Отказ артистки от лечения онкологии, которая была диагностирована ей этим летом, поднял сложный вопрос: а стоит ли бороться за жизнь? В 84 года...Или здесь всё очень индивидуально?
Да, жизнь -священна. И каждый имеет на неё право. Но разве не так же священна и смерть? И право больного человека решать -продолжать борьбу или остановиться.
Моя тётушка Надя, как и Светлана Светличная, решила, что сама способна контролировать как свою жизнь, так и уход из неё.
По медицинским показателям она ничем не болела. У неё и карточки медицинской в больнице не было. Однако после смерти моих родителей, которые ушли с интервалом в три месяца, она вдруг утратила аппетит. Она и раньше ела малыми порциями, а тут вдруг объявила: после 16 часов есть вредно.
Сестра моей мамы всю жизнь проработала на Архангельском целлюлозно- бумажном комбинате в лесном цехе. Сейчас это называется лесная биржа. Это был тяжёлый физический труд. Но мы никогда не слышали от неё жалоб, хотя жизнь её не баловала: война, разруха, развод, одна поднимала сына.
Далее она стала вообще отказываться от пищи. Брат с невесткой вызвали доктора. Тот сказал, что такое случается у старых людей. Это проявление деменции.
К слову, некоторые журналисты, комментируя отказ Светличной от лечения, также ссылаются на неустойчивое психическое состояние Заслуженной артистки РСФСР: дескать, была бы она ментально здорова, на операцию согласилась бы. Ведь сейчас она страдает от головных болей.
Что было делать моему брату и его жене? - Настаивать на госпитализации? Кормить насильно?
Они приняли, на мой взгляд, правильное решение- пойти навстречу желанию старого человека. А тётушка хотела одного - чтобы её оставили в покое. Смерти она, судя по всему, абсолютно не страшилась. Более того - она её ожидала. Как нечто естественное. А может, и интригующее.
Мне позвонили, когда тётушка уже не вставала.
Она угасала на глазах.
Её вид поразил меня своей отрешённостью. Такие глаза, уже видящие другой мир, были у родителей незадолго перед смертью. Но меня она узнала и даже одарила слабой улыбкой.
Это была прощальная улыбка.
Она ушла спустя два дня. Тихо. Никого не потревожив. Никому не доставив хлопот. Но не избавив, тем не менее, от боли потери. Горевали мы искренне.
Я не знаю, что именно врач написал в свидетельстве о смерти. Ведь тётя Надя ничем не болела. Это была просто старость. Резервы её организма были исчерпаны.
Несколько лет назад в руки попалась книга бывшей медицинской сестры Дженнифер Уорф, работавшей в Лондоне с начала 1950-ых годов.
Вот отрывок из воспоминаний о пациентке, которой сделали простую операцию, но в ходе её возникли проблемы с анестезией. А потом ей становилось всё хуже и хуже.
"Женщина была стара, истощена и находилась в состоянии глубокого шока. Мы пытались давать ей таблетки, но она швыряла их на пол, била нас, плевалась. Для уколов требовались три медсестры- две держали миссис Ратцки, а третья вводила препарат."
Юная англичанка, наблюдая за этим насильственным способом спасения жизни старушки, начинает задавать вопросы. А стоит ли пациенту причинять столько душевных и физических страданий, если он отказывается лечиться. Зачем лишать его тихой, одухотворённой смерти?
Но старшая медсестра отвечает ей так:
" Я не могу ответить на эти вопросы. Разве юрист смог бы, и то сомневаюсь. Если для спасения больного нужны те или иные лекарства, он должен их получить. Любой суд подтвердит, что это медицинская необходимость. И я советую вам поменьше говорить с другими на эту тему. Вас не поймут. Поверьте, это опасная тема..."
И можно согласиться с одним из авторов, который написал, что в отказе Светличной от лечения есть смысл. Но мы о нём предпочитаем не знать. И не задумываться. Хотя в жизни случается такое, когда смерть перестаёт быть заклятым врагом, а становится другом.
Это открытие сделал для себя малоизвестный поэт русской эмиграции Владимир Диксон.
Владимир был не только душевно русским человеком, но и глубоко верующим православным, о чём свидетельствует его стихи.
Одно из них заканчивается строчками, которые являются откровением, особенно если учесть, что их написал совсем молодой человек.
За всех людей моё моленье.
За всех зверей моя мольба,
И за цветы и за хлеба.
За братьев близких и любимых,
За недругов и за врагов.
За тишину полей родимых,
За ласку глаз и ласку слов.
......
За жизнь - кормилицу и радость.
За смерть - утешницу и мать.
И вспоминая сейчас Светлану Афанасьевну Светличную в этот её сложный период, будем утешаться и другими строчками, принадлежащими поэту Томасу Элиоту:
В моём начале - мой конец.
В моём конце- моё начало.