Они выехали со стоянки недалеко от кафе, где Павел обычно оставлял свой новенький «Вольво», купленный сразу после курсов, и направились в сторону окружной. Длинная дорога всё время уходила вправо. Машин становилось всё меньше. В основном, в это время суток люди ехали навстречу — в город.
Они проехали последний микрорайон и оказались за чертой города.
— Я плохо попрощалась с ним. Это я о муже,— начала Елена свой рассказ.— Вам можно рассказать,— она невольно улыбнулась и задумалась.— Мы познакомились давно, ещё на моей первой съёмке. Он — мой первый режиссёр.
Павел взглянул на неё, потом перевёл взгляд на дорогу.
— Первая роль в кино. Я была в диком восторге. Первый режиссёр — и без ума от меня! Я была счастлива! Потом, получив первые цветы, я поняла, что он влюблён. Дальше — больше. Он старше меня и всегда мне казался таким опытным. Я, наивная, всё надеялась, стерпится, слюбится, утешала себя мыслями, что один любит, второй позволяет себя любить. Потом захотелось любить самой. Не знаю, когда бы я всё это успевала… для отношений нужно время, а с моей занятостью… Сергей стал сильно ревновать. Слава Богу, хоть не поднимал руку. Паша, я просто хотела заехать и сказать ему спасибо. Я давно ему этого не говорила. А сейчас, когда я «погибла»,— она хихикнула.
— Вы при мне это слово не употребляйте! Что за новости!? — сказал Павел на эмоциях.
— Ну, извините.
Пока она рассказывала, на горизонте появился элитный посёлок: дома «новых русских», звёзд кино, телевидения…
— Туда? — спросил Павел.
— Да, Паша. Вон, второй дом. Там, слева паркуйся.
Красивое трёхэтажное здание из красного кирпича едва возвышалось над высоченным забором. У массивных ворот — две видеокамеры и два прожектора, подсвечивающих дорогу. Павел подъехал ближе и остановился.
— Вы меня берите с собой, уже поздно,— Павел включил свет в салоне.
Она задумалась.
— Да, пожалуй,— и решительно вышла из машины.
Подойдя к воротам, они позвонили. Никто не ответил, слышна была лишь мелодия звонка. Елена с Павлом переглянулись, и Елена попыталась сама открыть ворота — получилось. Она осторожно заглянула.
— Паш, пошли,— тихо шепнула она.
От забора к дому вела асфальтированная дорожка, подсвеченная прожекторами. Вокруг неё — зелёный газон, работал автоматический полив травы. Но в доме, где могло разместиться порядка двадцати человек, стояла абсолютная тишина.
— Паш, тут что-то случилось,— шепнула опять Елена.
Оглядываясь, они направились к дому по асфальтовой дорожке.
— Позвольте, я первый, я всё-таки мужчина,— тихо сказал Павел и пошёл вперёд.
Он тихонько открыл дверь, они вошли внутрь. Громко работал телевизор, сообщая о смерти Елены Ярской, в зале горел свет. Они приблизились и замерли.
— Кто здесь? — раздался чей-то голос.
— Серёжа, это я,— Елена вышла из укрытия.
— Лена! Ты же...
Коротко стриженный, черноволосый с сединой мужчина лет сорока пяти стоял и смотрел на супругу. На нём были потёртые джинсы и темно-синий свитер.
— Что с тобой? — она подошла ближе и коснулась его лица, заметив на нём следы от побоев.
— Ты жива! Главное — ты жива! — он обнял жену и заметил Павла.
— Вы кто? — спросил Сергей.
— Серёж, я не представила, это мой спаситель.
— А как так вышло?.. — он хотел было сказать о том, что её считают мертвой. Но она не дала договорить.
— Ну, значит, так надо.
— Искали твой дневник, Лен. Мне, кстати, и ваше фото показывали,— обратился Сергей уже к Павлу.— Скоро 4 апреля — выборы президента. Ведь Чебурашка может и не пройти.
— Скоты! — Елена тяжело вздохнула и опустила голову.— Серёж, никому не говори, что я приезжала. Хорошо?
Павел понял, что им надо поговорить, а ему удалиться. Он вышел на улицу и сел в машину.
— Серёж, я хотела сказать тебе спасибо за всё, что ты для меня сделал…
— Ну, подожди, чего ты,— он попытался её обнять.
— Не перебивай меня,— отрезала Елена.— Спасибо за то, что ты для меня сделал. Мы больше с тобой никогда не увидимся.
Сергей смотрел на неё, не отводя взгляд. Она развернулась и вышла. Сергей стоял. Он не хотел за ней бежать, понимая, что всё это бесполезно. Ему и так досталось очень много: пять лет её жизни, совместной с ней жизни. А сейчас он стоял в пустой прихожей и слушал стук шагов её — любимой женщины, которая уходит навсегда и уже никогда не вернётся…
Сев в машину, Елена долго ничего не говорила. Павел молчал и ждал команды.
— Поехали,— проговорила она.
— Куда? — переспросил Павел.
— Прямо.
Он тронулся. Они снова заехали в город. Елена по-прежнему ничего не говорила. Только подсказывала, как дальше ехать. Павлу показалось, что от этого визита ей легче не стало.
— А вот я,— весело начал он,— сегодня сказал своему начальнику, что он козёл!
Лена удивленно взглянула на него.
— И настроение выше крыши! А вы как-то прощаетесь невесело! А что гласит священная женская заповедь, а? «Не грусти, а то не будет грудь расти».
Шутка его удалась, Елена заулыбалась и оживилась.
— Что так? Совсем достал?
— А,— отмахнулся Павел.— Козёл он и есть козёл. Терпишь, терпишь, потом срываешься… А вообще, стало легче. Я вот после этого и вышел пройтись.
— А, понятно. И что вы теперь?
— Найду другую работу.
— Обязательно найдёте. Всё у вас будет хорошо.
Они ещё некоторое время помолчали.
Вскоре Павел сориентировался, куда они заехали, местность показалось ему очень знакомой.
— Это его резиденция?! — переспросил он.
— Да. Здесь живёт Чебурашка.
— Самый главный человек страны, класс! Это и есть любимый человек?
— Ну-у-у,— стала жестикулировать Елена.— Так вышло,— добавила она с юмором. — Мы познакомились на приёме в честь очередной годовщины чего-то там. Долго говорили, потом сбежали от всех на балкон и пили шампанское. Три минуты — и я влюбилась. Смотрела на него открыв рот, а он всё что-то рассказывал, рассказывал. Потом он признался, что с ним было то же самое. Я ещё никогда так не любила, и пришло это ко мне поздно, я уже была замужем. Он проводил меня домой пешком по ночной Москве. Оказывается, чтобы узнать, как живут люди, он часто гуляет по городу сам. Мы заглядывали в самые необычные места столицы. Всё-таки у нас удивительный город. Потом стали встречаться, и появился Мишка — лучший в мире мужчина. Однако… мой суженый женат, а потом, у него есть ещё одна любовь — политика… Вчера как раз я ехала к нему сказать, чтобы он на что-то решался: или жена и политика, или я…
Елена тяжело вздохнула. Потом усмехнулась.
— Ты знаешь, я хотела сказать ему, что он — не буду произносить это слово! Так была рассержена. Не могу оставаться с Сергеем, не люблю его, всё это стало невыносимо… Пойдём?
— Елена Михайловна, да кто ж нас пустит вместе?
— Паша, не дрейфь, это ж Россия. Здесь в каждом заборе есть дыра! — весело начала она.
— Что, и в этом тоже? — Павел уставил на Лену удивлённые глаза.
Она ничего не ответила, а просто улыбнулась. Подойдя к длинному белому забору, за которым находилась резиденция, Лена сняла с себя туфли и бросила через забор одну из них, затем вторую.
— За мной! — скомандовала она. Павел покачал головой, но послушался.
Отвлёкши внимание охраны залетевшими предметами, они быстро пролезли через тайный ход на территорию резиденции. А оказавшись перед огромным дубом в сквере, послушно остановились и стали как полагается: ноги на ширину плеч, руки за спиной, — Елена подмигнула. Оказавшись впервые в подобной ситуации, Павел тяжело дышал.
— Елена Михайловна! — кричал на Ярскую начальник охраны, подбегая к ним в окружении своих подчинённых.— Ну вот же дверь! Вверху справа — звонок!
— Мальчики,— игриво начала она, повернувшись.— Мы шли с Павлом мимо резиденции, у меня хорошее настроение, на улице никого, и я позволила себе слабинку — от удовольствия подкинула туфлю вверх, а она раз и перелетела через ваш забор. Ну не буду же я как дура лезть через забор в одной туфле. Вот и кинула вторую.
— Костя! — вытирая платком испарину, выступившую на лбу, призвал начальник охраны подчинённого, стоявшего поодаль. Тот подбежал. — Ты это слышал? Учись.
— Вот за что я вас уважаю, Елена Михайловна, что каждый раз, когда вы сюда проникаете, вы придумываете новое объяснение и в своих объяснениях вы ещё ни разу не повторялись!
— Я думала, Чебурашка не один,— виновато скривила губки Елена.
Начальник охраны вздохнул и ответил:
— Виктории Эдуардовны нет. Будет не скоро.
— Вашу руку, Павел,— Елена подошла к Павлу. Он молча, стараясь не выдать своего побледневшего вида, протянул ей локоть. Она взяла Павла под руку, и, провожаемые взглядами шестерых охранников, они направились к двухэтажному домику в конце сквера. Двери им открыли другие охранники. Поднявшись на второй этаж, Ярская резко обернулась:
— Паша, я не могу его видеть!
Она разволновалась, как волнуется человек перед самым важным в жизни разговором.
— Ну, здрасьте! Мы тут через такое прошли! — стал возмущаться Павел.
Она замялась.
— Послушай. Ты начни первый: представься, то, сё, а я… вот тут спрячусь, а потом выйду из-за угла.
— Ну, что это за…— попытался возразить Павел, но, увидев, как ей тяжело, смирился со своей участью.
Тем временем к двери кто-то направлялся. Узнав знакомый силуэт, Елена спряталась за угол.
— Анатолий Михайлович, — на миг запнулся Паша, подбирая слова…— здравствуйте.
— Павел Николаевич, здравствуйте.
— Вы знаете, как меня зовут? — не сдержал своего удивления Гуковский. Он, конечно, понимал, что есть охрана и прочие осведомители, но было приятно, когда лицо такого ранга называет тебя по имени-отчеству.
— Вы ведь не один приехали?— деликатно начал хозяин дома.
— Да. Елена просила… Михайловна, — растерянно поправился он, — просила вам передать, что по-иному видит ваши с ней отношения, что они должны строиться на другой основе, основе взаимопонимания и…
— Я прямо чувствую себя на совещании, где она? Она жива?
— Да, да, всё нормально. Она просила передать…
— Блин, ты… знаешь кто ты? ты! Вот, что я хотела тебе передать,— она вышла из-за укрытия, поставив руки на талию.
— Паша, вы можете прогуляться в сквере, сегодня прекрасная погода, — предложил хозяин дома.
Павел спустился на один лестничный проём и вышел на улицу.
— Проходи,— предложил Анатолий Михайлович Елене.
Она вошла и осталась стоять у дверей.
— Толя, послушай меня, не перебивая, мне пора уходить… И надо так много тебе сказать.
— Я читал, что ты погибла, чуть с ума не сошёл.
Она замолчала. Молчал и он, глядя на неё, боясь дотронуться, подойти ближе.
— Ты знаешь, я мечтаю, что ты будешь жить в деревне, в огромном особняке. Когда будут звонить в дверь, ты будешь выходить в своём каштановом халате, деловито затягивая пояс, и спрашивать: «Что вы хотели?» А я буду жить рядом с тобой, у нас будет много детей, и самый старший, Мишка, будет за всеми приглядывать… Это будет моя лучшая роль. Спасибо тебе за всё, что я испытала… Да,— она изменила тон,— у Сергея искали мой дневник. Скоро выборы, а там…
— Да знаю я, что там. Занимаемся мы уже.
— Не надо ничем заниматься, вот он.
Она протянула ему маленькую книжечку.
— Я больше не буду ничего вести. Пусть это останется у тебя на память.
Она вышла и тихо закрыла дверь.
***
— Тебе легче?
Павел ждал Елену в машине. Она совсем поникла и уставилась в окно. Он не стал дожидаться ответа и повернул ключ в замке зажигания.
— Я больше никогда сюда не вернусь. Ничего больше не будет… Давай уедем отсюда,— пытаясь сдержать слёзы, прошептала она.
— Куда?
— Есть одна сволочь, — чуть отдышавшись, пришла в себя Ярская. — Александр Плетнёв.
Павел удивлённо вскинул на неё брови:
— К чему это сейчас?
— Столько крови из меня выпил... Коллега твой. Вот только не знаю, где его найти.
— Я знаю,— подумав, ответил Павел.
— Правда? — Елена едва не подпрыгнула.
— Вместе работаем.
— Так это твоя газетёнка?! — вдруг осознав, вкрикнула Ярская.
— Нет, не моя,— проронил Павел.
— Прости, Паша… Тогда можно прямо к нему? Эти статейки… я столько пережила! Сергею ничего не объяснить, а Мишка всё слушает, впитывает — как мне его защитить?! Знаешь, все эти публикации ведь не проходят безболезненно. Сергей закатывал такие сцены, что… Я хочу набить ему морду! Банально набить морду. Не знаю как, но… попробую. Знаю, у меня получится!
— План есть? — выслушав, смирился Павел.
— Действуем по обстоятельствам.
***
Спустив бретельку с платья и взъерошив волосы, Елена позвонила в дверь. Сиреневое облегающее платье, роскошные бёдра в чулках телесного цвета, высокие каблуки… Стоя в засаде, Павел представлял, какую картину увидит перед собой Плетнёв.
Послышались шаги за дверью. Взгляд Елены изменился: начинает играть роль? Кого: жертвы? проститутки?... Ясно одно: перед ним уже не Елена Ярская, а какая-то совсем другая, незнакомая женщина.
— Кто? — Плетнёв открыл не глядя.— Вы?! — он застыл на пороге, разглядывая прелести Елены.
— Ты ведь всегда меня хотел, правда? — сказала она, потянув его за пуговицу на рубахе.
— Вы же умерли — по всем каналам! — он попятился назад.
— А ты давай… пока тёплая!
— Аааа, — завопил Плетнёв и попытался скрыться за дверью.
Но Елена зашла в квартиру и только после того закрыла дверь. Он выглядел совсем жалко: человечек в джинсах, клетчатой рубашке и разорванных тапках прижался к стене и замер, дрожа, не в силах отвести от неё глаз. Елена подошла совсем близко, кончики её волос касались его лица. Он наслаждался линией её губ, они становились всё ближе и ближе. Он чувствовал каждый её вздох, как поднималась её грудь, как её холодные пальцы касались его тела. Она расстегивала одну пуговицу за другой. Он стал глубоко дышать. Глаза стали закрываться от удовольствия…
Она ударила в пах.
— Это тебе за то, что я шлюха и со всеми переспала!
Второй удар.
— Это за мои домашние скандалы после твоих статей!
Ещё удар.
— Это за то, что я потеряла роль в Штатах из-за якобы подмоченной репутации. И запомни, жалкий писака, если ты хоть что-нибудь напишешь из моего дневника, я вернусь!
Она вышла и хлопнула дверью.
— Валим отсюда!
— Чё там было-то? — обронил Паша, сбежав по лестнице следом за Ярской.
— Сделала, что хотела. Давай, пока милицию не вызвал.
Они уже неслись по трассе.
— Я всё-таки мужчина, Елена Михайловна. Как-то не «комильфо», что Вы меня оставили за дверью, а сами пошли морду бить! Я волновался между прочим! Куда едем? — спросил он на одном дыхании.
— Дом актёра… Паша, не обижайся, мне нужно было самой это сделать.
— Было так смешно на вас смотреть, когда вы кричали: «Валим!»
Она тоже засмеялась, представив, как она выглядела со стороны.
— Вводная по дому актёра? А, ну да,— начал с иронией Павел,— «по обстоятельствам». Ваш излюбленный метод!
В известном здании проходило очередное заседание, посвящённое чему-то во имя чего-то. Как только вошла Ярская, раздался гром оваций. Она взяла слово и говорила без бумажки минут двадцать. Овации продолжались, казалось, не меньше.
* * *
— Осталось ещё одно место, куда надо заехать, Паш, — Мишка, лучший в мире мужчина. Я ему кое-что обещала.
По пути они заскочили в супермаркет и взяли огромный конструктор. Мишка жил с мамой Елены в частном доме на окраине города. Когда они подъехали, едва светилось только одно окно: горела настольная лампа. Их встретила пожилая, лет семидесяти, женщина в байковом белом платке и тёмно-синем платье.
— Паш, познакомься, это моя мама.
— Мария Сергеевна,— представилась женщина и на одном дыхании спросила: — Ой, доць, что ж ты так поздно-то? — старушка обняла Елену и пригласила их в дом.
— Мишка? — спросила шёпотом Лена.
— Спит,— заулыбалась бабушка.— Иди, посмотри на него. Ангелочек, на чебурашку похож — весь в папу.
Елена улыбнулась. Когда она заглянула в спальню к сыну, Мишка сладко сопел, укутавшись в одеяло, видимо, пересматривая самые любимые сны. Она присела на постель, провела рукой по его волосам. Ещё какое-то время посидела, любуясь лучшим в мире мужчиной, затем встала и пошла на кухню к матери.
— Ма…
— Ну, чего ты стоишь, иди, попей со старушкой чайку, что ли.
Ярская облокотилась о дверной косяк, пристально глядя на мать.
— Что-то не нравится мне твой взгляд, дочура, будто прощаешься ты, — в глазах матери появилась тревога. — Нехорошо это.
— Мамочка, милая, ну, если надо идти, то что ж делать?
Она подошла ближе, мать обняла её, поцеловав, как в детстве, — в лобик. На минуту от маминых объятий стало тепло и спокойно.
— Пора, мам,— она встала.— Ты у меня самая лучшая на свете.
Взгляд её изменился, потускнел как-то, на лице появилась безысходность. Старушка проводила её до двери. Она вышла и тихонько закрыла за собой калитку. Павел ждал у машины и наслаждался теплотой весенней ночи. Небо было звёздное, красивое. Здесь, за городом, оно казалось ближе, а звезды — ярче. На звук её шагов он обернулся.
— Всё, Паша, спасибо. Дальше я сама.
— Как сама? Я подвезу? — удивленно спросил он. Она пристально на него взглянула… и сказала:
— Паш, ты же знаешь, что этого ничего не было…
После паузы она добавила:
— Ты же знаешь, что вытащил меня из машины мёртвой.
Павел ничего не ответил.
— Тебе пора… Иди, живые там… за твоей спиной… Спасибо тебе. Я сделала, что хотела.
Она повернулась к нему спиной и пошла. Павел стоял и смотрел ей вслед. Она подняла руку, помахала ему и ушла, уже не оборачиваясь. А Павел всё стоял и смотрел, пока её фигура не слилась с темнотой ночи.
* * *
Она права. Ничего этого не было, а была совершено другая история…
Я вытащил её из машины мёртвой и долго кричал от боли. Мне очень нравился этот человек, а познакомиться пришлось вот так. Я прижал её к себе, испачкал свой пиджак в кровь и заметил рядом, на сиденье какую-то тетрадь. Не знаю почему, но я её взял. На титульном листе было написано: «Дневник актрисы». Я сунул его во внутренний карман пиджака, а когда приехала скорая, сел в машину и уехал оттуда куда подальше.
Но, едва проехав два квартала, остановился и стал читать. Я прочёл весь дневник от первой страницы до последней и был шокирован. Там было обо всех: и о депутатах, чем они занимаются на самом деле, и о высших чинах страны, и о наших знаменитостях — наркоманах и извращенцах. Вдоль позвоночника пробежала холодная струйка: может, это убийство?
Да нет, конечно, — трагическая случайность! Девочка оторвалась от маминой руки и выбежала на дорогу. Чтобы спасти жизнь ребёнку, Ярская выкрутила машину и врезалась в грузовик. Девочка, которую она спасла, собирается стать актрисой, кстати, и зовут её Елена, как сказала её горе-мама. Непонятно мне было одно: почему мой сосед Семён, пьянь редкостная, — живёт? Да пусть живет, конечно! Но почему вот этих людей, которых и без того мало, с каждым днём всё меньше и меньше? Об этом, конечно, можно долго размышлять, но… нет никакого желания. Я фильмы с её участием смотрел много раз. Я на них и плакал, и смеялся, и чему-то радовался, и о чём-то тосковал. Это было так неподкупно и искренне! В общем, я жил.
Я листал дневник, перечитывая те места, где Лена писала о своих желаниях: что бы она хотела успеть еще сделать, — и, представляя, как бы это сделала она, решил поехать и сделать всё за неё и… как бы… с ней. Мне так хотелось, чтобы она ещё пожила, хотя бы в моём воображении! Ещё бы один только вечер, ещё одну ночь!
У нас получилось! Это была авантюристка каких поискать: с кем бы ещё я проник на территорию резиденции президента?! И вот… всё закончилось.
Сначала я поехал к Сергею. В его доме действительно был обыск. Искали дневник. Мы с Сергеем поговорили и решили кое в чём схитрить. Вспомнилось, как в фильме «Гардемарины вперёд» поступил Бестужев: он отдал пару настоящих писем, а в них вставил несколько липовых. Так же сделали и мы — из одного дневника (он был отрывной) у нас получилось четыре. Елена много писала и предпочитала лист бумаги, а не файл в компе, поэтому у нас всё и получилось.
Надо было действовать быстро: Сергей подтвердил, ему действительно показывали моё фото, и я понял, что просто так от меня не отстанут. А четвёртого апреля, уже очень скоро, выборы, и из-за этого дневника в стране может быть избран другой президент…
Собрав все «дневники Ярской», я поехал к Чебурашке. Когда он открыл дверь, я сказал:
— У меня сообщение от Елены Ярской. Она ехала к вам и хотела вам кое-что передать.
— Я знаю,— тихо ответил он, опустив голову.
От него сильно разило спиртным. Я на какое-то время замолчал, затем продолжил:
— Она просила передать, что вы — мудак, но она вас сильно любит.
Говоря это, я подозревал, что меня прибьют на месте, но по-другому не мог.
— Проходите,— сказал он.
За столом был Миша — Ленин охранник и лучший друг. Мы выпили, и Чебурашка спросил о дневнике. Я отдал ему один экземпляр и отправился на съёмочную площадку Мосфильма (Дома актёра не было, это я придумал). Там меня подняли на высоту, и я прочёл из её дневника то, что она хотела всем рассказать. Последовал шквал аплодисментов. Я подошёл к режиссёру со словами:
— Я хотел бы передать вам её дневник…
Всё это время я чувствовал, что за мной следят. Не знаю кто: спецслужбы? чебурашкины недоброжелатели? Но кто-то постоянно был где-то рядом.
Так в каждом своём месте пребывания я оставлял по одному дневнику. Пока они все разберутся, подлинный он или нет, я буду уже в другом месте,— а именно: у Плетнёва. В пятницу вечером он, как всегда, пил с друзьями. Заведение было одно и тоже, и мне не составило особого труда его найти.
Застал я его в курилке.
— А, дебил! Ну что, сдохла твоя Ярская? А так хотелось её трахнуть, да? — он сделал затяжку и выпустил дым.
— Пойдём, поговорить надо,— тоном, не допускающим возражений, сказал я.
— Пойдём, погода хорошая,— ответил Плетнёв.
Он затушил сигарету и направился за мной к выходу. Задний двор ресторана был местом безлюдным. Я оглянулся и понял, что мы здесь одни.
— Слушай, дефективный. У тебя-то хоть настоящий дневник Ярской есть, а не то фуфло, которое ты толкаешь?
«О! — подумал я.— Мой расчёт верен».
— В настоящем дневнике она хотела набить тебе морду, Плетнёв. Это было её последнее желание. Придется мне его исполнить.
Я инстинктивно сделал шаг назад, ожидая упреждающего удара от него. Он лишь рассмеялся. Но, только я замахнулся, чтобы ударить его в челюсть, он поставил блок рукой и нанёс встречный. Я оказался на асфальте и сразу почувствовал, что у меня полный рот крови. Резкая боль от удара головой об асфальт пронзила затылок.
— Ну что, дефективный, давай дневник, коль пришел! — зашипел Плетнёв и ударил меня ногой в живот.
Я, кажется, вскрикнул от боли и, выплюнув кровь, попытался встать, как последовал ещё один удар ногой, в лицо. Но тут — ярко так! — вспомнилось место из дневника Ярской, где она описывала, как на съемках боевика её учили делать подсечку. Это место вызывало у меня улыбку. Я мгновенно пришел в себя — и вот мой противник уже на земле.
— Это тебе за «Ярская — шлюха»! Это тебе за «дефективный»…
Долго я вспоминал ему все его хамские гадости, сидя на его груди, прижав его локти коленями к асфальту, и метеля с левой и с правой. В свой мужской ответ я вложил всё накопившееся за годы негодование. Я не просто избивал его, я восстанавливал справедливость — так казалось мне. Не знаю, сколько прошло времени. Я встал с него, только когда почувствовал, что на сердце отлегло. Мне стало легче.
Тяжело дыша, я поднялся на ноги, еще раз сплюнул кровь, достал из внутреннего кармана пиджака тот вариант дневника, который собирался передать ему, и устало бросил ему в рожу
— Вот тебе твой дневник. Елене уже ничем не поможешь. А вот то, что в стране может быть избран какой-нибудь…... не хотелось бы. Хотя… переживём и это!
Через пару дней в ток-шоу первого канала он облажался по полной, на всю страну. Ведь никакого компромата в «дневнике» не было — он даже не удосужился его прочесть перед выступлением!
Я же, весь избитый, поехал к сыну Ярской, через бабушку передал ему конструктор. И дневник его матери — настоящий, конечно. Пусть, когда вырастет, сам решает, что с ним делать. Да и лучше ему о матери всё равно никто не расскажет.
На место аварии я вернулся уже под утро. Ночь выдалась… не дай Бог ещё одну такую. С избитой физиономией сел на парапет и выпил бутылку пива. Место аварии было уже убрано — чистота. Коммунальщики в Москве работают исправно! Раннее утро. Закрыты все магазины, кафе, вокруг никого. Пустая трасса, сплошь усеянная цветами (милиция их обозначила красной лентой). Скоро всё оживится. Начнётся день. Первый день, когда её не будет…
Придя в редакцию задолго до начала рабочего дня, я сел за свой стол, написал заявление об уходе, взял ещё один лист и вывел название своего первого рассказа: «Дневник актрисы».
История любви с элементами мистики Наст нет
Автор Алексей Мухин