чувствами. «Хороша чертовка, — с теплом думал о ней Сыч, — только душа ее в потемках. Хотя, что я ее осуждаю – эта газета с «желтизной», не всему можно верить. Повезу ей долг за гарнитуры, и постараюсь разговорить о прошлом».

С такими мыслями, размякший и освеженный после бани, Василий зашел в квартиру. Жена Таня хлопотала возле плиты, жаря на сковороде его любимые котлеты. Вокруг крутились дети, соскучившиеся об отце.

— Папа, а почему у тебя спина изодрана, словно тебя по асфальту тащили? — неожиданно спросила дочь, разглядев на спине отца багровые полосы.

Василия бросило в пот: «Это дочка, я так напарился в бане», — пояснил он. — У веника прутики жесткие, от него остались полосы.

А у самого запылали огнем уши, и так малиновые после банного паренья.

— Ну-ка, ну-ка, что там у тебя, — подошла к нему супруга.

— Та-а-а-к… — протянула она, заглянув под майку, — малышня, кыш в свою комнату, дала команду детям. Повернулась к Василию: «Рассказывай, как погулял, кого огулял».

— Да никого, Тань, что ты, не до этого было, полосы от банного веника, наверное, образовались.

— Ну, да, от веника… по четыре параллельных полосы, да с обеих боков…лапшу мне на уши не вешай! — возмущенно проговорила Таня. — Сейчас позвоню твоей сестре и все выясню!

— Тань, ну, погоди, Тань, дай я тебе все объясню, — схватив ее за руки, торопливо проговорил Василий, — понимаешь…

– Я все понимаю, Васенька, — прервала его Таня, — ты переспал в городе с женщиной, котяра ты эдакий! Ко мне не подходи, даже на диван не пущу, пока от венеролога не принесешь справку.

Таня сняла с себя передник, бросила его на стол: «Котлеты сам дожаришь, если жрать захочешь!» и ушла в спальню, хлопнув за собой дверью.

Удрученный Василий, как на автомате, дожарил котлеты, вяло сжевал пару штук и ушел на диван в зал. Здесь улегся, положив под голову свернутую старую фуфайку.

— Как теперь быть? — лезли в голову мысли раскаяния. — Черт меня дернул на эту поездку, ко мне неприятности липнут, как мухи к меду! А с другой стороны, если бы не Таня, неизвестно чем бы закончилось дело, но уж точно не добром. Всё, отвезу Татьяне деньги в Горный, и больше никаких ночевок и поездок. Хватит, всех денег не заработаешь, а семья дороже. И как-то надо заглаживать вину перед женой. Так все нескладно получилось…

Многие мужчины, столкнувшись с неприятностями, топят стресс в водке. Василий не мог ее переносить и поэтому часто пользовался аутотренингом, который им преподавали на спецподготовке. Привычно в мыслях «завел будильник» на шесть часов утра, включил внутренний таймер отсчета. Отсчитав от десяти до ноля, провалился в тяжелый усталый

Глава 11

Василий проснулся в шесть часов утра с первыми звуками, донесшимися из кухни. Жена Таня гремела подойником, готовясь к утренней дойке коровы, замешивала корм цыплятам.

— Привет, — сказал Василий, войдя в кухню.

Жена ничего не ответила, поджав губы, прошла мимо, словно огибая столб.

Василий понятливо хмыкнул, оделся и вышел управляться с хозяйством. Накормил свиней и пошел провожать корову в стадо. На месте сбора табуна обычно толпился народ, дожидаясь проспавших, пока все не соберутся. Поговорил с мужиками о сельских делах, проблемах выживаемости. Неподалеку загудела мельница, перемалывающая зерно на муку.

— Мужики, слышали новость - позавчера на мельнице бомбанули склад с мукой, — сказал Трофимыч, — спилили замок и утащили пол-мешка. Нашли сразу, по горячим следам – кражу совершила многодетная мать, проживающая рядом.

— Голодает народ, денег нет, а буржуи жируют! — со злобой в голосе воскликнул Васильевич, — видели, армяшка – шашлычник, уже катается на новой иномарке? Откуда стока денежек? Эт наши денежки, мы им несем, а они через губку не плюнут, считают нас за быдло.

Расшумевшиеся мужики еще долго стояли, обсуждая различные новости.

Василий пошел домой. Опять в голову полезли мысли: «Что делать? Как дальше жить? Как помириться с женой?»

Подойдя к дому, увидел соседку–коммерсантшу. Они стояли с Таней у ворот и что-то бурно обсуждали.

— Что решаем? — спросил Василий, подойдя ближе.

— Да вот, решаем, что с тобой делать, — ответила соседка, — отпускать тебя в город опасно, опять подцепишь какую-нибудь шлюшку и привезешь заразу жене.

— Поезжай тогда сама, — резко ответил Василий и пошел в дом.

— Вась, подожди, — остановила его коммерсантка, — прости за бабий язык, съезди в последний раз, мне ехать совершенно некогда, на днях подвезут фрукты, которые я давно заказывала. Вот тебе деньги – долг за гарнитуры, а вот командировочные на дорогу и питание. Переночуешь то, поди, у сестры? Гонорар за поездку отдам после твоего возвращения и довольно солидный, обещаю!

Если бы не проклятый долг банку за кредит, Василий ни за что не поехал в Горный, но деваться некуда. Умылся, съел вчерашнюю котлету, оделся и ушел на автовокзал. Здесь сел на автобус и к вечеру на перекладных прибыл в Горно–Алтайск.

От сестры позвонил Тане, сказав, что привез долг. Назначил место встречи – в парке, возле кинотеатра. Таня что-то горячо лопотала в трубку, но Василий ее не дослушал, оборвал связь. Доехал на автобусе до кинотеатра, вышел и отправился к месту встречи. Сел на скамейку и углубился в невеселые мысли. На сердце была какая-то тяжесть, словно оно предчувствовало беду. Развитая интуиция подсказывала: «Беги отсюда!»

Не успел… С двух сторон к нему подсели крепкие, стриженые под ноль ребята.

— Долг привез? — спросил один из них.

— Какой долг? Кто вы и что вам надо? — спокойно переспросил Сыч, внутренне подобравшись и оценив ситуацию: «Так, вот у этого, справа, за поясом ствол – куртка оттопыривается рукоятью. Слева – хоть и бык, но не опасен, видать, простой «качок». Значит, надо вырубать первого, со стволом».

Василий с ленцой поднялся со скамейки. Встали и мужчины, но не успели понять, что произошло, как повалились друг на друга. Василий огляделся, вытащил из-за пояса одного из упавших пистолет ТТ, и только хотел бежать, как с двух сторон раздались трели милицейских свистков и на аллею выскочило несколько человек в форме с автоматами.

Сыч отбросил ствол, встал на колени и заложил руки за голову, поняв, что опять вляпался во что-то омерзительное. Подбежавшие ребята шустро накинули на руки Василия наручники, заломив с обеих сторон дубинками руки, бегом потащили его к ожидавшей в конце аллеи «канарейке». Привезли его в гор отдел и завели в кабинет, где стоял и смотрел в окно человек в милицейской форме. Он повернулся, и Василий узнал давнего знакомца–лейтенанта из ресторана.

— Чо вылупился, не признал? — осклабившись, спросил лейтенант. — Прошлый раз ты ловко выпутался, а сейчас не прокатит! На, читай, подвинул он по столу два листка бумаги, исписанные мелким почерком.

— Что там читать, и так все понятно, написали про меня какую-нибудь хню, — ответил Сыч. — Оперативно вы стряпаете подставу–не успели меня привезти, а кляузы уже готовы.

— Это уже не хня, как ты выражаешься, а реальный срок, — потряс листками мент.

— Озвучиваю текст потерпевших: мы сидели в парке им. Горького, как подошел человек в черной куртке и, угрожая пистолетом, стал требовать с нас деньги. Мы отказались платить. Тогда человек ударил меня в челюсть, и сломал ее. Моего друга ударил рукояткой пистолета по темени. Мы оба потеряли сознание…

— Один из пострадавших до сих пор лежит в реанимации, и видимо, не жилец, — продолжил он, но самое главное – на стволе твои отпечатки пальцев. Вчера был убит из пистолета известный коммерсант. Сейчас эксперты отстреливают ствол и я уверен, что он был вчера в деле. Не твоя работа, десантник? Чистуху будем писать?

Такого наезда на него, в судьбе Василия еще не было. И сказать что-то против, смысла не имело. Все факты были налицо, кроме мифической драки. И вновь Василий стал размышлять, что за возня происходит вокруг него. И тут, словно кто подсказал: «Таня»…

— Неужели эта кошечка не наигралась с мышкой? — размышлял Василий. — Вся подстава была сделана по-топорному, хотя и я свалял дурака, забрав ствол. Зачем он мне был нужен? Теперь попробуй, докажи, что ты не осел…

Заскрипев от бессилия зубами, Василий погрузился в думы. Не слушал, что там нес купленный мент, тарахтя, словно баба на базаре. Размышления прервал стук в дверь. Получив разрешение войти, человек в штатском передал листок бумаги лейтенанту. Тот внимательно прочитал, и на его лице заиграла довольная ухмылка.

— Ну, вот, о чем я и думал, — потряс листком мент, — «пестик-то» паленый! Из него убили не только вчерашнюю жертву, но есть и еще! Так ты, оказывается рецидивист? Чистуху писать будем?

— Ничего я писать не буду, — ответил Сыч.

— Как хочешь, надумаешь, позовешь, — сказал лейтенант, — дежурный, в пятую камеру его!

Сыча отвели по коридору к камере. Не снимая наручников, втолкнули внутрь, с лязгом захлопнув дверь. Василий огляделся.

Небольшое помещение на четыре шконки, в углу источающий вонь, унитаз желто– коричневого цвета. Под потолком слабенькая лампочка в металлической сетке. Типичная камера СИЗО. В камере находилось трое постояльцев, крепкие мужики, в наколках.

— А вот и пополнение прибыло! — встал со шконки один из них. Обошел Василия, рассматривая его со всех сторон. — Почему не докладываемся старшему по камере, кто ты, откуда, по какой статье обвиняют, какое погоняло.

Василий молчал, поняв, что попал в камеру к беспредельщикам. После таких камер большинство обвиняемых подписывали любые бумаги, угодные «оборотням в погонах». — Придется драться ногами, руки скованы, — с сожалением подумал Сыч и мощным пинком в печень завалил первого, который крутился вокруг него. Тот, выплюнув кровавый сгусток, со стоном завалился за унитаз. Его подельники мигом соскочили со шконок, выхватив из-под матрацев милицейские дубинки.

— Ну, давайте, порезвимся, котики-песики, холодея нутром, подумал Василий.

Теснота камеры не позволяла уголовникам атаковать одновременно.

Удар мая-гери (смертельный удар в голову) в секунду свалил второго. Третьему достался простенький фронт-кик (удар подошвой в челюсть).

Василий постучал ногой в дверь. Открывший дверь дежурный с изумлением и страхом уставился на лежащие тела.

— Вы зачем меня в камеру с дохлятиной засунули? — спросил Сыч, убирайте их на хрен отсюда!

Дверь захлопнулась. Вскоре послышался дробный топот бегущих по коридору людей. Камера открылась, и на Василия уставились зрачки нескольких автоматов.

— Выходи! — услышал он команду, — на колени, голову в стену!

Почувствовал крепкий удар дубинкой между лопаток. Боковым зрением увидел, как волоком вытащили из камеры тела поверженных зэков.

— Встать! В камеру! — послышалась команда.

Василий поднялся и подталкиваемый стволом автомата вошел в помещение.

— Сидеть! — услышал он снова.

Его пристегнули еще одними наручниками к металлической рамке шконки. Дверь снова захлопнулась. Сколько прошло времени, Василий не знал, в камере окошечка не было. Наконец, послышался звон ключей и лязг открываемой двери. В камеру вошли два человека – лейтенант и сержант с автоматом.

— Я могу в туалет сходить? — спросил Сыч у мента.

Тот дал команду сержанту отстегнуть его от шконки.

— А с рук, почему не снимаете, или сами держать «его» будете?

Менты озабоченно задумались: «Ты, ета, — запинаясь, произнес молоденький

сержант,подрагивая левой ногой, — тока не вздумай нас тут положить, как зэков, а то я вмиг из тебя сито сделаю! — угрожающе поводя стволом автомата, сказал он. — Давай, отливай и снова в железо!»

Сыч внутренне рассмеялся: «Ну, дебилы…чему же вас учат в милицейских школах. И пары секунд не прошло бы, улеглись тут, как зэки»…

Облегчившись, послушно свел руки за спиной, и спокойно сел на свою шконку.

— Выйди! — кивнул лейтенант сержанту с автоматом.

Тот послушно вышел, но дверь не закрыл. И опять Сыч рассмеялся глупым действиям ментов. Было понятно, что его специально прессуют. Но для чего? Сомнения вскоре развеялись.

Лейтенант сказал, что с ним хочет побеседовать одна знатная дама.

Она ждет их в кабинете следователей на втором этаже. Наручники с Василия снимут, но чтобы он не дурил – в дежурке ребята предупреждены об особой опасности и откроют огонь на поражение, если попытаешься вырваться.

— Понял, не дурак, — ответил Сыч, — ведите к Тане.

— Молодец, что все понимаешь, — ответил мент, — сообразительный, давай, топай!

Лейтенант и Сыч прошли мимо напряженных ребят, стоящих в конце коридора с автоматами наизготовку, и поднялись на второй этаж. Мозг Василия автоматически анализировал возможность побега: «Бесполезно, все окна зарешечены, а внизу пять мордоворотов с оружием. Да и к чему бросаться на амбразуру, посмотрим, что на этот раз преподнесет Таня». Ее участие в этом спектакле было бесспорным.

Лейтенант завел Василия в кабинет. Около стола сидела Таня, закинув полноватую ногу одна на другую, оголив ее почти до трусиков.

— Привет, мой котик, — промурлыкала она, — тебя не помяли эти мужланы? Или ты их помял? Я видела, как выносили через черный ход и грузили в «воронок» то ли трупы, то ли без сознания, каких-то людей. Твоя работа?

— Моя, — кивнул Василий. — Давай, без предисловий: что ты от меня хочешь? Зачем тебе эти дурацкие спектакли? Развлечений в жизни не хватает? Нашла мальчика для битья? — разошелся Василий.

— Успокойся, Вася, — властно произнесла Таня, — не в твоем положении сейчас хвост поднимать. Влип ты капитально, лет на пятнадцать, это минимум! Можно многие преступления спустить на тормозах, но только не убийство.

— Никого я не убивал, чушь все это, чему ты веришь? — с печалью в голосе сказал Василий, — лучше расскажи мне, что ты опять надумала. Хочешь этим привязать к себе? Я бы с удовольствием, но после того что узнал о тебе из «СПИД–инфо» у меня на тебя ничего не среагирует.

— Ха, котик, не среагирует, говоришь, сейчас проверим, — ответила Таня.

Подошла к Василию, завела свои руки за спину и расстегнула на платье замок молнии. Оголила полные, прекрасные груди и вплотную прижалась к Сычу. Почувствовал, как ее ледяная рука, словно змея, стала заползать к нему в штаны. Это было так омерзительно!

Дернув задом, он высвободился от руки Тани.

— Хм… — разочарованно хмыкнула Таня, — действительно, на меня у тебя ничего не реагирует. Или ты себя заставляешь?

— Все, Таня, моя любовь к тебе умерла окончательно, — переведя дыхание и согнав с глаз любовный морок соблазнительницы, промолвил Василий. — Давай, конкретно перейдем к делу. Я ведь чувствую, что тебе от меня что-то надо.

— Да, Васенька, надо, — ответила Таня, — застегни замок даме, — повернулась она спиной к нему. И вновь у Василия кольнуло в паху и застучало сердце – до чего была соблазнительна эта женщина. Он словно терял мироощущение, попав в ее облако ароматных духов, изменяло самообладание. С трудом взяв себя в руки от соблазна обнять Таню, застегнул замок на ее платье и сел у стола.

— Короче, Вась, такое дело, — начала разговор Таня.

Подошла к двери, открыла ее и выглянула в коридор.

— Нужно сопроводить груз запчастей для машин в Монголию и оттуда привезти кое-что.

— Всего-то? — изумился Василий, — нельзя было договориться без этого концерта?

— Нельзя, Вася, ты должен быть у меня на крепком крючке. Не дай Бог, что-нибудь случится в дороге, чтобы ты не свинтил. Потом разыскивать тебя нет ни сил, ни желания.

— А что может быть в дороге? — спросил Василий.

— Дорога длинная, — немного помолчав, ответила Таня, — места глухие, люди говорят, что между Онгудаем и Чибитом участились случаи нападения на машины неизвестных людей, часть из которых алтайцы. Нападают в основном ночью, грабят машины и увозят товары верхом на лошадях. Водителей и экспедиторов иногда убивают. Мне позарез нужен этот рейс, но я не могу никого подобрать достойных, для его выполнения. Ты мне подходишь больше всего. Я недавно через очень высоких людей прокачала вопрос о твоем прошлом, и многое открылось такого, что до сих пор поверить не могу. Оказывается, ты был «солдатом удачи»? А мне в уши дул, когда я расспрашивала о ранах: «Откуда?», – ты говорил, что упал при десантировании на сарай и покалечился. Почему врал, Васенька?

— Я давал подписку о неразглашении, — хмуро бросил Василий, — всё, закрыли эту тему, что было, то прошло…

— Хорошо, — легко согласилась Таня, — выезд сегодня после обеда. Машину подгонят сюда, к отделу, сядешь и поедешь один, без экспедитора. Кабину не покидать ни в коем случае, только в туалет. Попутчиков не брать! Питаться будешь на трассе. Там в каждом селе вдоль дорог стоят торгашки с пирожками, беляшами, пельменями и мантами. Подходят к водителям сами и предлагают. Ты все понял? Вот тебе командировочные на бензин и питание. Доедешь до Ташанты, передашь машину монголу. Он тебе произнесет пароль: «Есть ли снег на Чикете?» Ответишь: «Только прошлогодний, могу насыпать целую машину». Поселишься в гостинице. Через три дня этот же ЗИЛ будет тебе передан. Груз привезешь сюда, в мой «замок».

Спать будешь тоже в кабине, не покидай ее! — снова предупредила Таня.

— Что за ограничения такие серьезные? — спросил Сыч, — в кабине золото, что ли спрятано?

— Нет там никакого ни золота, ни наркоты, я боюсь за тебя, — пояснила она.

— Надо же, забоялась, — съязвил Сыч, — хорошая бы из тебя вышла жена, если бы не пороки.

— Не тебе судить о моих пороках, — ты не знаешь, как я жила, через какие унижения пришлось пройти. Не знаешь, как моя мать спилась, и мой папяня упек ее в психушку, где она повесилась. А потом этот старый козел стал укладывать меня в койку к видным людям, чтобы добыть себе благополучие. Я несколько раз пыталась расстаться с жизнью, но Бог меня почему-то возвращал обратно.

— Эх, Таня, Таня, если бы ты все рассказала раньше… — задумчиво промолвил Василий.

— Что бы изменилось после этого? — в ответ спросила Таня, — проблем было бы меньше? Едва ли Васенька… Проблемы наши не кончатся и на том свете. Ладно, хватит лирики, ты ЗИЛ–130 водить умеешь?

— Умею, — ответил Сыч, я многое чего умею. — Оружие дадите какое–нибудь?

— Нет, оружия не будет, тебя поедут сопровождать «Ниссан» с охранниками. У них есть автоматы и на них есть разрешение охранной фирмы, — ответила Таня, — удачи тебе. После возвращения получишь деньги, обвинения с тебя будут сняты и катись ты, Васенька, на все четыре стороны…

После обеда Василия вывели из здания гор отдела и посадили в старый, облезлый ЗИЛ –130 груженый непонятно чем, плотно упакованным в брезент.

Василий осторожно проехал через город, и на Чуйском тракте за Маймой, дал газу машине, покатив за новыми приключениями.

Глава 12

Чуйский тракт был знаком Василию со студенческих лет. За время учебы приходилось несколько раз за лето проезжать по его пыльной дороге. За прошедшие годы тракт сильно изменился: дорожное полотно стало шире, везде была нанесена разметка. Радовало обилие указателей поворотов, подъемов и спусков. Асфальт был положен качественный, и машина неслась по нему, почти не сотрясаясь. Сыч быстро приноровился к поведению автомобиля и теперь только подкидывал газку. Быстро промелькнули придорожные поселки. Остались за спиной Дубровка, Рыбалка, Соузга. У Черемшанки остановился и набрал в канистру свежей воды, пахнущей особым, непередаваемым запахом гор. А вот и Манжерок.

…«Дружба–это Манжерок,

Верность–это Манжерок,

Это место нашей встречи–

Мажерок…» – фальшивя, пропел Василий, отбивая пальцами музыкальный ритм по рулю ЗИЛка.

Настроение было отличным: машина шла ходко, без проблем, прекрасный, теплый день, солнышко, чистый горный воздух.

Проезжая мимо торговых рядов с сувенирами, медом и вениками, озорничая, решил посигналить установленным на крыше ЗИЛка пневматическим морским ревуном, напоминающим пионерский горн. Результат ошеломил не только Василия, но и продавцов палаток. Мощный рев сирены гулко заметался между бортов долины. Завизжали перепуганные торгашки, опрокидывая лотки. В след машине понеслась гневная брань и загрозили кулаками, закрутились возле виска пальцы: «Придурок»…

Второй раз включил ревун за Шебалино, когда стоя в колонне машин, устал ждать перехода многотысячного табуна лошадей через дорогу. Их гнали на Бийский мясокомбинат своим ходом. Табун моментально разделился на две части, освободив тракт. Полудикие лошади с храпом, давя друг друга, ринулись кто куда, прорвав реденькую цепь погонщиков. Василий прибавил газу, чтобы побыстрее скрыться с места произведенных беспорядков.

Промелькнула Усть – Сема. Вспомнилось, как здесь чуть не погиб в студенческие годы, с бравадой решив прокатиться по бурным порогам на двухместной байдарке, с таким же неопытным сплавщиком. Естественно, перевернулись сразу же, на первом камне.До сих пор в глазах стояли волны двухметровой высоты, черные, проносящиеся мимо скалы. В последний момент, порядком нахлебавшегося ледяной воды и потерявшего силы, выловили спасатели. Вспомнив этот случай, невольно поежился плечами: «Брр–р–р…»

Проезжая Эликманар восстановил в памяти, что здесь на порогах погибли туристы – водники из Горно–Алтайского пединститута, и как их искали по всей Катуни ниже по течению.

Шебалино встретило проливным дождем такой силы, что пришлось остановиться

–«дворники» не успевали разгребать воду. Остановился и джип, приткнувшись позади, чуть ли не в кузов. И опять нахлынули воспоминания…

Полевая практика по зоологии за Шебалино, в урочище Марчела, едва не закончилась трагедией. Василий и его будущая жена Таня получили задание сделать чучела любых мелких птиц. Преподаватель выдал двустволку, патроны с мелкой дробью и картечью (на случай встречи с крупным зверем). Пошли по лугу к лесочку, где порхали разные птички. Таня несла ружье. Кстати, стреляла она, довольно, неплохо.

— Вась, смотри – заяц! — указала она пальцем в сторону невысоких кустиков.

Не раздумывая пальнула туда. Из зарослей выглянула изумленная девушка с заспанным лицом: «Кто стрелял и зачем? А где мой платок?» Выяснилось, что платок девушка растянула на ветках от солнца, вместо зонтика, а сама улеглась позагорать. Пестрый платок зеленоватосерого цвета нашли в десяти шагах от нее. А если бы Таня взяла пониже…Трудно представить, чтобы тогда было…

— Да, есть что вспомнить, — подумал Василий.

За Шебалино асфальт закончился, и пошла грунтовка. Она была прогрейдирована, лишь местами попадались неглубокие ямки, которые, в общем-то, не доставляли хлопот. Всю дорогу Василий ощущал за собой патронаж невидимых охранников: «Ниссан» то приближался до пятидесяти метров, то отставал, почти на километр.

Сыч помнил наставление Тани и не отрывался от охраны слишком далеко – сбавлял скорость, если терял их из виду. Хотя куда там соревноваться по скорости старенькому ЗИЛку с японским скороходом – могли бы догнать мигом!

— Бухают, видать, пацаны, — думал Сыч, — было бы, что ценного в машине – не отстали ни на метр. Интересно, что за груз я везу? Надо как-то бы глянуть. Но где и как? Только ночью.

И вскоре такой случай подвернулся. Таня предупреждала Василия, чтобы не ночевал в селах – только на трассе и желательно, подальше от населенных пунктов.

Поднявшись на Семинский перевал, Сыч дал запарившему двигателю охладиться. И сам решил тоже отдохнуть. Сказывалась травма позвоночника – ноги стали неметь. Плюнув на все предостережения Тани, вышел из кабины, прошелся вокруг ЗИЛка, разминая их.

Услышал шум подъезжающей машины и оглянулся. Это был «Ниссан» с охраной. Поравнявшись с ним, на дверце опустилось тонированное стекло и показалось лицо мордастого охранника. Выплюнув жвачку «мордан» зло глянул на Василия: «Тебе же было сказано – не покидать кабину, только в туалет! — прогудел он, — или хочешь, чтобы мы тебя вразумили?»

Опустилось стекло и со стороны пассажиров, Василий разглядел в салоне троих крепышей явно не русского обличия.

— Не ворчи, ноги затекли, вышел размяться, — дружелюбно сказал он, — сейчас поедем.

Закрыв капот, Сыч завел двигатель и покатил под гору.

Оставив за собой двести километров, въехал в Онгудай. Тихо, на первой скорости стал проезжать село.

— Не хватало еще, чтобы наехать на овцу, или куриц, снующих через дорогу, — думал Василий.

Вдоль трассы на деревянных ящиках из-под вина сидели торгашки, предлагая различную снедь. Василий остановился возле одной из них. К машине подбежала молодая алтайка, бойко протараторила перечень, чем она торгует. Сыч к питанию не был привередливым, попросил принести пучок зеленого лука, пирожков с картошкой и полторашку молока. Рассчитавшись с девушкой, удивился ценам: «Ни фига себе, вот заламывают!»

Выехал за Онгудай, остановился и стал есть. Джип с охранниками встал неподалеку. В боковое зеркало Василий увидел, что и они трапезничают: в окно вылетала пустая полторашка, а потом пакет с объедками. Послышался нетерпеливый сигнал: «Поехали!» И тут с машиной начались проблемы, словно ее кто-то сглазил: двигатель не захотел запускаться. Помучив стартер минуты две, Сыч не стал садить аккумулятор, и выключил зажигание. Вылез из кабины, открыл капот. Подергал и пощупал провода, снял крышку трамблера, протер контакты. И снова попытка запуска двигателя не удалась.

— Придется проверять свечи, — подумал он, — пусть движок остынет, а то руки обожжешь.

Прилег на сиденье и закрыл глаза, погрузившись в дрему. Из полусна его вырвал гулкий шлепок ладони по дверце: «Что случилось? Почему стоим?» – спросил охранник. Василий пояснил, что двигатель не заводится, нужно вывернуть и посмотреть свечи.

— Ну, так выворачивай, смотри, какого хрена разлегся? — стал командовать охранник, видимо, получивший инструкции не церемониться с Василием.

Вступать в конфликт смысла не было – могли прикончить его тут же и потом концов не найдешь. Сыч молча натянул верхонки и полез в двигатель.

Охранник толокся рядом, подгоняя его: «Давай, давай, шустрее шевели ластами, лапоть!» Наконец, терпение Сыча лопнуло, и он замахнулся большим торцевым ключом на соглядатая. Тот в испуге отпрыгнул он него, и матерясь, сел в джип.

— То-то же, — удовлетворенно подумал Василий, — а то висишь тут над душой.

Заменив пару свечей, попробовал завести двигатель. Он, пару раз чихнув и выстрелив, наконец, заурчал. Поехали дальше. Впереди был Чике–Таман. В семидесятые годы перевал был сложным, с серпантином и дорога была довольно узкая. Подъехав ближе, Василий ее не узнал – был спрямлен «тещин язык» и сама трасса была довольно широкой, с карманами безопасности, на случай аварийного съезда с дороги. Четыре километра непрерывного подъема снова сильно разогрели двигатель и перед самой вершиной вновь начались проблемы: он затроил, застрелял, и едва вытянув на гребень, окончательно заглох. Это уже стало напрягать: «Чертова Танька, могла бы получше машину найти! Подсунула какую-то рухлядь, да еще охранники достают. Пусть только еще сунется этот мордан – челюсть выверну!» — озлобившись на все происходящее, думал Сыч.

Подъехал джип. Охранник, опустив стекло, спросил: «Ну, чо в этот раз?»

— Чо, чо, через плечо! — зло бросил Василий, — садитесь сами и езжайте на этой колымаге.

— Ты не лезь в бутылку, не в твоей ситуации хвост поднимать, — спокойно ответил «мордан», — давай, меняй свечи, да поедем.

— Их больше нет, — развел руками Сыч, — езжайте до Чибита, купите там и привезите.

Охранники несколько минут посовещались, а потом джип укатил.

— Вот, теперь есть возможность глянуть на груз, — подумал Василий.

Когда джип скрылся из видимости, он запрыгнул в кузов и расшнуровал палатку. Отогнув край, с удивлением увидел автомобильные карданы от грузовиков. Их было штук тридцать – сорок.

— Вот, что брякало всю дорогу на кочках и ямах, — подумал Василий, — но почему такая секретность и охрана?

Ничего не поняв, все аккуратно завязал, как и было, спрыгнул с кузова и стал выворачивать свечи.

— Так и есть, опять пару штук пробило, — подумал он, — вверну старые, может быть удастся хоть скатиться с перевала вниз, а то ночью тут дуба дам.

Ввернув старые свечи вместо пробитых, крутнул стартер. Мотор, опять чихнув несколько раз, подтраивая, заработал. Не форсируя двигатель, потихоньку двинулся к спуску.

— Лишь бы не заглох, — была мысль, — иначе тормоза пропадут и тогда писец…

Не разгоняясь на спуске, потихоньку скатился до конца горы и тут двигатель опять заглох. Не предпринимая попыток к ремонту, Василий улегся на сиденье, закрыл дверцы на защелки и уснул. Проснулся от стука в дверцу. Это приехали охранники из Чибита с новым комплектом свечей. Сыч быстро их заменил, и они покатили дальше. Стемнело. Теплый воздух дня сменился высокогорным ночным холодом. Для машины это было хорошо. Изредка проносился встречный транспорт, но все реже и реже. Василий ехал не останавливаясь. Джип догнал его, помигал фарами.

— Что хотели? — остановившись, спросил он у охранников.

— Мы поедем вперед, привезем продуктов, а ты остановись на ночевку здесь, — ответил «мордан».

— Ладно, поезжайте, я доеду до родника, подолью в радиатор, да себе в канистру.

За Купчегенем дорога пошла вдоль реки Чуя. Вспомнилась песня про Кольку Снегирева и его любовь Раю.

— До чего же здесь красивые места, — подумал Василий, — сколько раз проезжаю мимо, а налюбоваться не могу…

Джип укатил, а Василий постоял, давая остыть двигателю. Положив руки на руль, с полчаса прикемарил. Снилось ржание коней, топот копыт, боевые крики дерущихся людей. И он стоял возле машины странной конструкции, крутя двигатель «кривым стартером», пытаясь ее завести. И тут, словно кто толкнул его в бок: «Проснись!» Василий резко распахнул глаза. Никого, тишина… Было слышно, как стрекочут в траве цикады, да изредка пощелкивает остывающий двигатель. Вздохнув, попил воды, поежился от ночной прохлады. На душе было как-то смутно, тревожно. Словно кто-то невидимый и неосязаемый холодными щупальцами прошелся по позвоночнику, улегся ледяным комком в желудке. Это состояние было знакомо Сычу по его первому бою. Но здесь, на гражданке, совсем другое дело. Вспомнилось предупреждение Тани о том, что на трассе случаются налеты банды на автомобили. Рука невольно скользнула к поясу с кобурой. Пусто... От этого чувства, словно голый на пляже стало совсем неуютно.

— Черт, даже нож не разрешили мне взять, - с досадой подумал Василий.

Достал большой торцовый ключ - баллонник и положил рядом на сиденье. Завел двигатель и потихоньку поехал к Чибиту.

Неожиданно в свете фар на дороге увидел следы недавней аварии: поперек трассы лежала мертвая лошадь, валялась перевернутая телега. Вокруг были раскиданы какие-то тряпки и чемоданы.

— Ни фига себе, — про себя подумал Василий, — кто это вас так? Вроде бы навстречу не проезжала ни одна грузовая машина, и никто не обгонял. Странно…

Подъехав ближе, осветил фарами место происшествия. Начисто забыв предупреждение Тани не выходить из кабины, Сыч открыл дверцу и опустил ноги на подножку. В этот момент ему в живот уперся ствол обреза, и сверкнуло пламя. Выстрел из ружья картечью в упор, почти надвое развалил тело Василия. Схватившись руками за живот, он сложился подобно перочинному ножу и упал лицом на дорогу. Тут же подскочили двое мужчин, схватили его за шиворот и сбросили с трассы в кювет. Сыч увидел, как в кузов запрыгнул человек, услышал треск разрезаемого брезента, а потом мат: «Нет тут ни хрена, карданы какие-то».

— Кабину ошмонайте капитально! — сказал мужской голос с алтайским акцентом, — очистите дорогу! Угони машину к пасеке!

Несколько человек столкнули телегу в кювет, к «мертвой лошади» подбежал еще один, дернул ее за уздечку, лошадь вскочила на ноги. Послышался звон выбрасываемых на дорогу ключей, рыкнул двигатель и ЗИЛ унесся.

Василий понял, что жить ему осталось всего ничего. С такими ранами долго не живут.

Здесь не город, до ближайшей больницы с хирургическим оборудованием сотни верст. Мысленно попрощался со всеми родными: с женой, детьми и родителями. Попросил у всех прощения.

— Как-то все несуразно получилось, — думал он, — ссора с женой… Даже не простились: ни до свидания, ни прощай… И детей не видел – где-то играли… Трудно представить, что меня скоро не будет. Жалко оставлять этот окружающий мир с его красотой: снег на ветвях деревьев, капли росы на предутренней траве, щебет птиц в предрассветной тишине, нити паутин на кустах, разноцветная радуга-дуга, аромат цветов у дома, дуновение свежего ветерка, стрекотание кузнечиков, шум листвы березок...

Медленно, по каплям, уходила жизнь. Василий ни о чем не жалел – наконец-то он перестанет приносить проблемы окружающим людям, имя его забудется.

Не было зла и на Таню. Сравнил свою и ее жизнь и стало жалко эту женщину, не по своей воле ступившую на скользкий путь.

Охранники спохватились, когда машина с грузом отсутствовала уже почти час. Развернулись и поехали обратно. Но машина, словно в воздухе растаяла!

— Он что-то говорил про родник, — вспомнив, сказал один из охранников, — кто знает, где этот родник?

Никто из мужчин этого не знал. Поехали медленно, внимательно всматриваясь в полотно дороги.

— Смотрите, там что-то блестит! — воскликнул сидящий впереди «мордан», — Чуча, мухой позырь, что там такое!

Один их сидевших в салоне открыл дверцу, передернул затвор автомата и крадучись пошел к блестящим предметам.

— Это ключи! — поднял он большой никелированный ключ.

Следом за Чучей вышли еще двое, поводя стволами автоматов по сторонам.

— Посветите по кювету, — дал команду главарь.

Чуча спустился с насыпи и пошел вдоль дороги. Вскоре послышался его крик: «Сюда!» Все побежали на зов, спустились вниз. Увидели лежавшего скрюченного Василия.

— Что случилось? — стали трясти они его, — где машина?

— Я ранен, а машину угнали бандиты на какую-то пасеку, — слабеющим голосом прошептал Василий и провалился в небытие.

Охранники осторожно вытащили из кювета тело Василия, и положили на дорогу.

— Не жилец, — посмотрев на его живот, сказал «мордан».

Достал трубку спутникового телефона и набрал номер Татьяны. Доложил о происшествии.

— Что шефиня говорит? — спросили охранники у главаря.

— Сказала, что сейчас вышлет сюда санитарный вертолет. К рассвету он прилетит. Только доживет ли парень до рассвета? При таких ранах долго не живут, максимум часа два – три. Принесите аптечку, и перевяжите его.

Часа через полтора послышался гул винтокрылой машины. Вертолет сел на шоссе. К Василию подбежали два врача, поставили какие-то уколы, быстро перенесли в кабину, и он улетел.

— Странная Танька у нас, — задумчиво проговорил «мордан», — полумертвого лаптя жалко, а груз нет. Велела завтра искать, и пока не найдем, в город не возвращаться.

И снова Василий увидел себя со стороны. Четко, словно на экране телевизора, рассмотрел, как снимали с него окровавленную одежду, распластали тело на операционном столе. Явственно слышал профессиональный разговор оперирующих врачей и медсестер: «… скальпель…тампон…зажим…шпатель…дренаж…зашиваем…»

Сознание вернулось в палате. Медсестра пригласила доктора. В палату зашел немолодой седоголовый человек, небольшого роста. Представился Василию лечащим врачом.

— Ну, ты даешь, водила, живой, живее всех живых! — пошутил он. — Как самочувствие?

Василий попытался говорить, но не смог – язык ему не повиновался.

Врач померил температуру, нахмурив брови, что-то стал говорить медсестре. Из всего перечня терминов уловил только два знакомых слова: перитонит, сепсис… И снова провалился в небытие.

Пришел в себя от прохладных прикосновений чьих-то рук. Открыл глаза. Перед ним сидела жена Таня, вытирая платочком слезы. Она что-то говорила, но Сыч не слышал ни звука. Уши словно заложило, как при прыжках с парашюта.

— Одно ухо у меня не слышало от контузии, почему второе не слышит? — подумал он.

С трудом произнося слова, спросил об этом Таню. Она ушла, вернувшись с доктором. Доктор попытался с ним говорить, но безуспешно.

— Что с ним? — спросила Таня, — почему пропал слух на втором ухе?

— Видимо, это последствия перитонита и сепсиса, — пояснил врач, — мы сейчас назначим ему восстанавливающую терапию. Угроза сепсиса миновала, ваш муж имеет поистине, железное здоровье. Другой бы умер там, в горах.

Спасибо нашей знаменитой бизнесвумен Татьяне Сытиной, она оплатила санитарный вертолет. Так что вы ей обязаны за спасение мужа.

— А как мне найти ее, чтобы отблагодарить? — спросила Таня.

— К сожалению, помочь в этом я не могу, — пояснил врач, — этим происшествием занимается милиция. Что-то там не все гладко. Сегодня после обеда с вами побеседует следователь из Облотдела внутренних дел.

— Что он натворил? — с испугом спросила жена Василия.

— Не знаю, — ответил хирург, — это не моя компетенция, все вопросы к следователю.

Таня побыла в палате еще немного, подождала, когда Василий уснет, и вышла на улицу. В тревожных раздумьях пролетело время. Она вошла в хирургический корпус и поднялась в палату. Здесь уже сидел незнакомый человек в накинутом на плечи халате. Поздоровался и представился следователем Облотдела внутренних дел.

— Мне нужно провести допрос потерпевшего, — пояснил он, — но у него, как сказал врач, полная потеря слуха. Вы не смогли бы в этом помочь?

— Как я вам могу помочь? — не поняла Таня.

— Писать ему вопросы, которые я буду задавать, — пояснил следователь.

— А что, сами писать уже разучились?

— Нет, не разучился, но у меня почерк такой, что иногда сам не могу разобрать, что написал, — улыбнулся следователь, — да и ваш почерк он знает.

— Хорошо, — согласилась Таня, — задавайте вопросы.

Следователь подал Тане папку с чистыми листами и стал диктовать вопросы:

— Кто отправлял груз?

— Кто его сопровождал?

— Что было в кузове машины?

— Где было совершено нападение?

— Видел ли он лица нападавших?

И таких вопросов было больше десятка. Таня поочередно показывала Василию написанное, и он тихим голосом отвечал. Рассказал абсолютно все, начиная от первой встречи с Таней в ресторане, грубой подставе с пистолетом, и до последних минут в горах.

Следователь включил диктофон и сам записывал что-то в блокнот. Закончив допрос, попрощался со всеми и ушел.

— Васька, Васька, ты мой неугомонный, и почему к тебе липнут все неприятности, как к расплавленной смоле? — снова расплакалась Таня. — Что теперь будет с нами? Ты ведь стал полным инвалидом, и тебе нужна инвалидная коляска. На что мы ее купим? И банк достал уже – звонят каждый день. Я отключила телефон.

— Не плач, Танюша, — нежно ответил Сыч, — встану я на ноги, вот увидишь! И слух мне вылечат, буду слышать, все будет хорошо!

Прошло две недели пребывания Василия в областной больнице Горно–Алтайска. За это время Сыч заметно окреп, хотя очень расстраивала потеря слуха – общаться было очень трудно. Несколько раз приходил тот же следователь, задавал еще кое-какие уточняющие вопросы.

Таня потом написала Василию, что его знакомую бизнесвумен Таню арестовали, доказав, что она занималась торговлей наркотиками. ЗИЛ–130, угнанный бандой уголовников нашли. В карданах обнаружили следы психотропных веществ.

Их ввозили в Монголию пустыми, а там «заряжали» наркотой, и потом отправляли на Алтай.

Василия использовали втемную. В общем, была раскрыта целая сеть наркоторговцев. Лейтенантом гор отдела внутренних дел занялась служба собственной безопасности и теперь ему тоже грозит реальный срок. Таня похлопотала перед высоким медицинским начальством и Василия перевезли в Бийск, поближе к дому.

В его жизни началась новая война – война с болезнью и чиновниками. Кто в ней победит – покажет время.

Глава 13 Эпилог

Прошел год после всех печальных событий. Особых изменений в организм Василия он не принес. Зажили и зарубцевались раны на теле, но полная глухота и временами накатывающая боль никуда не ушли. Лежа на больничной койке, он вспоминал, в каких больницах побывал. Перед внутренним взором бесконечной чередой проплывали больничные стены, белые халаты, лица врачей и «сокамерников» по несчастью.

Сколько историй узнал! От смешных, до трагически–грустных, всяких. Одних людей болезнь ломала – становились злобными и «кусачими», стремясь загрызть всех и вся, другие были как бы просветленные духом, рассуждающие глубокомысленно и здраво.

Отсутствие слуха сильно раздражало Василия. Сильно-то не пообщаешься. Завел себе тетради и ручку, где желающие рассказывали ему о своих проблемах и здоровье. Тетради не выбрасывал. За год накопилось прилично – почти полный дипломат. Иногда открывал его и перечитывал содержимое тетрадок, вспоминая прошедшие события.

Многие врачи советовали изучать мнемотехнику – распознавать речь собеседника по

движению губ. Даже приносили небольшие брошюры с рисунками движения губ и произносимыми буквами и словами. В других пособиях были подробно описаны способы дактилологии – методе разговора посредством пальцев. Отличным помощником в этом нелегком деле стала его жена Таня. Через год упорных занятий Василий стал немного понимать по губам разговор людей. Изучать дактилологию оказалось труднее – нужен был умеющий собеседник. Где в селе возьмешь такого?

От безделья Василий пристрастился к чтению книг. Перечитал столько, сколько, некоторые не осиливали за всю жизнь. «Как закалялась сталь», «Сильные духом» перечитал по два раза, удивляясь силе и мужеству людей того времени. Невольно сравнивал с собой. То, чему учили на занятиях по спецподготовке, ни в какое сравнение не шло с тем, что пришлось испытать в жизни. К примеру, учили, как «отключить» от боли раненый участок тела, но не учили, как его потом заживить, чтобы этот участок не тревожил.

…Она приходила в основном ночью. Подкрадывалась медленно, словно охотящаяся кошка, плавно и беззвучно переставляя свои пушистые лапки. Он чувствовал ее нутром, ощущая прикосновения и начинающуюся пульсацию. Выпускала свои безжалостные коготки и начинала рвать плоть, с каждой минутой все сильнее. И не было сил крикнуть ей: «Брысь! Пошла отсюда!» Сцепив до зубовного скрежета зубы, изо всех сил сопротивлялся ей, не позволяя вгрызаться дальше. Иногда она побеждала. Тогда из груди вырывался отчаянный стон, на который откликалась медсестра, торопливо втыкая в вену иглу шприца. Постепенно коготки втягивались, и боль таяла, покидая тело.

Сколько раз такое повторялось – Василий уже и не считал.

Наконец, закончилась больничная жизнь и началась гражданская, домашняя.

На ВТЭК Василию дали первую группу инвалидности. Предупредили, что подтверждать группу нужно ежегодно. А чтобы подтвердить, необходимо хотя бы раз в год пролечиться в стационаре.

— Вот, он, приговор, — с грустью подумал Сыч, читая выданные бумаги и выписки. — Выброшен на обочину жизни, больной, глухой и никому не нужный инвалид. Даже в семье это стало заметным: дети почти перестали общаться, а супруге было практически некогда– крутилась, как белка в колесе.

Размер пенсии был не очень-то велик, но все же пополнял семейный бюджет. И дети, словно сговорившись, оба решили поступить в юридический институт на платное отделение. И везде были нужны деньги, деньги, деньги… Где их набрать? Спасибо отцу, иногда помогал, отстегивая от своей пенсии «детишкам на молочишко». Иногда приходил в гости попроведовать, поговорить о наболевшем.

— Ох, Васька, Васька, — грустно повесив седую голову, говорил отец, — и за что тебе такая выпала доля? Ладно, я – прошел две войны, такое время – Родину надо было защищать. Брал шесть городов, дошел до Праги и брал китайский Харбин. Трижды ранен. Ордена, медали… А кого защищал ты, в этой далекой Анголе, совсем не нужной нашей стране? Где твои почести, где награды? И на какой хрен она нам сдалась, эта Африка? А Афганистан? Что мы там забыли? Столько парней угробили ни за понюх…

— А, с досадой махал он рукой, — всегда заканчивая разговор, — выпить есть что?

Таня наливала тестю кружку медовухи, он опрокидывал ее, крякал, вытирая седые усы рукавом. Прощался, пьяно лез целоваться со снохой и уходил. До этих печальных событий у Василия было пол села друзей. Теперь остался один друг–сосед, живший за стенкой. Сыч не обижался на них – значит, такие были друзья, которые в трудную минуту забыли о нем. Да и как общаться с глухим? Это подобно общению с иностранцем, когда он тебя не понимает, что ему говорят.

Прошел еще один год, полный событий и насыщенный болью. За зиму пришлось дважды подавить больничную койку. Стала сильно беспокоить левая почка. Пришлось ехать в Бийск на консультацию к нефрологу. Сделали снимки. Спасибо, лечащему врачу, который отнесся к больному не как к расходному материалу. Он сделал снимки в разных проекциях. Зашел в палату, где лежал Василий.

— У тебя есть старые снимки? — спросил он.

— Да, есть, — ответил Сыч, — что вас интересует – голова, или живот?

— Меня интересует ваша левая почка, там странное образование, не понятно, что это.

Похоже на камень, но на рентгене в боковой проекции дает картину чего-то металлического. Камни смотрятся по-другому. Где ты получил ранения? В Афганистане?

— Нет, бок, ногу и руку слева мне ранило в Анголе, — ответил Василий.

— В Анго-о-о-ле? — протянул врач. — Эко, батенька, тебя куда занесло. Служил?

— Да, было дело, — нехотя ответил Сыч.

— Придется, страделец ты наш, перенести еще одну операцию. Этот осколок почему-то военврачи не увидели и он со временем закапсулировался. После сильного удара – выстрела в упор, капсула прорезалась и теперь есть угроза повреждения кровеносного сосуда, проходящего рядом. Операция неизбежна. Иначе…– развел руками врач.

— Делайте, что считаете нужным, — потерянно ответил Василий.

— Проклятая, и здесь меня не оставляешь в покое! — со злобой думал Василий. — Опять страдания и мучения. Да сколько ж можно! На глазах вскипели слезы обиды за свою такую нескладную судьбу.

— Бедная Таня, опять на твои плечи взваливается этот груз переживаний, — с душевной болью думал он о жене, — сдохнуть, однако, легче…

Операция по извлечению осколка прошла благополучно. Василий даже не ожидал, что так легко ее перенесет. После операции врач принес в небольшом полиэтиленовом пакетике небольшой камешек оранжево-красного цвета.

— Вот, тебе на память об Анголе, сказал он. — Смотри, что ты носил в себе столько лет. Ты можешь рассказать происхождение этого предмета?

– Простите, доктор, не могу, — ответил Василий, — мы давали пожизненную подписку о неразглашении.

— Понятно, — ответил доктор, — я и не настаиваю.

Камешек представлял собой небольшую треугольную металлическую пластинку, размером в полсантиметра, окруженную красно–коричневым твердым веществом. Василий положил его в спичечный коробок. Рана быстро зажила, и вскоре сняли швы.

Единственная проблема была в том, что из бока была выведена трубка–нефростома, которую обещали убрать через год.

— Ничего, год не вся жизнь, можно и потерпеть, — думал он, лежа на больничной кровати.

Таня стоически перенесла новые жизненные испытания, не сломалась, не пала духом. Василий по-новому стал осмысливать свою семейную жизнь.

— Молодец она у меня, — с теплотой в душе думал он. — Не бросила в трудную минуту, простила все мои грехи. Святая женщина! Некоторые жены бросают своих суженых сразу же, после первых трудностей. Мало ли таких примеров. Все хотят жить без обуз и проблем.

Читая книги, неожиданно для себя обратил внимание, что его стали увлекать стихи.

Попросил медсестру принести из больничной библиотеки томики Пушкина, Лермонтова, Есенина. Однажды приснился сон, что он сочиняет стихи, да так удачно! Проснувшись, быстро схватил тетрадку и записал все, что запомнил.

На удивление, получилось довольно складно. Стесняясь всех, тайком, во время тихого часа, открывал тетрадку и писал все, что приходило на ум. Обратил внимание, что его очень привлекает природная тема. Однажды ночью бушевала гроза. Утром набросал четверостишие о дожде, молниях и ветре. Хотел написать дальше, но словно что-то заклинило – не смог придумать ни строчки.

…Гроза прошла вчера над рощей,

Пришла откуда-то с равнин,

Согнула кроны ветром мощным,

Сучки сломала у осин…

Однажды в палату привезли на каталке пожилого мужчину после операции. Положили его на кровать рядом с Василием. Василий уже вставал, ходил самостоятельно, хотя и с трудом, «по стеночке». Соседу по палате тоже делали операцию на обеих почках, удаляли камни. И теперь он, словно космонавт, со всех сторон был опутан трубками. Лежащие в палате мужики тут же дали ему прозвище «Космонавт».

Как всегда, беда сближает. И Василий так же сблизился с новым другом, оказавшимся поэтом и прозаиком. Работал он в городской газете корректором.

Заметил, что Сыч часто что-то пишет в тетрадке и, написал ему, поинтересовался, чем он занимается.

— Мемуары пишете, уважаемый, — спросил он. — О жизни, или о любви?

— Да так, ерундой маюсь, — ответил Василий, — пробую писать стихи.

— О-о-о! — восторженно написал ответ сосед, — стихи – это занятие благородное! — О чем они, если не секрет? Можно взглянуть?

Сыч подал Степанычу (так звали соседа по палате) тетрадку с наброском стихов.

Тот серьезно прочитал написанное, а потом, подумав, написал: «Ты по-настоящему хочешь заниматься писательством?» Если «да», то я тебя могу научить многому.

— Не знаю, как-то не думал над этим, — ответил Василий. — Давайте, учите, все в жизни пригодится.

Степаныч позвонил, и через день в палату вошла миловидная пожилая женщина, держа в руках небольшую рукопись.

— Это моя жена, — пояснил Степаныч, показывая Василию на своем пальце обручальное кольцо.

— Понял, понял, — улыбнулся Василий.

О чем говорили супруги, естественно, он не слышал, да и не стремился к этому, пытаясь чтото угадать по движению губ. Жена Степаныча ушла, а он присел на кровать рядом с ним, раскрыв листочки рукописи. Василий даже понятия не имел, насколько сложна наука стихосложения. С трудом вникал в написанные строчки: «ямб, хорей, амфибрахий, анапест». За неделю изучения рукописи и тренировок в сложении четверостиший понял, что он чемуто научился. Степаныч его хвалил: «Есть у тебя задатки поэта, есть! Надо это развивать».

Быстро пролетели две недели больничных буден. И вот, снова дома. Больше всех, конечно был рад возвращению сибирский кот Степка. Не успел Василий открыть дверь дома, как он одним прыжком влетел к нему на грудь и принялся яростно мурчать и тереться пушистыми усами об его лицо. Казалось, что обеими лапами обнимает хозяина за шею.

— Ты глянь, — смеясь, сказала не менее обрадованная Таня, — ведь сегодня все утро просидел на столбе у ворот. Видимо, чувствовал, что ты приедешь. А еще говорят, что животные чувств не имеют. Всё они имеют!

За обедом Василий рассказал, как прошла операция, и показал осколок Тане.

— Ой, Вась, выкинь ты его на фиг, страсть эту! — брезгливо и со страхом воскликнула она. — А если бы тебе в голову такая штука прилетела?

— Ничего бы голове не доспелось, — рассмеялся Василий, — это тоненькая пластинка не способна пробить кость, — постучал себя по лбу он. — В мясо проникает далеко. Видишь, сбоку и сзади до почки всего несколько сантиметров. Вот осколок туда и добрался. Скорость их разлета очень большая, больше семисот метров в секунду. Осколочек мал, но за счет кинетической энергии может проникнуть в мягкие ткани довольно глубоко. Когда в меня стреляли в упор картечь, то почти все картечины пробили меня насквозь. Они имеют большую массу. Позвоночник спасла металлическая бляха солдатского ремня. Если бы не она, то я бы конечно, не выжил.

— Всё, Вась, хватит, — замахала руками Таня, — я и так от тебя страстей нахваталась, до сих пор ночами кошмарю. — Давай обедай, да ложись, отдыхай, а я пойду в огород, грядки опять заросли.

Василий пообедал и улегся на свой любимый диван. Тут же мурча, словно трактор, на его груди растянулся кот. Пришел сон, крепкий, домашний, без кошмаров и сновидений. Проснулся лишь под вечер, освеженный сном. Вышел на улицу и присел на лавочку возле сеней. Кот пристроился рядышком, не отходя ни на шаг. Неожиданно в мозгу стали всплывать строчки:

…Прохладно стало, выйду в сени, Отхлынул летний, жгучий зной.

Мышей летучих в небе тени Мелькают быстро надо мной.

Комары кусают руки, уши, Хоть снова заходи домой. Чумыш шумит все глуше, тише, На перекате пред горой.

В деревне никого не видно,

В домах угомонились все,

И завтра жарко, очевидно,

Я это вижу по росе…

Удивился сам себе: «Надо же, поперло, откуда-то…» Встал с лавочки, быстро прошел в дом, и записал катрены в тетради. И действительно, после приезда домой Василия «поперло». Ежедневно писал по два-три стиха на темы о природе, родном селе и любимой с детства реке. Иногда снилась война. Взрывы, кровь друзей, больничные палаты. Просыпался в холодном поту: «Доколе ты меня будешь мучить, проклятая! Когда же ты отцепишься? Сколько можно воевать?» Отдышавшись, вспоминал своих сослуживцев–Кит, Рэм, Вал, Дюк… Где вы теперь? Живы или нет? Встретиться бы, поговорить «за жисть». Я даже не знаю, как вас звали на гражданке, и где ваша настоящая Родина.

Однажды ночью приснился бой. Проснувшись утром, написал стихотворение.

…Бежим скорей покинуть ров,

Где нас враги зажали в угол, Похожие на раненых волков, На брошенных на свалку кукол.

И нету нам пути назад,

Для нашего былого взвода,

В прицел внимательно глаза Лицо врага везде находят.

От боя где-то далеко,

Очнулся я холодной ночью.

Вокруг туман, как молоко, А рядом кровь и чьи-то клочья.

Я выжил там и здесь пишу стихи – Ангольских дней не позабуду.

Пусть Бог простит мои грехи,

Как он простил отцу и деду…

Военная тематика Василия не увлекала. Как-то раз, перед днем Победы, написал отцу стихи о его подвиге в войну. Он внимательно прочитал и Василий с удивлением увидел, как у отца задрожал подбородок и на глазах появились слезы. Скомкав листок, он бросил его в горящую печь.

— Не пиши больше ничего об этой проклятой войне, она вечно с нами, хотя мы и живем в мирное время, — дрожащим голосом сказал он. — Давай, помянем всех погибших. Молча. Стоя. Светлая память героям, отдавшим свои жизни…

КОНЕЦ

Другие рассказы автора на канале:

Авиационные рассказы:

ВМФ рассказы:

Юмор на канале: