- Что ты, сынок! Сейчас же убери нож! Зачем ты воткнул его в подоконник?! – возмутилась бабушка на моего папу.
Как обычно, мы заехали с дачи в гости к бабушке. Она в это время чистила кукурузу во дворе и обрадованно поднялась к нам на встречу, оставив нож на краю скамейки, где сидела сама. Пока мы разговаривали, отец сел на эту скамейку рядом с окном в дом. Что бы нож не упал и не потерялся в тазике с кукурузой, он воткнул его остриём в подоконник. После возмущений бабушки, он тут же положил нож обратно на скамейку.
Я удивилась:
- Бабушка, а почему нельзя оставлять нож в подоконнике?
- От беды по дальше, внученька. Может и ничего это не значит, а был в нашем селе случай такой, после которого я никогда ничего в оконные рамы не втыкаю.
- Расскажи, бабушка, что за случай? – сгорала я от любопытства.
Бабушка немного посомневалась, но всё же решила рассказать.
- Я тогда ещё была маленькой босоногой девчонкой, которую мало кто замечал радом. А тем временем я всё видела, слышала и замечала.
Свежий ветер раздувал русые кудри Ивана. Вечерний воздух пьянил своими ароматами. Но куда более пьянила красавица Марфа. «Хороша девка, - думал Иван, - из хоровода девиц так и выделяется. Стан стройный, грудь высокая, как улыбнется – дух захватывает, а глаза так и блестят огнём жарким».
Лето было в самом разгаре. С самого утра работа в селе кипела. Лишь в полдень, в самую жару, ненадолго было затишье, потом снова слышались голоса пастухов, разговоры соседей, глухое мычание коров и тихий звон кос на лугу. С заходом солнца работа на улице прекращалась, в избах зажигались лучины и занимались уже домашними делами.
А с луга доносились голоса песен. То тихие заунывные про жестокую любовь, то веселые частушки, сопровождаемые веселым хохотом молодёжи. Почти у самой реки горел костер, а хоровод девушек плавно двигался рядом с огнем, освящая своим пламенем то одно лицо с улыбкой, то другое грустное, но голоса были удивительно певучи и касались самого сердца. В этом хороводе была и Марфа – черноглазая, смуглая красавица с длинными плотными черными косами. С неё и не сводил глаз Иван – высокий, широкоплечий юноша, хорош собой, работящий, отменный кузнец. Жил он на краю села с матерью, женщиной зажиточной, красивой и немногословной. Отца своего Иван не знал, тот умер ещё до его рождения. Пришло время жениться парню, но как бы не сватала его мать, всё что-то не складывалось, да тот и не унывал, ведь другой жены, кроме Марфы, он не хотел.
- Марфуша, душа моя, пойдешь за меня? – с затаенным дыханием спросил Иван. – Всю жизнь тебе отдам, никогда пальцем не трону, любить тебя буду до последнего вздоха.
- Не могу, Ванюша, маменька не велит. – Опустив глаза отвечает красавица.
- От чего не велит? Али не хорош собой, ленив, пьяным меня видели когда?
Марфа отвернулась к огню, от чего Иван заметил как слёзы блеснули в её глазах.
- Говорят… мать твоя ведьма… ночью душа её превращается в чёрную собаку и бегает по свету, людям вредит, а под утро, до первых лучей солнца, возвращается и снова вселяется в твою маменьку.
- Марфуша, лгут злые языки. Уж если бы и правда было такое, неужели бы не заметил за ней грех такой? Никогда в доме не видел зелье никакое, не слышал заговоров, люди не приходили поворожить.
- А от чего она не ходит в церковь?
- Так ведь работы много по дому. Знаешь ведь – хозяйство у нас большое, я в кузне весь день, а она одна всё делает и помощников у неё нет. Или не люб я тебе?
- Люб, Ванечка! – зашептала Марфа и снова отвернулась, - Маменька не велит.
И снова Иван ничего не мог поделать. Он слышал от деревенских о том, что говорила Марфа. И поместье их называли не иначе как Ведьмин дом. Но доказать всему миру что это они ошибаются он не мог. В доме действительно всё было мирно и благообразно. В доме были иконы, в праздники горели лампады. Но в гости всё равно мало кто заходил.
В поздний час, с трудом расставшись со своей любимой, Иван вернулся домой. Мать уже спала. Обычно в такое время он тут же падал спать. От дневной работы и вечерних гуляний спалось крепко и сладко. Но на сей раз ему вдруг захотелось есть. Зайдя на кухню и заглянув в печь, Иван увидел чугунок с, ещё теплым, борщом. На полке, аккуратно завернутый в полотенце, он нашёл хлеб. Стол для ужина был накрыт. Но где же нож, чтобы отрезать хлеб? На кухне всё было чисто и убрано. Обычно нож лежал в ящике стола, но сейчас его там не было. Оглядев кухню вокруг, он заметил, что нож торчит острием прямо в подоконнике, прикрытый шторкой. Недолго думая, Иван вынул нож из подоконника, отрезал себе кусок хлеба, а нож оставил лежать на столе. На улице залаял какой-то пёс. «Откуда он взялся, отродясь собаки в доме не было…». Иван вышел на крыльцо. Огромный чёрный пёс бегал вокруг дома и лаял на окна, но в дом забежать не пытался. Отыскав камень поувесистей, Иван швырнул его в собаку. Та отскочила, но далеко не убежала. Отогнав пса подальше, Иван вернулся в дом и попытался снова поужинать. Но за окнами снова послышался лай и даже завывания. Когда вторая попытка отогнать пса не увенчалась успехом, Иван задумался и вспомнил слова Марфы о том, что ночью душа ведьмы превращается в черную собаку. «Но если это правда, то почему же она не возвращается к матери? – думал Иван, — Значит что-то не позволяет ей вернуться? Я пришел и что-то нарушил. Ну конечно! Нож! Он же торчал в подоконнике, а я забрал его! Нож в оконной раме — это проход для возвращения души!». Он тут же схватил нож и воткнул его снова в подоконник. В то же мгновение лай и завывания прекратились. Иван вышел на улицу, пса как бут-то и не было. То в одном дворе, то в другом кричали петухи, а в дали занималась заря. Вернувшись в дом, обнаружил, что матушка уже не спала и хлопотала на кухне. Есть Ивану больше не хотелось, и он пошёл в дом, чтобы немного вздремнуть.
Бабушка замолчала. А я задумалась о судьбе Ивана и Марфы.
- И что же, бабушка, влюбленные так и не поженились?
- Ну что ты! Поженились конечно! Говорят свекровь с невесткой души друг в друге не чаяли. Марфа родила сначала одного мальчика, через год второго. А когда, через три года, родилась девочка, так в тот день свекровь померла. Много люди тогда всякое поговаривали, да что скажешь на младенца беззащитного. Но как стала подрастать девочка, так все заметили – вылитая бабка! – бабушка замолчала, потом подняла на меня глаза, - Так что, внученька, смотри, что бы не было у тебя привычки что-то втыкать в оконные рамы, что бы не было нечисти всякой проходу в твой дом.
Меня развеселило это предупреждение.
- Бабушка, что ты! Окна то сейчас пластиковые! И в оконную раму уже ничего не воткнёшь.
Уже дома я долго думала, на сколько правдива эта история?