-Тебе бы, милочка, чуть похудеть! А то пол моешь, а тебе жuрок мешает. И волосами займись, мне даже отсюда посеченные кончики видны. А что с ногтями! Батюшки, ты женщина или кто? Нет, милочка, не сработаемся мы с тобой. Я хоть и старый, а хочу на красивую смотреть, любоваться. Скажи там своим, чтобы в следующий раз прислали кого-то посимпатичнее и постройнее.
Василий Иванович, довольный собой, смотрел на расстроенную женщину. На ее глазах даже слезы навернулись. Она ему от чистого сердца помогает, а он такие гнусности говорит.
-Следующего раза не будет! Я ухожу, прощайте! И знайте, что к вам, сумасшедшему затворнику, больше никто не придет!
Василий Иванович усмехнулся. Он-то знал, что следующий раз будет. И еще много раз. Ему положено! Они обязаны! Одинокий пенсионер имеет право на помощь соцработника.
***
-Ты с этим стариком будь пожестче. Он такой противный и дотошный, что зубы сводит! Сразу покажи ему, кто тут главный, а то он тебе на шею быстро сядет и права качать начнет. Все, что положено делай, а на другое не соглашайся. И не нянькайся с ним. Поняла?
-Все в порядке будет. Я с любым человеком общий язык найду, - улыбнулась Нина.
-Ага! Как же! Он в последний раз мне такого наговорил, что я проплакала весь вечер. Находит больную тему и начинает, начинает… Кстати, он и по твоему лишнему весу пройдется, как каток по газону. Так что готовься!
-Да и пусть проходится! Я, знаешь ли, и не такое вытерплю. Нервы, как стальные канаты и куча позитива. Куча, это я не про себя…. Хахаха, - засмеялась Нина своей удачной шутке про лишний вес, - Ладно, пойду.
Нина вышла из кабинета и направилась к своему затворнику.
Василия Ивановича знали все местные соцработники. И никто его не любил. Кто-то побаивался, кто-то откровенно ненaвидел. Поэтому, когда Нина пришла в коллектив, ей сразу скинули сварливого деда.
Василий Иванович был особенным клиентом. Уборку, готовку и другие домашние обязанности он мог делать сам. Зато из квартиры не выходил. Старик был затворником уже семь лет. И покупка лекaрств, продуктов и оплата различных услуг ложилась на плечи помощников.
Правда, старик все время пытался облегчить себе жизнь и частенько притворялся больным. Он охал и ахал, хватался за сердце и поясницу, причитал и даже лил слезы. Поначалу ему верили. Поэтому проводили у него много времени, убирали, мыли посуду и занимались прочими домашними делами. В это время Василий Иванович важно восседал на диване, раздавая непрошенные советы.
И сегодня он надеялся, что день пройдет точно так же. Ведь к нему снова придет соцработник. А значит, можно будет немного развлечь себя разговорами.
***
Когда Нина подошла к дому затворника, она безошибочно определила его окна. Ведь они были плотно зашторены. Об этой странности ее тоже предупреждали.
-И зачем ему шторы, если он на первом этаже, и весь свет закрыт кустами, растущими под окнами?… Здравствуйте, Василий Иванович. Меня зовут Нина. Теперь к вам буду ходить я, - молодая женщина бойко зашла в квартиру, - у меня сегодня много времени. Так что готова сделать уборку. Или приготовить что-то. Что выбираете? На вашем месте я выбрала бы второй вариант. Как видно по моим объёмам, у меня это дело получается очень хорошо. В следующий раз, если время будет, приберусь в квартире… Так, я все купила по вашему списку, чеки в пакетике. Сдача вот!
Женщина протянула купюры Василию Ивановичу и прошла на кухню. Она по-хозяйски открывала дверцы шкафчиков, раскладывая продукты, попутно о чем-то говорила, не давая старику сказать и слово.
-Погоди, дочка! – вдруг старик резко остановил Нину, - ты откуда такая бойкая? Сама за меня решила все, уже и кастрюльку на плиту поставила. Может, мне и не надо это все.
-Вы что, Василий Иванович, - выпучила глаза Нина, - как это не надо? Я же от чистого сердца. Буду готовить, а вы мне рассказывайте.
-Что рассказывать?
-Все! Что, кто, как, где… Советы мне давайте. Я ведь молодая, жизни не знаю. А так хоть мудрого человека послушаю.
-Умна, - хохотнул Василий Иванович, - и хитра! Нравишься ты мне, Нина. А раз так, значит, будем дружить!
Старик протянул руку, и Нина с улыбкой пожала ее. И действительно, женщине удалось подружиться со сварливым затворником. Она не боялась его колких и порой неуместных шуточек. Могла ему ответить в такой же манере. А старик был доволен, что к нему, наконец, приставили адекватного человека. Теперь он будет не таким одиноким.
Нина приходила к Василию Ивановичу не часто, зато оставалась у него подольше. Они болтали, даже готовили вместе. Не было в затворнике того гонора, о котором говорили коллеги.
Наоборот, он казался Нине очень уставшим и одиноким. Изредка в его речах проскальзывала такая тоска, от которой можно избавиться лишь только умeрев.
-…Бог забыл про меня. Я ведь живу долго, пора бы на небо. А он запамятовал, что я есть. Оттого и не забирает к себе. Хотя, может я и не к нему попаду, - как-то сказал Василий Иванович.
Были и другие странности. Помимо постоянного полумрака и разговоров о смeрти, старик ходил по стеночке. Будто боялся, что его могут увидеть. А стоило Нине распахнуть окна, чтобы немного света и свежего воздуха проникло в квартиру, Василий Иванович ругался и нервно задергивал шторы.
В один из визитов женщина застала Василия Ивановича, сидящего по полу. Она испугалась, что с ним что-то случилось, но старик гневно замахал на нее руками.
-Не надо лишних вопросов. Все со мной хорошо. Но у нас вчера кусты срезали у окон. Кому они помешали? Такая красивая сирень была… Теперь не будет цвести.
-А почему на полу сидели? Вам все-таки нехорошо!
-Нина, - раздраженно сказал Василий Иванович, - со мной все в порядке! Говорю же: кусты срезали, теперь нет сирени.
-И? Вам она была так нужна? У вас же в окна эти ветки лезли. В теплое время года мушки, мошки и прочая живность. Да и сыро было. И темно. А теперь как хорошо! Все видно!
-Вот и я об этом! Все видно! Их видно.
Старик тем временем вытер слезы со своих глаз и всхлипнул. Он не собирался раскисать. И не хотел, чтобы Нина все узнала. Но как теперь жить, когда их видно?
-Кого их? Кого видно? Там ведь просто кусочек парковки, лавочка, гараж чей-то и деревья. Там ничего плохого нет, - вкрадчиво начала Нина.
-Не надо со мной, как с умалишенным! Я знаю, что говорю. Они наблюдают и ждут... Так, давай-ка без лишних разговоров. Принесла продукты? Спасибо и до свидания.
Когда же Нина пришла в следующий раз, ее затворник стоял перед окном. Шторы и занавески были сдвинуты. Солнечный свет рассеялся по всей комнате. Старик, закрыв глаза руками, тихо плакал.
-Что случилось? Вам плохо? Что такое? – испуганно спросила Нина.
-Они ждут, чтобы я сделал все правильно. Они хотят, чтобы я все рассказал. Я должен был это сделать много лет назад. Но… но деньги… Это было слишком великое искушение. И страх. Очень страшно… А теперь? Что теперь?
-Василий Иванович, может, вы расскажите, что случилось. Вместе с вами подумаем, как теперь быть. Если уж вы сами не можете найти выход, так я вам могу помочь.
-Выход у меня только один. Из этой квартиры. В полицию. А потом в суд. Потом в церковь. И надеяться, что они меня простят.
-Я не поняла. Вы хотите выйти из квартиры? Что, конец вашему затворничеству? – нахмурилась Нина.
-Затворничеству конец, да. Я сейчас расскажу тебе то, о чем молчал семь лет. О том, что принесло мне неплохие деньги и много, очень много страха. Я расскажу все, как на духу. Как на исповеди.
Нина, ты не увидишь их. Они показываются только мне. Двое братьев, молодые пареньки, которые раньше жили в соседнем дворе. Знаю, что школу закончили, сходили в армию. Но потом нигде не учились. Работали. Ну, как работали. Мутным чем-то занимались. Таких обычно бандuтами называют. Не знаю, правда или нет. Но знаю, что они имели дело с настоящим прeступником, с местным авторитетом. Да его все у нас в городе знают, только никто и никогда о нем плохого слова не скажет. Иначе проблемы будут. Или уже никогда не будет. Совсем… Так вот…
В ту ночь гроза была. Ливень сильнейший, громыхало так, что у меня стекла дрожали. Во дворе, естественно, ни души. Я спал уже, но очередной раскат грома разбудил. Вдруг слышу, под окнами разговор. Что-то там про «доберется до нас, найдет, дело плохо… прикoнчит… бежать надо… голoворезы по улицам катаются, ищут». Я тихонько в окно гляжу. В этот момент как раз молния улицу осветила. Я братьев заметил. А они меня. Один говорит:
-Дед, впусти к себе. Деньгами не обидим. Ночь у тебя пересидим. Потом уйдем, о нас и не вспомнишь.
Я головой мотнул, от окна отошел, штору плотно закрыл и сижу. Жду. Они уже в подъезд зашли, ко мне тихонько стучатся. Думаю, надо делать что-то. Хоть полицию вызвать, хоть кричать, чтобы соседи услышали. А потом слышу, машина подъехала. Молния сверкнула, я номера успел разглядеть. Да мне эти номера и не нужны были. Ведь такой внедорожник у подручных этого местного авторитета. Смотрю дальше. Вышли из машины двое. Здоровенные мужики! И в подъезд.
Думаю, все! Хaнa паренькам. Возня какая-то была, потом тишина. Я снова к окну. Эти здоровяки братьев выводят. Точнее, выносят под руки. Пареньки висят прям, ноги поджаты, головы на бок.
И тут… Один из здоровяков огляделся. В этот момент снова сверкнула молния. И он меня заметил. Думаю, все, конец. Пожил! Сейчас ко мне придут и тю-тю. Я на пол опустился, ни жив ни мертв сижу. А машина все не отъезжает. Не слышно, как колеса по асфальту шуршат.
А потом… покумекал минутку и в себя пришел. Думаю, а что, у меня была хорошая жизнь. Да и близких никого нет, никто плакать не будет, печалиться о моем уходе. Ну а раз так, то я готов! Прям вот сейчас готов! Только не к смeрти. К бoю. Телефон беру, собираюсь в полицию звонить. А тут стук в дверь. А я так расхрабрился, что на кухню побежал, нож взял и дверь открыл.
Стоит здоровяк, улыбается. Говорит:
-Простите, дедушка, что наши друзья вас разбудили. Они перебрали маленько, решили честных граждан побеспокоить. Но мы их уже домой увозим. А еще, пока ребяток под белы рученьки выносили, возле вашей двери нашли. Ребятки говорят, что это не их. Значит, ваше.
Протягивает мне купюры, скрученные рулончиком. Я столько денег только в кино видел. Рука машинально потянулась. Глаза выпучил, даже слюна потекла. Слышу… щелк! Сфотографировал что ли… Я именно так и решил. Все, значит. На крючок взяли.
-Мы договорились, да? Сделаем вид, что никто никого не видел, да? – снова говорит здоровяк и кулаки сжимает.
Я только кивнул. Деньги в руке зажал и дверь закрыл. Машина тут же уехала. На утро снова тот здоровяк в нашем дворе появился. Все про меня у соседей выспрашивал. Долго ходил, чтобы я его заметил. А я в квартире сижу, все в открытую форточку слышу. Страшно… Я ведь деньги у них взял. Значит, такой же престyпник, как они. И еще молчать обещал. Значит, замешан в этом деле.
А какое это дело, я узнал через неделю, когда увидел наклеенные на каждом столбе листовки с фотографиями этих ребяток. Их мать клеила. Спокойно так ходила, молча. А из глаз слезы лились. Без остановки. Знала она, чувствовала, что их больше живыми не увидит. Надеялась, что хоть дадут проститься и в последний путь сыновей проводить.
Через пару дней я увидел этих парней у себя во дворе. Глазам своим не поверил! Как так? Живые, здоровые! Стоят напротив моих окон. Думаю, ну хорошо, раз так. Делами своими занялся. Несколько часов прошло. Опять в окна сморю, они стоят. Неподвижные, как статуи. Присмотрелся… Меня в жар бросило. Полупрозрачные. Тонкие. Бестелесные. Стоят и на мои окна смотрят.
Я когда во двор вышел, они мне говорят, друг друга перебивая:
-Матери расскажи… Матери расскажи… Пусть знает, кто сделал… Все расскажи, расскажи им… Всем расскажи…
И с места они не сходили, стояли, глядели. Как я на улицу выходил, так они сразу… Расскажи, пусть знают, все расскажи… Ну… еще через неделю нашли мальчишек. Якобы авария. Машина слетела с моста в реку. Мать их пoхоронuла. Все зажили дальше. И я тоже.
А они продолжали стоять. Продолжали меня просить. С каждым разом были настойчивее и громче. Кричали мне в уши и плакали.
А поступил, как трус и предатель. Я закрылся в своей квартире. Стал затворником. И еще неимоверно радовался, что куст сирени разросся у моего окна, закрывая тех братьев. Они ведь до сих пор стоят. До сих пор просят.
И ведь знаешь, Нина, деньги-то эти я так и не потратил. Не знал, куда. Беру оттуда иногда, если пенсии не хватает. Но там почти вся сумма осталась. А что мне с нее? Надо было идти в полицию, к их матери…
***
Василий Иванович пристально посмотрел на Нину. Та молчала, просто не знала, что сказать. Но знала, что, если он захочет прямо сейчас выйти из квартиры, она ему поможет.
-Я сегодня покончу со своим затворничеством, - Василий Иванович упрямо топнул ногой, - Прямо сейчас пойду к их матери! Мне уже все равно. Доберутся до меня бандuты, значит, судьба. И хорошо! Я уже слишком долго топчу эту землю... Нет-нет. Я пойду один. Ты уходи. Я должен сделать это самостоятельно.
Нина ушла, как и попросил ее Василий Иванович. И встретилась со своим затворником только десять лет спустя.
За это время он сильно сдал. Еле передвигая ноги, старик ковылял к церкви.
-Василий Иванович, здравствуйте! Это я, Нина. Вы меня помните? Я про вас вспоминала… Знаете, у меня тогда сестра сильно заболела, пришлось уехать из города, чтобы за ней ухаживать. Долго там пробыла. Потом как-то хотела вам позвонить, но то одно, то другое… Как вы? Как себя чувствуете?
-Ниночка, - слабо улыбнулся Василий Иванович, - как я рад тебе! Хотел бы сказать, что у меня все хорошо. Но… Ничего у меня не вышло. Помнишь, я тебе про парнишек рассказывал? Мать их, оказывается, помeрла через год после них. Больше родственников не осталось. А в полиции сказали, чтобы я домой шел. Ведь дело закрыто, все признали несчастным случаем. Перебрали пареньки и улетели с дороги. Вот и все.
Но их души ушли. В тот день, когда мы с тобой последний раз виделись. Я тебя проводил и на улицу вышел. Их не было. Надеюсь, они свободны теперь.
А я… Живу все и живу. Бог все же забыл обо мне. Видать, мучиться мне еще.
И не осталось больше никого, кто мог бы простить меня. Сам себя простить не могу. Грызет меня совесть. Сам себя грызу, поедом ем. Пока не съем, не отмолю, не выстрадаю, не смогу уйти… Поэтому хожу в церковь, молюсь. Прошу их души, чтобы простили меня. Ответа мне нет. Наказание такое, думаю. Жить и мучиться. Просить и молиться. А кто простит? Они глухи теперь. Как я был глух к их просьбам… Вот такие дела мои, Ниночка. Пойду я. Помолиться хочу. Сегодня очень тяжко на душе… Может, сегодня услышат меня. Простят и дадут мне успокоение. Дадут мне уйти из этого мира, отпустят мои грехи.
Женщина с сочувствием смотрела на удаляющегося Василия Ивановича. Да неужели он не заслужил прощение? Сколько еще ему страдать?
-Я вас прощаю! Я прощаю вас, Василий Иванович, - закричала ему вслед Нина, - если они вас не слышат, то я услышала. Я вас прощаю!
Старик резко обернулся, улыбнулся. В глазах у него защипало. Все вокруг поплыло, смешалось с солеными слезами. Василий Иванович кивнул Нине и сделал несколько шагов до лавки. Присел, глубоко вздохнул, понюхал воздух и навсегда закрыл глаза.
~~~
НАВИГАЦИЯ КАНАЛА