Женька пришла на работу в семь утра. А надо было к восьми. Опять, что ли, время перепутала? С ней такое бывает после пьянки. Сон алкоголика чуток и тревожен – лучше встать в четыре утра и больше не ложиться. Женька боится, что в лежачем состоянии у нее сердце остановится. А так, пока бегаешь туда-сюда, чем-то занимаешься, вроде бы и живешь.
Женька – худенькая, худенькая. Ножки и ручки, как палочки. Она миловидная, с мальчишеской стрижкой, живая, как ртуть, смешливая. Когда работает над отчетами, надевает на нос очки, становясь серьезной и деловой. Женька безотказная. Если надо кого-то подменить, подменивает без лишних разговоров. Девки с ней обленились и повадились брать отгулы каждую неделю. Женька не возражает. Она прописалась на работе, потому в наше управление посыпались звонки от социальных работников: почему Евгения Степановна не бывает сутками дома, ссылаясь на рабочие смены?
Вот тут мы, конечно, обалдели. Какая разница всяким там социальным работникам, где пропадает Евгения Степановна? Работает человек. Денежку зарабатывает. Мать-одиночка потому что! Если соцработники такие умные, пусть улучшат материальное положение матери и не делают никому мозги!
Откуда мы знали, что наша Женька под колпаком? Оказывается, от материнства до лишения родительских прав у нее всего шажок, малюсенький такой, как у японки в кимоно. И лишение прав она заработала справедливо, по честному, ударной своей пьянкой на регулярной основе. И ладно бы, просто пила, так ведь ведет асоциальный образ жизни! Гуляет, меняет «друзей», дерется, поножовщину устраивает на глазах несовершеннолетней дочки!
Не верилось. Но потом Женя стала потихоньку открываться с другой стороны. Все чаще от нее по утрам пахло спиртным, все реже она являлась на работу в нормальном виде. Прикрывали, конечно, жалели. Но Женьку было уже не остановить. В начале лета она еще как-то держалась, но потом, отправив дочку к матери на каникулы, расслабилась и ушла в полный отрыв.
Вот и сегодня явилась красавица, краше в гроб кладут. В чем вчера праздновала свой веселый пьяный день, в том и пришла: в топике и в шортах. Где-то валялась – одежда испачкана. Руки, ноги, грудь в царапинах и синяках. На глазах солнцезащитные очки. Под глазами – буйное разноцветие от малинового до фиолетового.
- Ты с ума сошла, являться в таком виде на работу? Ты совсем уже того? – бурно возмутилась я.
Женька не понимает моего возмущения. Она искренне считает, что явиться на работу – уже достижение. Вот, мол, смотрите, пьяная, с*аная, а ведь тут – как штык! Замены нет. Начальства сегодня нет. Надеюсь, ее физиономию никто не увидит. Женька, не стесняясь, ставит на подоконник «маленькую». А что такого? Она же не ящик притараканила. Вот если бы ящик...
После таких «выкрутасов» Женьку уволили. Себе дороже. Она совершенно не врубалась: за что? А через неделю безобидная Женька зарезала сожителя. Не до смерти, слава богу, но в больнице лежали оба. Если по протоколу: находясь в сильном алкогольном опьянении гражданка «Ж» нанесла гражданину «В» два ножевых ранения в область грудной клетки…
Как хорошо, что доченька в это время жила у бабушки. Как хорошо, что сын, военный, в этот момент нес свою службу за тысячу километров от родного дома. Как плохо, что Женькин муж пять лет уже лежал в сырой земле.
Она была абсолютно нормальной. Об этом говорят десятки фотографий в соцсети. Женька полненькая, румяная, в симпатичном сарафанчике. В обнимку с мужем, высоким и серьезным человеком. Старшенький мальчик учится в кадетском училище. Младшенькая девочка пускает пузыри в кроватке. Женька – работник отдела кадров в средней школе. Муж – полицейский. Все у них прекрасно и замечательно. Совместные поездки и праздники, веселые Первомаи и Новогодние торжества. Ничто не предвещает беды. А у Женьки любящие материнские глаза и никакой худобы. Хотя видно: на страничке помимо выкроек платьев, куча «похудательных» рецептов.
Муж погиб «при исполнении». Женька стала вдовой. На руках двое. Женщины редко опускают руки: дети – мощный триггер для того, чтобы выкарабкаться из бездны. Женька не смогла. В самый драматический момент она попробовала выпить водки, чтобы полегчало. И ведь полегчало – внутренности опалило огнем и сожгло тоску. Действие «эликсира» было недолгим. Утром вместе с похмельем боль снова вернулась. Но Женька знала рецепт. Она вновь налила себе полную рюмку и «воспарила» над горем.
Она забыла про все на свете. Про то, что девочку надо отводить и забирать из садика. Про каникулы сына. Про работу, квартплату и долги. Про элементарный порядок на кухне. Выпивка стала самоцелью, без особого какого-то горя. Она пробовала остановиться, но в середине трезвой недели сердце, до этого шагавшее размеренно, вдруг споткнулось и перешло на бешеный ритм, а потом вдруг забыло, как стучать. Женька дико испугалась и побежала в магазин.
Потом она покупала спиртное у каких-то барыг. И пошло-поехало. Работать надо было все равно – без денег ей не раздобыть пойло. Женька сидела на овощной базе, перебирала овощи и была абсолютно довольна своей жизнью. Пока у нее чуть не отобрали дочку. А дочку Женя очень любила. И дочка маму тоже очень любила. И органы опеки сжалились, дали шанс. Вот так мы с Женькой и познакомились – она собрала последние силы и нашла нормальную работу.
Шансы не оправдались. Женя не смогла себя контролировать.
Она звонила потом. Просила не увольнять ее. Умоляла. Обещала исправиться. Но просила, умоляла и обещала пьяным голосом. Вдрызг пьяным, неприятно растянутым, надтреснутым, развязным. Никто ее не пожалел. Женька вернулась на овощную базу, где всегда можно было заработать свой грош на водку. Тем более заботиться теперь ни о ком не надо было: сын жил своей жизнью, а дочка была под присмотром воспитателей детского дома.
Так прошел целый год.
Я ехала на машине. Как обычно – дела, заботы, магазины и ужасная духота на улице. А потом разразилась гроза. И она была прекрасна, теплая, звонкая, летняя! Над городом стояла огромная фиолетовая туча, щедро опрокинувшая на горожан благодатный ливень. Лужи пузырились от дождевых потоков, и все радовались прекрасному летнему дождю – ждали грибного сезона.
Женька, тощая, как скелет, энергично работая острыми локтями, бежала под дождем в поисках укрытия. Мокрые ее волосы повисли неопрятными сосульками. Старенькая футболка прилипла к тщедушному телу. Ноги были босы. Рядом с ней бежала подружка, еще одна горемычная алкоголичка «из бывших слоев интеллигенции», такая же слабая духом и такая же худющая.
Подружки забрались под крышу веранды детского сада, откуда их выгнал охранник-пенсионер. Те со смехом перелезли через забор. У Женьки заголилась ветхая рубашонка. На голом теле не было живого места – кто-то постоянно ее колошматил, не жалея ни живота, ни груди. А она хохотала отчаянно. А ей было весело – вся жизнь под откос худой телегой опрокинулась, и хоть бы что! В хохоте Женьки было что-то нечеловеческое уже, будто из тела ее отчаянно хотела выбраться душа, так и не сумевшая найти покой и счастье в неказистой жизни.
- Такая девка хорошая была, - машинально пробубнила я, - а теперь под дождем скачет босиком.
- Зато помылась хоть, - ответил мне муж, брезгливо скользнув взглядом по оголенной Женькиной груди, - вечно ты все драматизируешь! Алкашка и алкашка, какой с нее спрос.
Автор: Анна Лебедева.