Реальные случаи моей жизни.
Сентябрь-октябрь 1994.
Однажды… Нет, не так… Как-то осенью… Снова нет… А впрочем, именно так и было, и однажды, и как-то осенью… Итак… Меня ждали… Это мне так сказали моё руководство в момент сдачи командировочных документов, оружия, патронов, также фраза, ставшая лично для меня обязательной: «Без происшествий». С момента «Первой командировки» прошло около трёх месяцев. Теперь я считал себя опытным. Руководство называло меня «МЭТР». Мне это нравилось, а как такое может не нравится, когда в подтверждение этого слова мне выдавали очередную из внеочередных премию. Еще хвалили, лишний раз пожимали руку, похлопывали по плечу и добавляли, что «заказчики тобой довольны». И вот теперь меня ждали. Этот заказчик практически требовал именно меня и терпеливо ждал моего возвращения из командировки. Я, в свою очередь, попросил пару дней на то, чтоб привести себя в порядок, да и сообщить о себе моим родным, что мол, «всё в порядке» (ведь доступных мобильников и пейджеров ещё не было), да ещё лично напомнить своей семье, что у неё есть муж и папа. И всё же… и всё же был нюанс… Дело в том, что когда я командировался с ними в прошлый раз, то это были два водителя, кстати, прекрасные, немногословные, худощавые, забавно Окающие и любители повторять: «Однако» — отец с сыном… Так вот с ними мы добрались до Тюмени за четыре дня, почти без остановок, благодаря тому, что они постоянно меняли друг друга… Так в чём «нюанс», спросите Вы, а я отвечу. Нюанс, это сама машина, с торжественным названием «УРАЛ».
За эти три месяца, с момента «первой командировки», мне удалось поездить почти на всех большегрузах того времени. И я бы с превеликим удовольствием поменялся бы на любой другой тягач, лишь бы только не на «Урал»… Это как же надо ценить водителя и пассажира, что б спроектировать такой салон, вернее, кабину… Хотя, ещё вернее — конуру. (Если Вам не лень, забейте в поисковую строку браузера «КАБИНА УРАЛА» для понимания того, где размещаются водитель и пассажир) А впрочем его, «Урал», делали для военных целей, а там не до удобства кабинных сидельцев, там надо, чтоб везде и всегда, и чтоб ежели «ЧТО», то всегда, на корточках исправить можно было. Вот с этим я полностью согласен — ремонтопригоден! Было так пару раз, когда ни с того ни с сего глохнет и всё. Ребята и туда заглянут, и снизу постучат, и даже капот поднимут для порядка, а ему ничего — не заводится и всё тут. Я ради смеха, предложил им дать немного отдохнуть нашему труженику, так сказать — отдышаться. И, что странно, через полчаса, снова завёлся и поехал… Колёса и те с накачкой, никаких проколов не боятся — красота. Так вот, насчёт кабины это я вот к чему — для двоих, да без вещей, да на пару дней, с трудом конечно, но сойдёт… А вот для троих, да небольшим скарбом, да под ногами канистрочка с водой… ах, да-да-да и снова нюанс — если появляется третий в кабине, то именно у того, кто сидит по середине, рычаг переключения передач оказывается как раз между ног. По итогу того первого раза и проведя с ними четыре дня я сердечно распрощался с ними в этот же день и с превеликим удовольствием улетел в Москву, надеясь больше никогда не командироваться на «Урале». И вот теперь…
И вот теперь меня везли, после получения разнообразного командировочного имущества ожидали они же, но, уже на двух армейских «Уралах» (один из них с прицепом)… Меня сцапали в объятия и долго не выпускали… Затем продолжительно сжимали руку, хлопали по плечу и произносили тихое «однако», с упрёком говоря, что уж в этот раз точно будут шашлыки, рыбалка, баня и экскурсия, и что никаких возражений они принимать не будут… Упс, забежал вперёд… Вернёмся буквально на пару часов назад…
Подходя к офису охранного предприятия, я был морально и физически готов выдержать эту четырёхдневную предстоящую поездку на этом «Урале». В моей сумке, привычно было уложено: старый камуфляж (новый камуфляж был на мне, уже мог легко себе позволить купить), берцы, пара белья, несколько пар носков, свитер, шапочка, одеколон «Шипр», несколько носовых платков, блок сигарет, охотничий патронташ (отданный тестем за надобностью), десяток ракет 12 калибра, десяток патрон с картечью, а также НЗ (неприкосновенный запас) в виде двухсот рублей и триста долларов разными купюрами… Пока я принимал оружие и обязательные инструктажи, приехал представитель страховой компании, заявив, что он готов нас отвезти туда, где ждёт меня «Урал». Меня только напрягло то, что он сказал «НАС»… Его быстренько препроводили в кабинет директора, а я продолжил расписываться в многочисленных журналах…
Минут через десять они вышли с немного озадаченным видом. Представитель страховой ушел, в дверях громко произнеся: «Только час». Руководство переглянулось и уставились на меня… И началось: «Выручай… тут такое дело… там две машины… Ты его знаешь, он в твоей смене когда-то был… ты один… страховая требует второго… заодно обкатаешь его… В общем, выручай, возьми «безлошадного» (то есть невооружённого)…»… И пока я силился понять что от меня хотят, директор махнув рукой заму, громко произнес: «Звони Балашову… и чтоб он через десять минут как штык и с вещами!!!… А тебе… пятёрку сверху за каждый день!...»… Я не смог отказать моим руководителям, но памятуя об удобствах «Урала», нагловато произнёс: «Десять». Они согласились… Теперь их радовало, что заказ будет соблюдён. Меня же радовало, что «Уралов» два и за каждый командировочный день я получу шестьдесят долларов…
Через полчаса приехал Андрей Балашов. Мы не виделись почти год… То, прошлое предприятие, где мы работали вместе распалось на несколько других… (в каком-то рассказе я упоминал об этом). И вот мы встретились. Балашов, среднего роста, круглолицый, улыбчивый, немного медлительный, крепкий, при кулаках и больших голубых глазах успел широко улыбнуться и сказать, радостно глядя на меня: «СтаршОй», но его мгновенно прервали и начался его инструктаж и выдача спецодежды… По окончании всего этого таинства, мне выдали снова тот самый здоровенный газовый револьвер (который был со мной в «Первой командировке» и который я больше на брал), со словами: «Если, что вдруг — отдашь Балашову, якобы это его…». Также, почти торжественно вручили почти меховую куртку (в рукавах меха не было), с напутствием: «Бери-бери, пригодится, там, говорят по ночам уже может быть прохладно»… Тут приехал тот самый представитель, который нас и повёз к ожидающим «Уралам»...
После нашей встречи я представил им Андрея. Они обрадовались, что не надо запоминать лишние имена. В ответ, Балашову я представил их, младшего — Виктор, старшего (отца Виктора) — Степаныч… В недолгих начали укладываться-собираться в путь-дорогу… Тут снова нарисовался представитель страховой компании с каким-то усатым мужчиной чего-то обсуждая на повышенных тонах. Я сунул Балашову кобуру с револьвером, прошептав: «Прилаживай к себе и пройдись, чтоб ОНИ увидели». Благо, что Андрей помнил мою авторитарность в руководстве сменой, начал демонстративно навешивать на себя эту царь-пушку… Я же, с подготовленным ружьём и подпоясанный патронташем подошёл к ним разузнать, что происходит… Тут и вскрылся ещё нюанс — это был сам хозяин груза и он едет вместе с нами… Моя надежда на то, что мы поедем по двое в кабинах, исчезла… Вскоре мы тронулись: Степаныч с Анатоличем, как он себя представил, на «Урале» с прицепом и с нашими вещами, мы же позади на другом. Втроём… Балашов по центру… для понимания всего интереса командировки.
Есть такое «понятие»: холодный «Урал» и горячий. «Холодный», это когда колёса машины остыли до окружающего температурного фона. При этом, когда начинается движение, колёса начинают «шлёпать» протектором, создаётся интенсивная вибрация, которая качественно и количественно отражается на сидящих в кабине — сидение немилосердно лупит сидельцев по попе ритмично и в такт шлёпающему протектору… Только умелому водителю, каким и являются Виктор и Степаныч, удаётся минимизировать запланированный «массаж» пятой точки, управляя нагнетателем воздуха в колёса… Когда колёса прогреваются, вибрация почти исчезает и ход становится ровный, но, довольно гулкий… Как же мы с Виктором ржали, глядя на испуганные, выпученные глаза Балашова во время «холодного хода»…
Итак, теперь Вы знакомы со всеми участниками командировки и интерьером кабины армейских вездеходов при военных номерах, которые к тому же оказались немного перегруженными…
В этот раз я не буду рассказывать о красотах за окном медленно проплывающего осеннего пейзажа, достаточно будет постоянных ахов и охов нашего, никуда не выезжающего Балашова… Двое суток, наши отоспавшиеся водители двигали почти без остановок. Но, из-за небольшого перегруза и установившейся довольно тёплой сопровождающей нашу процессию погоды, создавалось устойчивое понимание того, что мы никак не уложимся в предполагаемые пять дней. Хотя, если водители не будут спать и останавливаться вообще, то возможно и успеем… за шесть…
К вечеру третьего дня назрела острая необходимость отдыха… Нам, пассажирам ещё куда ни шло, мы под ритмичный гул машин легко погружались в глубокую дрёму, а вот водителям уже приходилось туго. Уж не знаю как там в первой машине развлекались, а мы с Андрюхой разыгрывали целые концерты для нашего Виктора, после которых ему долго не хотелось спать. Но, молодой организм всё же требовал своё… В этот раз мы повторяли прошлый маршрут, через Пермь, минуя уральские перевалы. Заметив лесную поляну, на противоположной стороне пустынной трассы, наши водители, после краткого совещания и полученного «Добро» от Анатолича двинули туда… «А что, на таких-то вездеходах, да мы где хошь и понижайкой пользоваться не надо», — бодро сказанул Степаныч, подмигнул Виктору, запрыгнул на своего с прицепом и по газам…
Ужинали мы под яркой люстрой звёзд и тусклым светом кабин наших параллельно стоящих «Уралов», лишь через четыре часа. Стол нам заменял бампер «Урала» Степаныча, с приспособленной к этому действию, промасленной фанерой… В тягостной тишине… Только Балашов иногда, проглатывая куски, запитые крепким горячим чаем дорожных суровых бутербродов, сверкая почти белозубой улыбкой приговаривал: «Ну что Вы, ну он же говорил, что не надо, что надо сперва разведать… Он же говорил, что тут трава слишком зелёная, да и в низинке полянка-то…»… После молчаливого ужина все завалились спать… Вернее, удобно расселись по кабинам…
Утро принесло прекрасную, солнечную погоду и весёлое расположение всех нас командировоШных. Первым «отошёл» Степаныч, который утром по нужде биологического будильника удалился в кустики, а по возвращении своим хрипловатым смехом поднял всех. На негнущихся ногах, совместно с хихикающим Степанычем, вскоре рассмеялись и мы. Наши вездеходные «Уралы» были почти полностью облеплены практически одинаковыми шлепками рыжеватой земли, или глины, или ещё какого-нибудь земного покрытия, которые вылетали в большом количестве из-под протекторных колёс, когда они вытаскивали друг друга, а потом с переменным успехом тянули по оси увязший прицеп… Кроме колёс. Которые успели достаточно хорошо очистится на трассе, когда мы спешно покидали совсем не миролюбивую полянку. «Сейчас быстро перекусим и тикать надо далее, а то задержались мы тут, вон уж солнце где», — попытался серьёзно сказать Степаныч… Мы, после мгновенного умывания пожали руки в знак всеобщего примирения и начались приготовления к не менее мгновенному завтраку. Фанерка на бампер, газетка, булка сероватого хлеба и шпроты. Меня снова не допустили к нарезке хлеба, сказав, чтоб я не издевался над хлебом со своей московской, восьмимиллиметровой нарезкой. Кирпичик хлеба был распилен на пять частей, и каждая часть была украшена жирненькими рыбками… По полкружки воды и по машинам…
Дожёвывая на ходу… Расселись… Завелись… Моторы тарахтят… Воздух в системе шипит… Колёса подкачиваются… Ещё чуть-чуть и тронемся… и тут я чувствую, что всё же лучше сейчас по-масенькому на дорожку сбегать, чем потом сидеть, трястись и терпеть. Я к Виктору, что мол, обожди пол секундочки, он Степанычу бибикнул… Тот кивнул… Я аккуратно положил ружьё на верх спинки сидения к снятому патронташу и развернувшись спрыгнул из кабины… Закрыв глаза я радостно ощущал, что совсем не зря… И тут за спиной прозвучало громкое: «ЧЕГО ВЕЗЁМ?»…
Пока я нарочито медленно заправлялся, меня ловко ощупали сзади… Развернувшись я увидел перед собой пятерых «джентльменов», ещё перед бампером нашего «Урала» двоих и позади двоих и они правые руки держали внутри курток так, как будто были вооружены… «Чего везём, военный? Кто старший будет?», — заговорил стоявший напротив меня небольшого роста, с «золотыми зубами», парень лет немного за тридцать, с толстенной цепочкой. «Вот что значит выходить из машины без оружия и стоять спиной… рыпаться уже поздно… хм, «военный»», — промелькнуло у меня в голове…
В детстве, практически начиная с детского садика, да и по сей день, едва ли не все мои знакомые, коллеги, приятели и друзья говорили, что мол, в театральный тебе надо, что, мол, такой талант пропадает… «А вот теперь и поглядим какой-такой талант у меня есть про который мне почти все говорят… Военный, значит… будет тебе военный!!!», — сказал я сам себе и начал по-военному.
— Так точно! Я старший, возвращаемся после полигонных испытаний новой турбированной подвески. Везём утяжелители, имитирующие загруженность транспортного средства.
— А почему опечатано?
— Так, это для фиксации, что груз не вынимался, это указано в сопроводительных документах. В парке контроль будет.
— Ну, что ж, давай посмотрим, твои «сопроводительные документы»… только без шуток…
В этот момент, подошедший слева другой «джентльмен», взял (схватил) меня за левую руку, придвинулся ко мне вплотную, и я почувствовал сильный укол чем-то острым в область печени… Я дёрнулся… и с удвоенным «стимулом» продолжил исполнять свою роль затараторив:
— Так они не у меня, все документы только что уехали в машине сопровождения. УАЗик… минуты три как уехал… Там и документы, и старший офицер… а мы греемся и систему воздухом наполняем… Хотя, сейчас должна машина охранения подъехать, они умудрились, аж три колеса проколоть (тут я хотел хохотнуть, но не получилось)… это по рации передали первому УАЗику. А они как подъедут, то передадут Вашу просьбу насчёт документов… Вы подождите, они уже скоро должны быть…
— Так, слышь, некогда нам тут с тобой выяснять… Надо братве помочь, которая на нарах чалится… Давай сколько есть… У водил-то деньги на соляру точно есть.
— Так откуда, там же, на полигоне, ТЗ (топливозаправщик), нас там и заправили… И накормили даже… Водители-то заводские, откуда у них…
— А это кто в той машине?
— О, это один из конструкторов подвески, которую испытывали…
— Лан, военный, дай сколько можешь, братве помочь надо…
— Как не помочь… есть у меня рублей пятьдесят… заначка… что ж поделюсь… А он меня, так и будет держать? Деньги-то в кабине…
— Отпусти его… Только без фокусов…
Я запрыгнул на подножку, показал Балашову знак, чтоб стекло опустил. Почти одновременно со мной, со стороны Виктора, на подножку к его двери взгромоздился один из «джентльменов». Балашов опустил стекло, я втиснулся в окно и прошипел, чтоб они сидели ровно и не двигались, заодно, чтоб подали мою сумку… Запустив руку в боковое отделение сумки, я сразу выудил что попалось. Попалось семьдесят рублей… Я спрыгнул и протянул деньги собеседнику:
— Вот, всё что есть…
Тот посмотрел на того, который был со стороны Виктора, он кивнул…
— Лан, давай, двигай военный…
— Да-да, ща, в систему воздух поднаберём… а то и так отклонились от графика…
…Они также быстро исчезли, как и появились, разъехались в разные стороны трассы на пяти легковушках… Спектакль одного актёра, я считаю, прошёл успешно… После этого инцидента, водители давили «на всю железку». Хотя, на санитарных остановках я им говорил, что теперь беспокоиться не о чем… И Балашова «учил», что, мол, никогда не выходи из кабины без оружия, и если уж приспичило, то отходи подальше, чтоб вся поляна была под наблюдением…
Спустя четверо суток, на восьмой день утром, мы были в Тюмени… Сразу направились «к нам в гараж» как говорили Виктор со Степанычем. Заехали в большую производственную зону с множеством больших боксов. Тут мы и перегруппировались. На моё несогласие оставить груз без присмотра, заверили, что беспокоиться незачем, что тут здесь дежурит «вохра» и к тому же их тут все знают. Немногословный Анатолич кивнул в знак согласия. Теперь Степаныч, Балашов и я с нашими сумками были в одном из «Уралов» без прицепа, Виктор пересел на свои желтенькие жигули, на которых они в тот первый раз показывали мне город по пути в аэропорт, сказав при этом, что отвезёт Анатолича в порт реки Туры, навестит подружку, и приедет часа через три к дому Степаныча. А мы двинулись к Степанычу в частный сектор для отдыха и принятия водных процедур. Накануне, пока ехали, шёл довольно сильный дождь, поэтому наши «Уралы» были как с конвейера и им помывочные мероприятия уже были не нужны, а нам бы очень не помешали…
Пока грелся дровяной титан в небольшой баньке, супруга Степаныча собирала на стол. Мы не были знакомы, так как в тот первый раз она была на дежурных сутках. «Это тот самый, Андрей, который «КАРКАЛ» всю дорогу, а потом твердил: «Ну я же говорил, что не надо»… и представляешь, и вот решили в этот раз на ночёвку остановиться, а он и говорит, что дескать, не надо, там трава слишком зелёная… и что ты думаешь… снова накаркал… больше двух часов оттуда выбирались… Во-во, вишь? Ружьё как держит, как котёнка и ещё гладит… А знаешь как он ружьё называет?.. «Ласточкой»…, — с удовольствием говорил, улыбаясь Степаныч методично поглаживая усы, — «Сейчас, приведём себя в надлежащий порядок, отправим груз на барже по реке и двинем на дачу… отметим… шашлыки-банька, а то тогда усвистал в свою Москву»…
Через полчаса я сменил Балашова, дежурившего в машине совместно с газовым револьвером. Я был уже в «парадном» камуфляже, готовый к передаче груза, оформлению командировочных документов и убытию домой… Ах, да-да, ещё к обещанным шашлыкам Степаныча. Андрюха хрюкнувший от предстоящего удовольствия убежал в дом на процедуры. Я же, забравшись в кабину, закурил вспоминая эту поездку… Опустил стекло двери… Было на удивление тепло, почти пятнадцать, если судить по прибитому термометру у входной двери Степаныча и это в начале октября… В голове отмытого от командировки тела медленно ворочались мысли… Пожалел, что на годовщину нашей с Жанной свадьбы не успел… Вспомнился недавний «спектакль»… Рукой пощупал правый бок, куда меня кольнули — ещё немного болело… Я тогда ничего не сказал своим попутчикам. Рукой тайком проверил, немного кровило. Проложил носовым платком. Так и ехал, переворачивая платок, немного смачивая его одеколоном… Хорошо, что камуфляж не испачкался, да и дырок не осталось, наверное, шилом ткнули… Когда мылся была уже болячка, но всё равно чуток побаливало… Рукой облокотился на лежащий рядом дежурный газовый револьвер… Рукоятка удобно легла в руку… Решил пощёлкать. Откинул барабан, вытянул патроны (они в таком лепестке, для удобства заряжания)… и давай щёлкать… Ударник звонко бьёт… Надоело… Зарядил, положил в кобуру. Погладил ружьё, чтоб не ревновало… Закурил… Вскоре подошёл обновлённый Балашов. Взобрался на водительское место… Сидим, вспоминаем свою смену в том первом предприятии. Потом разговорились о подготовке в школе охраны… Перешли на оружие, заспорили что лучше револьвер или пистолет… Помолчали… Закурили… «Ну вот смотри, ну, вот как из него можно оперативно выстрелить, — не унимался я, снова доставая револьвер и прицеливаясь в неподалёку находившийся столб начал нажимать на спусковой крючок, — да захочешь не наж…»… И тут ОН ВЫСТРЕЛИЛ!
Облако газа моментально заполнило кабину. Мы мгновенно выпрыгнули из кабины оставив открытыми двери… Ветер нехотя выгонял из кабины последствия выстрела, пока мы плевались, плакали, сморкались и махали руками себе и друг дружке на лицо… Тереть нельзя, будет ещё хуже… Хорошо, что мы перед этим безобразием подняли стёкла дверей, тем самым почти полностью заглушив звук выстрела… Но, этот газ… он же липкий… сразу не сотрёшь…
Минут через пять-семь, наши слизистые места начали восстанавливаться, а может уже свыклись с этим раздражающим эффектом газа. Сняли куртки и начали махать ими поочерёдно, проветривая их самих, заодно и кабину… Как хорошо, что заботливый Степаныч всегда заготавливал пятилитровую канистру с питьевой водой и она как раз была свеженькая. Также и ветошь из ткани уже непригодной в быту…
«Ребята, айда за стол, — донеслось до нас приглашение отмытым голосом Степаныча. — Вы чего тут умудрили, однако?»…
Через час приехал на жёлтенькой «копейке» довольный и сытый Виктор… Совместными усилиями в восемь рук мы ещё три раза полировали кабину от въедливого газа… Уже не ощущалось его присутствие… почти… Как раз под окончание наших манипуляций появился встревоженный Анатолич… За столом, проглатывая едва ли не жуя, рассказал разведанную обстановку. Его рассказ сводился к одному, что надо сниматься со стоянки и гнать на какую-то переправу, где ещё находится пустая баржа. Тут уже всё, навигацию закрывают и ожидаются заморозки до минус десяти в эту ночь. Степаныч с Виктором знали где это находится и через час, переодевшись вновь в командировочное, снова перегруппировавшись мы мчались в обозначенном направлении. А Анатолич, чтоб не упустить возможность застолбить место на барже уехал туда на каком-то ЗИЛе.
Темнело… Свернули с асфальта на грунтовку… Часа через два, в полной темноте, не считая света фар, преодолев какую-то речку вброд, вода от которой почти касалась подножки кабины, мы снова стартанули по лесной грунтовке… Ни фонаря, ни указателя и ни души… Ещё через два часа, широкая, накатанная песочная грунтовка превратилась в чёрную колею с водой, от которой расходились в разные стороны такие же колейные дорожки… И в этих колейных дорожках находились разнокалиберные машины. От увязших разноцветных легковушек, до севших по кабину дальнобоев с полуприцепами… И вся эта масса гудела моторами, ослепляла фарами, бибикала и материлась… А нам-то чего, мы ж вездеходные, пока едем потихоньку, аккуратно объезжая засевшие легковушки… Сквозь приоткрытое стекло залетал влажный, морозный воздух, с резкими ароматами выхлопа машин и болота…
Через полчаса такого движения, меня начали одолевать сомнения, ведь ни пристани, ни реки, да даже мачт освещения и тех не было. Только чёрная колея с водой становилась всё глубже… А вот что делать, если застрянем… Кто поможет?... С этим я обратился к Виктору, который сосредоточенно рулил, вглядываясь в прицеп Степаныча. «А ничего… сидеть и ждать… пока жижа замёрзнет… А потом приезжают трактора и всех сначала откапывают…, а потом вытягивают…, — также сосредоточенно и отрывисто говорил Виктор. — За оплату конечно… Это у них заработок такой…».
Ещё через полчаса нашего плавания по колейной жиже, мы подъехали к какому-то домику, и надо же, с фонарным столбом, где наверху, как маяк для заблудившихся светил прожектор. Там нас поджидал Анатолич. Он махнул нам рукой в знак приветствия показавшись в свете наших фар и забрался в кабину к Степанычу… Вскоре мы развернулись и поехали обратно…
Уже светало, когда пересекали опять-таки речку вброд. Покатались по этому месту несколько раз, чтоб налипшую жижу смыть, заодно помочь переправиться нескольким легковушкам, которых любезно подцепили по пути. Причём совершенно бесплатно…
Было решено двигать дальше, вдоль реки Туры, до следующей пристани, там вроде был подъезд лучше. Степаныч знал и эту дорогу… Посёлки, дороги с покрытием и без, поля и леса, пролески, болота, а также прочие обозначения дорог и бездорожья проносились мимо нас… Туда мы не успели… Пытались ещё куда-то… Теперь Виктор знал туда путь… Потом ещё… всё бесполезно… Ещё бок снова разболелся так некстати… Мы с Андреем вымотались физически и морально, но, мы совсем не представляли как держались наши водители… Степанычу с Анатоличем может было «полегче» из-за последствий выстрела газовым патроном — они были как зомби, с краснющими глазами… Казалось, что это никогда не кончится… Потратив на эти мытарства четверо суток, ранним утром мы оказались на какой-то железнодорожной станции…
Тут уже хозяйничала зима. Была настоящая метель и минус… небольшой… наверное, если судить по успевшим сформироваться сосулькам. Я с огромнейшей благодарностью поминал своё руководство, которое почти насильно вручило мне куртку. И ничего, что рукава пустые, зато меховые спина и воротник… У водителей были ватники в запасе, а Балашов взял-таки тёплую куртку, видать по телефону тогда сказали, чего брать с собой… Утеплённые, в вязанных шапках, со включенной печкой мы сидели по машинам, предварительно развернув их по ветру и ждали Анатолича с новостями, который убежал посмотреть-разведать…
Анатолич, явившийся через час, на радостях сообщил, что ему всё же удалось договориться о вагоне. Я уже представлял, что мы сейчас быстренько погрузимся на платформу и в тёплых, уже привычных, ставших уютными и таких родных «Уральчиках» двинем дальше… Оказалось, что вагон — это не платформа и чтоб дальше сопровождать груз нам надо его вначале перегрузить… И времени было… хотя… его как раз и не было… Тепловоз ждал только нас…
Впятером, под открытым небом, в метель, в небольшой, но, минус, мы в безумно авральном режиме, без каких-либо перекуров перегружали охраняемое имущество из «Уралов» и прицепа в крытый вагон…
Всё!... Сигнал машинисту. Гудок тепловоза. Состав дёрнулся под дробь сцепок… Мы с Балашовым в вагоне, а Степаныч, Виктор и Анатолич рядом с машинами… Наступило самое неприятное в этой командировочной работе — прощаться…
Размазав пыльными рукавами наших камуфляжей неожиданно выступившие слёзы, мы с Балашовым стали похожими на индейцев в боевой раскраске… Степаныч с Виктором начали смеяться первыми… Потом присоединился задумчивый Анатолич… Обидно, что даже руки пожать не успели и хоть что-то сказать на прощание… «…Шашлыки…», — еле уловимо донеслось до нас сквозь набирающих скорость шум вагонов…
«Ну чего, не ожидал такую командировку? А?... Я тоже… Я вообще своей Жанке сказал, что дней на пять, от силы неделя… А мы с тобой, да на этих «Уралах»… почти две недели… Так… давай, пока мы разогретые начнём полиэтилен расстилать, — говорил я приунывшему Андрею Балашову, чтоб и самому немого успокоиться. — А то задубеем»…
Состав набирал скорость, вагон уже размерено шатался и ветер сквозь щели уже вовсю хозяйничал. А нам было уже всё это нипочём. Мы прекрасно расположились на разнокалиберных ящиках и коробках, соорудив из них себе удобные, глубокие лежанки, на которых теперь можно было вытянуться, заложить руки под голову и смотреть сквозь полиэтилен на крышу вагона. Обеспокоенный Анатолич, помимо рулона полиэтилена и разрешения, что можно всё «что хотим» брать и пользовать, сообщил, что ехать нам сутки… ну, может чуть больше… И что там, на том самом пункте назначения он будет нас ждать… Что ж посмотрим… А куда нам, собственно, деваться…
Темнело. Больше шести часов мы стояли в тупике одни… Совершенно одни… Накануне, ночью нас отцепили, туда-сюда повозили-потолкали и к рассвету всё стихло… Позади были почти трое суток обжорства, отсыпа, в общем, отдыха и теперь с трёх сторон был лес, да петляющая грунтовая дорога к реке, которая блестела немного внизу, примерно в полутора километрах. Наш вагон находился на крайних рельсах, которые одной стороной уходили в лес, а другой кончались в метрах пятидесяти отбойником из шпал… В голове, за этот день, каких только мыслей не было, но, я как старший по командировке выбрал одну, что ночуем здесь и ждём… А утром Балашову предстояло идти по рельсам туда, откуда нас привезли… Ну а пока мы готовили костёр. Так, для разнообразия, заодно и погреться, становилось прохладно… Хотя этот день на удивление был безветренным и довольно тёплым, даже лужи льдом ещё не схватились… Оборудовали место для костра, натаскали предостаточно разнообразных деревяшек, которые в изобилии валялись на рельсах, соорудили сидушки, подготовили обильный ужин после голодного дня, разожгли… и решили умыться. Луж, после успевшего растаять снегопада было предостаточно. Обнажившись по пояс, обвязав себя полотенцами, начали набирать воду из довольно глубокой лужи в бутылку из-под газировки и поливать друг-дружку… Сутки назад, Балашов заметил, что я иногда морщусь и держусь за бок. Заботливо осмотрев, сказал, что там нарыв. Я соврал ему, сославшись, что якобы при перегрузке наткнулся на гвоздь… Он настоял, что надо выдавить и быстро, как будто всю жизнь этим занимался, нажал, я вскрикнул, а он успокоительно так: «Так всё уже, поздно орать-то», и залил благодатным «Шипром» (одеколоном). Теперь, как заботливый Айболит, осмотрел и торжественно произнёс: «Зажило как у кобеля, но, лучше не мочить»… Естественно, как полагается, это всё переросло в бесконтрольное обливание холодной водой, под гогот и весёлую брань, в надежде высушиться и отогреться у костра… «Гляди, Андрюха, там машина едет, — как-то тревожно сказал Балашов, замерев и указывая на мелькающие фары. — Вроде к нам»…
Пока неизвестная машина к нам карабкалась, петляя по дороге, мы уже распределились: Балашов сидел у костра и с видом недовольного сторожа лениво подбрасывал «дровишки», а я, с ружьём и патронташем через плечо, спустился с насыпи и занял позицию у того места, где возможно остановится машина. Благо, что кустов было тут предостаточно…
Подъехал здоровенный красный самосвал «Татра»… Обдал выхлопом, пшикнул тормозами, распахнулась пассажирская дверь и раздалось на всю округу с эхом: «Андрюхи!!!... Наконец-то я Вас нашёл!!!»… (Ещё не известно, кто больше обрадовался…) «Я ща, я туда… а вы тут… а мне говорят, что вы не здесь… ох, как хорошо… а то вот баржа… я же только с неё… еле договорился, чтоб подождали, — затараторил разволновавшийся Анатолич. — Короче, готовьтесь, я за машинами». Захлопнул дверь, и самосвал покатил туда откуда приехал… В запасе у нас точно было минут пятнадцать…
Сказав, чтоб Балашов все свои документы, личные вещи проверил и уложил в сумку. Я поспешил сделать тоже самое… Через несколько минут мы ходили вдоль вагона в накинутых на плечах куртках, готовые к перегрузке, немного жалея, что ещё в мокром после умывания и внимательно поглядывали на дорогу… Стемнело окончательно и только отблеск костра указывал на то место где ещё недавно был самосвал… След оставленный машиной явно указывал на то, что самосвал никак не сможет подъехать ближе к нашему вагону для перегрузки… Или нужно человек как минимум пятнадцать, чтоб можно было цепью передавать… Насыпь, где находился вагон высокая, а сам пятачок где развернулась машина… в общем и целом как ни крути подъехать самосвал не сможет… Эх, вот если бы вагон стоял немного поближе… «Андрюха, слышь, надо вагон толкануть шагов на двадцать к отбойнику, — сказал я Балашову и зашагал к тому месту вагона, за которое собирался толкать. — Давай быстрей»… (О-о-о-о, если бы Вы только видели глаза Балашова…)
Я не буду описывать всё то, что нам предстояло выполнить и исполнить, какие мольбы и какие танцы с бубном и без него… Какие законы физики и принципы теоретической механики с её кинематикой, статикой и динамикой… Ясно было итак, что это всё-превсё было бесполезно… подумаете Вы… И Вы окажитесь правы, но ни в этот раз… Чудо всё же произошло и мы вдвоём докатили этот вагон в аккурат туда куда намеревались… При этом мы высохли и снова намокли… Кстати, никто и не заметил, что мы вагон подогнали, а мы и не говорили…
Приехавшие три самосвала запарковались кузов к кузову и началась перегрузка: Я из вагона Балашову, он Анатоличу, он же водителю ближнего самосвала, который стоял в кузове, он далее другому, он третьему. Хорошо, что высота кузова самосвала позволяла передавать коробки без лишних подъёмов, прям руки-в-руки… Мы менялись с Балашовым местами в виде разнообразия… Первая наполнилась… Вторая… Всё, вагон пуст… Мы снова высохли и снова были мокрые, аж парило… Передали рулон полиэтилена, чтоб прикрыть кузова от непогоды, взяли вещи и к Анатоличу… «На этом всё, ребятки, спасибо Вам, дальше я сам, — устало сказал Анатолич. — Всё. Спасибо Андрюхи и это Вам на билеты, а это в виде премии». Он протянул мне что-то шуршащее. Мгновенно нырнул в кабину… Водитель бибикнул на прощание и самосвал ринулся к реке…
Я растерялся и продолжал стоять как вкопанный. «Ну ты чего замер-то, нам самим идти или он за нами машину отправит, а то баржа без нас отойдёт? — ворчливо произнёс Балашов, — Чего делать-то?»… С реки донёсся серьёзный гудок… «А ничего, Андрюшка, делать уже не надо, ВСЁ, конец командировки, — попытался я оптимистично произнести. — Давай пожуём, так сказать, закусим премию у костерка, подсохнем после перегрузки, отдохнём напоследок и двинем домой». (Вот, очень жалко, что Вы не видели этих Балашовских вытаращенных глаз) Я рассмеялся, аж до слёз…
— Премию? Ты сказал «премию»? А сколько? — засуетился Балашов. Я посмотрел на те бумажки, которые мне передал Анатолич. В отблесках затухающего костра явно вырисовывалось триста долларов.
— Триста! По сто пятьдесят на нос! Красота! — радостно напевая, я подошёл к пустому вагону, желая увидеть заветную коробочку с нашим долгожданным ужином за весь голодный день. — А где коробка-то, вот тут я специально оставил, чтоб отдельно отнести.
— Так я её уже отнёс, я же думал мы дальше поедем, на барже. Ты же говорил, что баржа, река, романтика… вот я её и отнёс, чтоб не искать. Её последнюю и положили в кузов, — сказал виновато Балашов. — Я только вот упаковку сникерсов припрятал, так, на всякий случай…
Снова, теперь аккуратно, без баловства мы умылись. Переодеваться не стали, решили сначала выйти к людям. Хорошенько прокалились у костра. Ещё раз проверили документы. Друг друга осмотрели, на предмет всякого никчёмного, залили костер и… нас обступила полнейшая темнота и звенящая тишина… Ни звука, ни фонаря… Только рельсы, заблестевшие под яркой луной, которая так кстати выглянула из-за облака…
Через полтора часа нашей прогулки по рельсам, вкушая сникерс, по успевшим замёрзнуть хрустящим лужам, сквозь густой и тёмный лес мы выбрались на какую-то ЖД станцию. Кругом никого… Оно и понятно почти три часа ночи… Только в двухэтажном здании, по виду производственное, горел свет в окне. Мы туда… Дверь не заперта… При входе вроде как охранник. Медленно моргает… Кашлянув для порядка, я собрался было объявить, что мы такие-разэтакие, но, моментально пришедший в сознание сторож шикнул на нас и приложил палец к губам, потише, значит… После моего доклада кто мы и откуда, и вопросов когда поезд или другой транспорт на Москву, он замотал головой и прошептал, что там, на втором этаже, дежурные сидят и они, стало быть, подскажут… Оставив Балашова с сумками при стороже я с ружьём поднялся на второй этаж… Была открыта только одна дверь, я туда… В комнате, на столах, подложив под головы телогрейки кто-то спал… Я, оглядев комнату, собрался уйти, но кто-то тихонько сказал: «Тебе чего?»… «Мороженного, — также прошептал я в ответ в темноту. — Крем-брюле». «Чего-чего, — уже с интересом зашептал кто-то, — Выйди в коридор, я сейчас».
Через минуту меня пыталась разглядеть и понять полноватая женщина в ватнике с пуховым платком на голове. Потом она открыла другую дверь, тихо сказала: «Заходи, сядь сюда», сама села за стол, включила настольную лампу, заранее отвернув плафон от себя и сонно спросила: «Так чего случилось?». Я повторил то, что доложил сторожу. «У-у-у, куда вас забросило», — снова сонно, позёвывая сказала она и тут она заметила ружьё у меня на коленях, которое я не стал зачехлять на тот пресловутый «всякий случай». В миг переменившись, она твёрдым голосом, как зубрила на экзамене, от тарабанила все возможные пути следования до Москвы. Я поспешил её успокоить, положил на стол свои документы… Через пару минут мы распрощались. К сожалению, ни один из предложенных вариантов нам не подходил. Уж очень много всевозможных пересадок и многочасовых ожиданий… Только оставался вариант предложенный ею, это идти в ближайший посёлок: «… вон там», и там, вроде как автобус идёт: «… до электростанции, а там попутками до города, а там уж спросите»…
У сторожа, на прощание спросили, где тут можно помыться. Он, искоса поглядывая на ружьё, очень миролюбиво предположил, что может в котельной, но, он не уверен. Оставив ему парочку сигарет в благодарность, мы двинулись по указанному взмахом руки сторожа направлению… Быстро холодало. Мороз настойчиво карабкался внутрь… Ускорившись почти до бега, миновав пролесок, уже начинали поминать сторожа нехорошими словами и тут, справа за каким-то тёмным зданием, показалась спасительная дымящаяся труба котельной…
Отдышавшись, постучали в дверь, над которой под козырьком светила лампочка… Подождали… Дёрнули за ручку... Заперто… Постучали сильнее… Лязгнул засов, дверь потихоньку отворилась наружу и тихий женский голос произнёс: «Потише, а то ребёнок спит… Чего Вам?». «А нам бы помыться, — одновременно и шепотом сказали мы». «Заходите… а Вас, что, только двое?... Вот пораньше бы вы пришли на пару часиков, то парная была горячая… сейчас уже выстудилась… — продолжала шептать она, — Вы туда идите, в душевую, туда, по коридору… увидите…»…
Через час душевого безумства по соскабливанию с себя последствий перегрузок и недельной щетины, благоухая «Шипром» мы сидели за большим овальным столом и душевно угощались ароматным чаем, с не менее ароматным вареньем нашей хозяйки Оксаны. Молодая женщина, с русой, тугой косой через плечо, тихонько посмеивалась над нашими приключениями, прикрываясь большим цветастым платком, накинутым на плечи, то и дело поглядывая в сторону приоткрытой двери. «Там ребёнок спит, заболел вот… вот я его и парила, — приятно О-кая оправдывалась она, — Хоть уже не кашляет и уже хорошо»…
За оставленные нами «за чай» двадцать рублей, она разругалась по-сибирски, но с удовольствием приняла несколько оставшихся сникерсов. Повторила до какого ориентира нам идти и чего говорить водителю остановившейся попутки… Термометр, висевший за окном, предупреждал о минус десяти…
Успевший выпасть снег за время, проведённое в душевной компании пугающе похрустывал… Начинало светать… Мы отмытые и обогретые бодро шли в обозначенному ориентиру — автобусной остановке. За ней, в далеке виднелся подсвеченный огнями посёлок. На остановке уже перетаптывался мужичок. «Закурить есть?» — безрадостно спросил он. Я протянул сигарету, заодно спросил, когда автобус подойдёт. «Какой автобус? Вы чего, его только по праздникам пускают. Попутками добираться надо и то если договоришься», — как-то обречённо ответил он.
Минут через десять, мы повторили выполненный пируэт того мужичка — помахали рукой подъезжающей машине. Оказался уже родненький «Урал». Повезло — водитель был один. «Нам до ГРЭС… десять рублей», — громко проголосил я, продолжая копировать мужичка, заодно вглядываясь в водителя. Водитель на секунду задумался и махнул рукой, чтоб забирались. Балашов уселся в своё привычное место по середине, дежурно растопырив ноги… Через два часа убаюкивающей дороги после нашего ночного бдения, понимающий водитель аккуратно нас разбудив сообщил, что мы приехали. Когда мы спросонья начали выползать из кабины, он поинтересовался: «Куда Вам надо-то, может по пути будет?». Мы сказали, что в любой город, где есть аэропорт. «Ох, ребята, повезло же Вам, я как раз в Новый Уренгой еду, там и аэропорт, и ЖД вокзал имеется, только в сам город не поеду, ссажу Вас на остановке, а там разберётесь, — дружески предложил водитель. — Пачку сигарет дадите?»… Сигареты были, спасибо некурящему Балашову, я при нём старался поменьше дымить. С радостью забрались в уютную, тёплую кабину и, как полагается при хорошей дороге, через минут десять мы снова уснули.
Водитель сдержал предложенное — высадил нас на остановке, добавив на прощание, что мол, хорошо, что людей много, значит автобус скоро будет… Только это была не остановка, а скорее небольшой автовокзал… Было очень холодно, шёл небольшой снег и тут даже были уже небольшие, но, сугробы, люди одетые совсем по-зимнему и многие в валенках… Мои часы, которые ещё на подъезде к Тюмени были подведены под местное время показывали почти полдень… Это значит мы добирались сюда почти пять часов… Хорошо, что без пересадок… Повезло с водителем, спасибо ему…
Выяснилось на этом автовокзале, что Балашов боится летать и наотрез отказывается ехать в аэропорт. Я же, припоминая недавнее возвращение из командировки вдвоём поездом, зарёкся, что возвращаться буду только самолётом. Мои доводы разбивались об непреодолимую панику Балашова. И всё же, я надеялся его уговорить, ссылаясь на то, что обмена валюты тут нет… Через час, в промозглом автобусе, замёрзшие, мы были в аэропорту…
Обогревшись, разменяв, и располовинив данные Анатоличем нам сумму мы с Андреем Балашовым распрощались. Уговорить его так и не удалось… Усадив его в автобус до ЖД вокзала я попросил его никому не рассказывать, что мы наш вагон успешно толкали, ведь всё равно не поверят, а прикалываться будут долго… Пожали руки, обнялись и я поспешил вернуться в здание аэропорта… Табло вылетов показывало, что рейс на Москву только завтра утром… Ничего, мне не привыкать, тем более что ждать оставалось меньше суток… Потом, каких-то три с половиной часа перелёта, и я уже в Москве… А Балашову-то… Суток трое, а то и больше… И как он там будет без меня…
Было несколько раз, что при ожидании рейса более трёх часов, чтоб не мотыляться с оружием по аэропорту я направлялся в отдел милиции и после всяких проверок и сверок, как правило, оружие и боеприпасы оставлял у них в комнате для хранения оружия… Но, тут это не получилось… Сотрудники милиции наотрез отказались принимать… Пришлось «Ласточке» устроить экскурсии… Начинало темнеть… Оставалось самое тяжёлое — провести ночь… На всякий случай снова сходил в милицию… Напрасно… Зато прогулялся… Заприметил несколько человек, которые без багажа, ходят-бродят, то там присядут, то в другое место перейдут, то соберутся вместе, то разойдутся — подозрительно. Опасно даже задремать. Сумку упрут, не жалко, а вот ружьё — уже статья… Пойди потом, оправдывайся, чего-да-как, или пырнут по-серьёзному шилом, примерно как тот «джентльмен» на стоянке…
Когда экскурсировал по аэропорту, заприметил видеосалон (были тогда такие заведения, где по телевизору через видеомагнитофон фильмы крутили). Цена кусачая была, зато там был бодрствующий дежурный, он же фильмы ставит, он же кассир, он же блюститель чистоты порядка и там кресла были намного удобнее чем в залах ожидания. Подумывал посетить это место на случай, если спать очень захочется. А пока надо ходить, ходить и ходить…
Около двух ночи пошёл в видеосалон. Оплатил. Сел по центру. Привязал ружьё к ноге ремнём от брюк и благополучно уснул ещё до начала фильма… Потом погулял, даже на улицу вышел, а там морозище и ветер, даже курить расхотелось, бр-р-р-р… И вернулся к началу другого фильма… Теперь я даже начало видел… вроде…
Светало. Ночь пережита без потерь… Два часа до вылета… Погода ясная и морозная, под минус двадцать… Зато лётная, а это сейчас для меня главное. Уж очень домой хочется… Отвели меня на контроль. Осматривали, досматривали, проверяли и сверяли всё те же сотрудники милиции. Прицепились было к газовым патронам, ведь одного не хватало… Сказал, что потёк газ из него, так я его и закопал, а остальные, на всякий случай положил и завязал в полиэтиленовом пакете, а то вдруг потекут тоже… Очень я обрадовался, когда мне сообщили, что на борт с ними нельзя, но, виду не показал и потребовал акт об изъятии… К остальному арсеналу претензий не было…
Вскоре, меня одного в сопровождении двоих сотрудников, на жигулях с мигалкой отвезли к трапу ещё пустого самолёта. Усадили на место по билету. Показали меня командиру корабля. Передали оружие и… в общем я уснул ещё до взлёта…
Шереметьево встретило теплом и солнечной погодой. После получения обратно своего арсенала, я практически бежал в распахнутой куртке и без шапки к автобусу, который повёз меня к метро… Через час я благополучно сдавался в офисе нашего предприятия под обзор новостей… Через полтора часа я был в самом желанном — в объятиях моих родненьких: Максима, Жанны и кого-то там в животике…
…Это была самая продолжительная командировка за всю мою работу по сопровождению грузов — восемнадцать оплачиваемых суток. Помимо оплаты, руководство мне добавило в виде премии ещё триста долларов… С этой командировки я старался выбирать что поближе, так Жанна просила, оно и понятно — беременность штука особенная… С Балашовым мы увиделись только через год. Тогда я был уже в должности замдиректора нового предприятия, а он сдавался после командировки. Он так и продолжал возвращаться ЖД транспортом… На «Уралах» Степаныча и Виктора я больше не командировался, хотя они меня просили и ждали ещё несколько раз. Меня им заменил Балашов. Говорили, что справляется, но, «приветы» и сибирские гостинцы передавали мне ещё долго… Про вагон и укол шилом я никому не рассказывал, Балашов тоже… наверное… хотя если рассказать, то всё равно не поверят… Вот Вы бы, поверили?