Глава 3
- Бабуль, а когда мама с папой приедут? - как-то невзначай спросил я.
- В конце лета, как обычно, - удивленно посмотрела на меня бабушка поверх очков.
Но конец лета все не наступал. Казалось, прошло уже несколько лет, наполненных солнечным светом и детским смехом. Дни, словно бусинки на нитке, нанизывались один на другой, образуя бесконечное ожерелье счастья. Календарь на стене, как зачарованный, оставался неизменным, и это меня нисколько не смущало. Я получил то, о чем всегда мечтал, – мой персональный рай, где время потеряло свою власть.
Однако постепенно я стал замечать кое-что странное. Отдельные фрагменты моей прежней жизни, словно выцветшие фотографии, начали исчезать из памяти. Я уже с трудом мог вспомнить, кем работал, лица друзей и одноклассников превратились в размытые силуэты. Сознание, словно пластичный материал, стремительно возвращалось к семилетнему возрасту. И это меня немного пугало. Неужели мне суждено утратить себя прежнего, взрослого и опытного, превратившись в беззаботного мальчишку?
Однажды, гуляя по саду с палкой, я внезапно осознал, что она похожа на ружье. Игрушки вновь обрели надо мной власть, пробуждая давно забытые эмоции. Я, вооруженный своим "оружием", приблизился к кусту запретной смородины. "Да и плевать, что она отравлена, я теперь вроде как бессмертный", - усмехнулся я про себя. Оглянувшись по сторонам, я протянул руку к спелой ягоде. Легкий ветерок прошуршал в листве, и этот шепот показался мне змеиным шипением. На мгновение я замер, чувствуя на себе чей-то тяжелый взгляд. Но потом решил, что отступать поздно, и, сорвав несколько ягод, отправил их в рот.
Боже, какими же вкусными они оказались! Я потерял всякий контроль, жадно обрывая ягоды и запихивая их в рот.
- Илюша! – услышал я вдалеке голос бабы Кати, звавшей меня обедать.
В последнее время я частенько прятался от нее в саду, находя в этой игре особое удовольствие. Но сегодня, боясь выдать себя запахом смородины, я покорно вышел из своего укрытия.
Глава 4
Я проснулся от оглушительного грохота, сотрясавшего старый дом, словно разъяренный великан. Воздух в комнате был пропитан резким запахом озона, – баба Катя, в спешке позабыв о непогоде, оставила окна открытыми настежь. Небо за окном превратилось в чернильное полотно, разорванное всполохами молний.
– Закрывай, закрывай окна, Машка – дура, совсем из ума выжила! – негодовала баба Катя, и я впервые услышал, как из ее уст слетело бранное слово.
Бабушки Маши в то утро дома не оказалось – уехала в райцентр встречать какую-то знакомую, так и не объяснив, кого именно. Вместо ароматных, румяных блинчиков на завтрак были бутерброды с сыром.
– А кого встречать-то поехала баба Маша? – поинтересовался я, с тоской вспоминая бабушкины кулинарные шедевры.
– Да знакомую одну, – уклончиво ответила баба Катя, и я почувствовал, что она что-то недоговаривает.
Ливень вскоре прекратился, и я, заинтригованный странным поведением бабы Кати, выскочил во двор. Буря знатно похозяйничала в саду: поломанные ветки деревьев валялись на земле, словно поверженные воины после битвы, а огромные лужи напоминали миниатюрные озера. Странно – это был первый дождь в моём персональном раю… И поливало как на Бали в сезон дождей!
Внезапно меня словно током прошибло. Бали! Точно, я вспомнил свои каникулы на Бали! Вспомнил бесконечные совещания, нервные срывы, должность топ-менеджера, которую занимал в прошлой жизни… Память, словно проснувшийся вулкан, стала возвращаться ко мне.
Весь день меня не покидало странное ощущение эйфории. А что, если время вновь запустит свой бег? Что, если у меня появится шанс прожить жизнь заново, избежать ошибок и достичь небывалых высот? Да я с этими знаниями смогу переплюнуть самого Била Гейтса! Куплю акции "Apple" на самом пике их падения, а как только появится Bitcoin – скуплю его по дешевке… Так, кто там у нас выиграл чемпионат мира в 2018 году?.. Надо бы еще смородины поесть, может, вспомню…
И действительно, поедание запретных ягод дало свои результаты: память продолжала возвращаться ко мне отдельными вспышками, словно кто-то включал и выключал свет в темной комнате. Палка в моих руках уже не казалась ружьем, она снова стала просто палкой – глупым инструментом для игр.
К вечеру бабушка так и не вернулась. Баба Катя, напоив меня теплым молоком и прочитав сказку из старой, зачитанной до дыр книжки, уложила меня спать.
Проснулся я от странных звуков, доносившихся с кухни. В полумраке комнаты я стал вслушиваться в приглушенные голоса: бабушка о чем-то тихо беседовала с молодой женщиной. Стараясь не шуметь, я на цыпочках подкрался к двери и заглянул внутрь.
В свете лампочки я увидел свою мать. Молодую, как на старых фотографиях, но лицо ее было заплаканным, а на руках виднелись темные синяки.
– Не бойся, доченька, он тебя здесь не тронет, – ласково говорила бабушка Маша, гладя маму по голове. – Пусть только сунется, я на него сразу участковому заявлю! Пьяница проклятый…
Внезапно дом содрогнулся от мощного удара, затем еще одного и еще… Бабушки с мамой замерли, на лицах их застыл ужас.
Теперь звуки доносились уже из коридора – кто-то яростно ломился в запертую дверь. Не желая больше прятаться, я выскочил из своей комнаты и бросился к матери.
– Не бойся, сынок, не бойся, – шептала она, крепко прижимая меня к себе.
А я и не боялся. Вернее, забыл, что нахожусь в теле шестилетнего мальчика, а не взрослого мужчины.
– Открывай, сука! – раздался из-за двери пропитый, хриплый голос, и я его узнал…
Глава 5
Я мало что помнил об отце. Он исчез из нашей жизни, словно призрак, растворившись в серой пелене Серогорска незадолго до моего первого школьного звонка. Лишь обрывки воспоминаний, окрашенные тревогой и страхом, всплывали в памяти: вот он, вечно пьяный и агрессивный, ломится в дверь нашей квартиры, а мама прячет меня за своей спиной, и дрожащим голосом угрожает вызвать милицию. В конце концов, эти визиты прекратились. Отец, словно устав от собственной навязчивой идеи, пропал с радаров. Позже, от сердобольных соседок, я узнал, что он связался с сомнительной компанией – шайкой, промышлявшей на городском кладбище, – и сгинул в пучине криминала. Родственники, измученные его выходками, вздохнули с облегчением, а я… я почти не заметил его отсутствия. И вот теперь, по иронии судьбы, мы снова оказались под одной крышей.
Он продолжал долбить в дверь, словно разъяренный зверь, запертый в клетке. Баба Катя, недоуменно ахая, выскочила в коридор.
– Как он так быстро из райцентра вернулся? – пробормотала она, хватаясь за сердце.
– Эй, дуры старые, отдайте мне Илюшку и катитесь к черту! – взревел отец, и его слова, словно змеиные плевки, разлетелись по дому. – Ему среди вас не место!
– Пошел вон, пьяница проклятый! – кричала в ответ бабушка Маша, пытаясь перекричать грохот ударов. – Сейчас участковому позвоню!
Тем временем, верный Шарик, словно защищая дом от нечисти, остервенело лаял на непрошеного гостя. Но вдруг его лай оборвался жалобным визгом, от которого у меня волосы встали дыбом. То ли это был предсмертный крик моего отца, то ли последний вздох бедного пса – я так и не понял. Наступила звенящая тишина, тяжелая, как предгрозье. Лишь спустя пару минут в дверь робко постучали.
– Открывайте, это я, Витька-сосед! – раздался дребезжащий старческий голос.
Бабушки, узнав голос доброго деда Вити, бросились к двери. В желтом прямоугольнике света, падавшем от уличного фонаря, я увидел худощавого старика, сгорбленного годами, словно старое дерево. Но то, что лежало у него в руках, заставило меня застыть от ужаса: на крыльце, с невидящим взглядом обращенным ко мне, лежала окровавленная голова Шарика…
Бабушка, заметив мой ужас, схватила меня за руку и уволокла на кухню.
Весь следующий день я провел в каком-то кошмарном дурмане. Мама куда-то исчезла, с отцом произошло что-то страшное, и его слова "ему среди вас не место" звучали в голове набатом. Мой маленький рай рассыпался на глазах, и я, съевший запретную ягоду, чувствовал себя виноватым во всем происходящем.
В обед бабушка послала меня в сад за смородиной для компота. И тут меня посетила странная идея. "А что, если…?", – мелькнуло в голове. Я сорвал несколько ягод с запретного куста. "Интересно, что будет, если мы все их попробуем?". Видимо тогда во мне пробудилось детское любопытство и желание все изменить.
Возвращаясь из сада, проходя мимо заброшенного коровника, я заметил какое-то движение. Из темного проема за мной кто-то наблюдал. А потом скрылся во тьме.
Любопытство и страх боролись во мне. Но желание разгадать тайну сарая, в который меня никогда не пускали, пересилило. Я медленно подошел к ветхой двери. Внутри, как и прежде, протяжно скрипела балка, словно предупреждая об опасности. Но пути назад не было. Собрав всю волю в кулак, я резко рванул дверь на себя и переступил порог, за которым меня ждало нечто ужасное…
Глава 6
Оглушительный собственный крик звенел в ушах, словно застрявшая пластинка ужаса. Долго еще я не мог прийти в себя, забившись в угол кухни, закутанный в бабушкино одеяло, трясясь мелкой дрожью. Вокруг суетились бабушки, их голоса, наполненные страхом и тревогой, сливались в неразборчивый гул.
– Говорила тебе, дура старая, надо было этот сарай сжечь дотла! – причитала баба Катя, грозно потрясая кулаком в сторону бледной, словно полотно, бабушки Маши.
Дрожь не отпускала, перед глазами, как на проклятом киноэкране, вновь и вновь вставало мертвенно-бледное лицо полуистлевшей девки с пустыми, черными глазницами. Ее синюшные, словно тронутые разложением руки тянулись ко мне, а хриплый голос шептал: "Заходи, мальчик, поиграем...".
– Тише, внучек, не бойся! – Баба Катя присела на край кровати и протянула мне кружку с пахучим компотом. – Вот, выпей, он тебя успокоит.
Я послушно сделал глоток, а затем еще один. В тот день мы все пили этот компот – и бабушки, и даже заглянувший на огонек дядя Витя…
Следующее утро началось, как обычно. Я спустился на кухню, где бабушка Маша колдовала у плиты. Но вдруг я заметил что-то неладное… Что-то черное и неестественное проступало под ее кофтой в районе лопаток. Бабушка медленно, словно заведенная кукла, повернулась ко мне, и в этот момент я едва не закричал от ужаса. Ее зрачки и белки полностью залила черная, словно смола, пустота. Лицо, осунувшееся, как у мертвеца, растянулось в неестественной улыбке, обнажив ряд острых, словно у хищника, зубов.
– Внучок, ты чего испугался? – прошипела она, и ее голос прозвучал, как скрежет старых, ржавых ворот.
В этот момент в кухню ворвалась баба Катя, на ее счастье, оставшаяся прежней. Схватив меня за руку, она буквально вытолкнула меня из кухни, грубо оттолкнув бабушку Машу. Заведя меня в комнату, она заперла дверь на засов.
– Где ты смородину собирал? – спросила она, и ее голос дрожал от сдерживаемого страха.
Я лишь опустил голову и заплакал, как умеют плакать лишь испуганные дети, не знающие, как справиться с обрушившимся на них ужасом.
– Эх, Илюшенька… – вздохнула баба Катя, прижимая меня к себе. – Наверняка и сам ее наелся… Говорили же тебе, что нельзя… Думал, просто так мы тебя ругаем, из вредности?
– А что с ней, с этой смородиной? – выдавил я сквозь слезы.
– Не наша она, понимаешь? – прошептала баба Катя, и ее слова прозвучали зловеще в тишине комнаты. – Не наша...
В этот момент раздался настойчивый стук в дверь. Это была баба Маша.
– Катенька, ты что забыла? Сегодня же Зиночкины именины! – кричала она из-за двери. – Соседи сейчас придут, шашлыки жарить будем! Витька уже мясо замариновал, что же тушке шарика зря пропадать!
– Баба Катя, что нам делать? – прошептал я, в очередной раз чувствуя, как леденящий страх сковывает меня изнутри.
– Беги к тете Свете, на окраину хутора! – скомандовала баба Катя, ее глаза горели решимостью. – Она женщина верующая, может, знает, как с этой нечистью бороться. А я постараюсь их пока отвлечь...