— Джимми провел в приюте 28 лет, прежде чем я его оттуда забрал, — и Петр Иванович, мой сосед, погладил по голове старого пса, который тут же расплылся в улыбке и доверчиво прижался к ноге хозяина.
— Сколько, сколько? А разве собаки столько живут?
— Эх, молодежь, ничего-то вы не понимаете, и все только по своим меркам меряете, — сказал Петр Иванович и махнул рукой, видимо не воспринимая меня за достойного собеседника. Ну, да — где его 50 или 60 лет и где мои 19? — девчонка, сопливая, которая к тому же не поверила его словам, усомнилась в них. Но я же настырная, да и интересно мне было, неужели его пес, его Джимми, действительно провел в приюте 28 лет? Разве такое возможно?
Поэтому, сбегав в соседнюю кондитерскую и ближайший зоомагазин, где, приобретя торт и лакомства для собак, вечером я постучалась в дверь к соседу.
Не хотел сначала пускать, а мне как вожжа под хвост попала — ну интересно же! — сказала, что пойду тогда сейчас и выброшу всё, раз он не берет.
— Ну, заходи. Все бы вам только выкидывать, никакого понимания и уважения к чужому труду нет, — ворчал сосед, но, тем не менее, пригласил в кухню.
В квартире было скромненько, но, чистенько и аккуратно. Зато у пса была шикарная лежанка: метра полтора, наверно, в длину, да в ширину метр, не меньше, и высотой все сантиметров пятнадцать. Такую в магазине не купишь. Специально, наверно, заказывал.
Петр Иванович меж тем заварил чай, достал чашки, какие-то конфеты, поставил торт на стол.
— Ну, егоза, что хотела-то? Торт принесла, лакомства собаке. Явно ведь что-то надо, не просто так же, по-соседски, решила зайти.
Ну и пришлось заново свои сомнения выдать: разве мог пес провести в приюте 28 лет? Нет, нет, слышала, что есть собаки-долгожители, до 30 лет даже доживают некоторые, но пес-то, Джимми ваш, до сих пор жив, сколько же ему тогда? Сорок?
В такое мне совсем не верилось, но и верить в то, что у соседа с крышей не все в порядке, тоже не хотелось — вроде такой приличный дяденька…
И Петр Иванович начал свой рассказ.
— Джимми у меня уже пять лет, — пес же, словно почувствовав, что про него говорят, подошел поближе, сел рядом с хозяином, положил голову тому на колени и тоже стал слушать, — А в приюте он появился задолго до этого. Машина его сбила, — и сосед снова погладил пса. А тот завилял хвостом, разулыбался и еще плотнее прижался к своему хозяину.
Вообще, такого улыбчивого пса я еще не встречала: такое впечатление, что Джимми постоянно улыбается, и улыбка не сходит с его морды.
— Меня тогда знакомый позвал, помочь в приюте надо было. Будки там, вольеры подправить. Материал-то он закупил, а вот рабочих рук не хватало. Хотелось до дождей всё успеть, чтобы собакам было где укрыться от непогоды и холодов. Ну, а у меня как раз тогда в подчинении несколько строительных бригад было. Озвучил я ребятам предложение, помочь приюту в выходные и бесплатно поработать. Не все, конечно, согласились. Но, человек пять дали добро. Приедут, сказали, и помогут.
За два дня, конечно, не управились. И в следующие выходные снова приехали.
А мне тогда мысль в голову запала, взять кого-нибудь из приютских бедолаг себе. Вот и присматривался к собакам. Это ж дело такое, абы кого не возьмешь, надо, чтобы к душе, чтобы взаимопонимание было…, — Петр Иванович вздохнул, помолчал какое-то время, а потом продолжил, — У меня же был до этого пес, овчарка, Норд, два года к тому времени прошло, как ушел… Зарекся я после него собак брать, хоть и предлагали. Слишком тяжело, когда они уходят. Слишком…
А тут, в приюте когда оказался, собаки же вокруг. Разные. И большие, и маленькие. Взрослые и щенки. Дворняжки и породистые. Да, да, что такие глаза-то сделала? Породистых собак в приютах тоже хватает. Кого сами хозяева привозят по разным причинам, кого на улицах отлавливают и подбирают. Хватает, в общем.
Альма там была, маламут. Красивущая собака. Умная. Так хозяин от неё отказался, потому что операцию ей надо было делать, а после операции она бы щенков уже не смогла приносить, а зачем ему такая? — а ты удивляешься, как, мол, породистые? — обычно. Подлости некоторых представителей Homo sapiens нет предела.
Что-то я отвлекся, про Джимми же хотел. А ты сходи, сходи в приют, посмотри. Полезно будет. Так вот, Джимми…
Попал пес тогда под машину, несколько дней лежал во дворе дома, пока его кто-то из волонтеров не заметил.
Подлечили пса, конечно, подлатали, привели в божеский вид и, как обычно, стали дом и семью ему искать.
Только время шло, а на Джимми никто внимания не обращал. Даже если приезжали вроде как за ним, в самом приюте в результате выбирали другого.
И стал со временем пес букой. Не верил уже, что кто-то может его взять. На контакт перестал идти. И с каждым годом его пересаживали все в более дальние вольеры. Ближайшие же тем нужны, кто контактный, кого вперед возьмут.
В результате Джимми оказался в одном из самых дальних вольеров. Где одни старички да неконтактные собаки. Туда даже волонтеры не всегда доходят, что уж говорить про обычных посетителей, что за щенком или взрослой собакой пришли.
И я Джимми не видел, хотя сколько уж вольеров за те дни обошел.
Что меня потянуло в ту сторону, сам не знаю. То ли решил еще раз все обойти, чтобы проверить, а все ли вольеры и будки отремонтировали, то ли еще что. Только смотрю, в самом дальнем ряду в одном из вольеров сидит пес. Грустный, грустный. Несчастный. Нечесаный. Худой. И к сетке даже не подходит, как остальные. Отворачивается только.
Пошел узнавать, что за пес. Может, лечение требуется, деньги нужны, так поможем, скинемся, что уж там. Тут мне и рассказали, что пес сам свою судьбу выбрал — вторую неделю уже не ест. И к врачу его возили, и анализы сдавали, и УЗИ делали. Все у него хорошо. А вот не ест. Интереса к жизни нет, говорят. Уже и на прогулки не просится. А заходишь за ним — не идет. Лежит, и всё тут. Ему уже капельницы для поддержания сил ставят. Слава богу, хоть не огрызается, дает ставить.
Отремонтировали мы будки и вольеры, а я все продолжал в этот приют по выходным ездить.
Помогал, конечно. С собаками гулял, а сам каждый раз до того вольера, где Джимми, доходил. А потом поймал себя на мысли, что еду-то в основном из-за него, так как каждый раз боюсь, что приеду и не увижу его. Что свел счеты все-таки с жизнью он, переиграл врачей и волонтеров, так как не хотел остаток жизни в клетке сидеть.
А как понял это, так и пошел к руководству договариваться о Джимми, чтобы забрать его себе, — тут Петр Иванович усмехнулся, — Поверишь, нет, щенят предлагали, молодых и породистых собак, а Джимми, он, мол, для себя уже все решил, зачем вам эта маета? — он же ничего так и не ест. И не пьет. Капельницы ставим.
Но я все-таки настоял на своем. И на следующий день приехал уже за Джимми. Решили, что собаку лучше с утра забирать, мало ли что. А утром все-таки и волонтеры, и врачи на месте. Да и клиники работают.
Ха! Сейчас я тебе покажу фотографию Джимми, когда он понял, что его все-таки забирают, и сидел уже в моем автомобиле.
А?! — смотри, какой улыбака!
И, действительно, на фотографии сидел улыбающийся Джимми. Счастливый и улыбающийся.
Все думали, реабилитация долгая потребуется, и неизвестно, выживет ли пес… А он с первого дня на поправку пошел.
А еще говорят, что собаки ничего не понимают. Инстинкты, мол, одни у них. Все они понимают. Сказать только не могут.
Подлечиться, конечно, манехо, пришлось, голодал все-таки, но, немного, недолго лечились. А теперь — вон, какой красавец!
Я смотрела на фотографии Джимми и поверить не могла, что это один и тот же пес: на первых, еще приютских, хмурый, несчастный, а как только понял, что его забирают, так все время улыбающийся.
— Так он что, реально в приюте двадцать восемь лет провел?
— Да четыре года он там провел, четыре. Только, что такое четыре года для собаки? — у них же и так жизнь не такая длинная. Четыре года и для человека много, а уж для собаки… Умножь на семь, вот тебе и двадцать восемь. И все их он в приюте провел.
А я смотрела на собаку и думала, как хорошо, что на пути Джимми встретился такой человек, как Петр Иванович, ведь и четыре года для собаки это много. Очень много. Для некоторых половина жизни почти… А тут, хоть свою вторую половину жизни пес проведет в хороших условиях, в любви и ласке.
А Джимми смотрел на меня и улыбался. Он все-таки дождался своего человека.