Naimina Enkiyio, или «Лес потерянного ребенка», тянется вдоль вершины уступа на западной стене Рифтовой долины в Кении. Легенда гласит, что в лесу обитает дух молодой девушки, которая потерялась, когда пасла скот своей семьи. Это место является священным для коренного народа масаи, около 25 000 человек живут в нем и вокруг него. Несмотря на то, что он находится всего в 70 милях к юго-западу от столицы Найроби, отсутствие дорог означает, что это одни из самых отдаленных кланов масаи во всей Кении.
Не привыкшие к присутствию человека лесные животные пугливы и знают, как избегать наших шумных шагов. Трудно различить какое-либо существо, но их следы повсюду. Кучи свежего слоновьего и буйволиного навоза преграждают путь. Щебетание эхом отдается от пологов деревьев, неразличимые хрюканья и шорохи доносятся из зарослей, и можно услышать негромкий звук рева, когда колобусы качаются между ветвями над головой. Высоко в горах Лойта это самое близкое к тому, что вы услышите от мотоцикла.
Пармуат Нтируа Коикай, старейшина масаи, идет впереди. Мочки ушей 58-летнего мужчины отягощены яркими бусинами, а спина укрыта красным клетчатым шукой (традиционным тканевым халатом). Он не говорит по-английски, но использует простые движения, чтобы передать знания, унаследованные от предков. Он срывает лист с кустарника, изображает, что ест его, и потирает живот: Обиби наибор, используется для лечения диареи. Он указывает на корни дерева, затем на спину с выражением боли: Олмороги, для облегчения боли.
Нтируа Коикай считает себя хранителем леса. Он и большая часть сообщества считают, что их долг — защищать его, и в свою очередь, они верят, что лес защитит их.
«Без леса не было бы людей», — говорит он на языке маа через переводчика. «Мы используем его как клинику, госпиталь, поэтому мы должны обращаться с ним очень бережно».
Это глубоко укоренившееся уважение к лесу заслужило его защиту. В отличие от многих других лесов в Кении, которые были вырублены или разработаны, Naimina Enkiyio остается в значительной степени нетронутым. Согласно анализу данных Hansen Global Forest Change , проведенному Mara Elephant Project, с 2000 года он потерял всего 2% лесного покрова, в то время как некоторые другие леса в Кении потеряли от 20 до 60% за тот же период времени.
Однако среди общественности и защитников природы растет страх, что ситуация может вскоре измениться из-за угроз, связанных с приватизацией земли, культурными сдвигами и климатическим кризисом.
Это может иметь огромные последствия для более широкой экосистемы. Расположенный между дикой природой Серенгети и Масаи-Мара, лес является критически важным водоразделом, питающим выжженные равнины внизу, где пасется скот и мигрируют огромные стада диких животных.
«Это важный резерв засухи для слонов и многих диких животных, которые приходят из экосистемы Мара Серенгети», — объясняет Роб О'Мира, защитник окружающей среды, который вместе со своей женой Сарой, оба кенийцы, живет в центре леса с разрешения масаи. Он описывает, как, поскольку изменение климата приводит к более длительным и суровым периодам засухи, лес может стать спасательным кругом как для людей, так и для животных.
Общая земля
На тенистой поляне группа старейшин масаи сидит в кругу на траве. Их рунгусы, короткие деревянные дубинки, используемые для охоты, лежат рядом. Говоря по очереди, с уважением, они все соглашаются: самая большая угроза лесу — это земельные споры, политика кенийского правительства, в соответствии с которой общинные земли подразделяются на индивидуальные участки.
Эта практика началась во времена британского колониального правления и была разработана для превращения земли в ценный актив, который мог бы стимулировать развитие сельских районов и предотвращать пограничные конфликты. Но критики предупреждают о ее экологических последствиях, которые приводят не только к увеличению количества огороженных участков, препятствующих перемещению диких животных, но и к строительству дорог, выращиванию сельскохозяйственных культур и торговле древесиной. В 2020 году район Лойта на юго-западе Кении был выделен правительством для вынесения решения, и с тех пор начался процесс распределения земли. Местное правительство округа Нарок не ответило на запросы о комментариях.
Старейшины говорят, что эта политика противоречит масайской традиции общинного владения, представляя собой неуважение к их культуре. Восьмидесятипятилетний Олтукай Оле Коикай, старейшина группы, говорит первым: «Если вы владеете землей, вы можете делать все, что захотите: вы можете продать ее, вы можете передать ее другому человеку за пределами общины... Они не знают нашей культуры, они не знают леса, все, что они знают, это кукуруза и бобы».
Сельское хозяйство уже начало заменять скотоводческие практики общества. Традиционно масаи были кочевыми скотоводами, которые кочевали по саваннам Кении в поисках свежих пастбищ и строили временные маниатты (небольшие глиняные дома) везде, где они шли. Сегодня из-за развития и длительных периодов засухи, которые сократили пастбища, кормящие скот, их образ жизни стал более оседлым, и они ищут способы диверсификации своих доходов, включая выращивание сельскохозяйственных культур.
Старейшины опасаются, что с уходом от выпаса скота ценность леса будет забыта. Они вспоминают времена, когда мальчишками ходили в горы пасти скот. Именно там в засушливые периоды они всегда могли найти сочные пастбища.
Но сегодня, с меньшим количеством скота, молодые поколения масаев приходят в лес меньше. Старейшины сетуют, что хотя лес не изменился — они говорят, что все растения, которые были там, когда они были детьми, все еще там сегодня — люди изменились.
Цифровой век
Оле Койкай винит «цифровое» поколение, которое, по его словам, теперь обращается к своим телефонам, а не к старшим. Он беспокоится, что они не научатся путям леса и тому, как жить рядом с ним.
Эти знания, от понимания растений до того, как взаимодействовать с многочисленными дикими животными леса, передавались устно из поколения в поколение. В то время как культурные церемонии сообщества продолжают проводиться в лесу, такие как ритуалы после обрезания детей и поклонение священным деревьям во время засухи, общее время, проведенное в лесу, стремительно сокращается.
Лайбоны, духовные лидеры и целители масаев, собирают лекарственные травы, деревья и растения из леса для лечения болезней и недугов. Они говорят, что именно мир «потерянного ребенка» (тезка леса) придает силу этим средствам. Но все меньше людей становятся лайбонами, поскольку они выбирают другой образ жизни.
«Нынешнее поколение просто едет в город», — говорит Нтируа Коикай. «Они не приезжают сюда, чтобы изучать культуру, изучать виды в лесу… Им это вообще неинтересно».
Он надеется, что найдется способ зафиксировать информацию в документе, чтобы будущие поколения могли ее понять, поскольку «знания без записи могут исчезнуть».
Были предприняты некоторые усилия для этого. В 2019 году Кенийский научно-исследовательский институт лесного хозяйства опубликовал первый полный контрольный список видов растений в Наймина Энкийо, составленный в ходе обследования с 2012 по 2015 год. Он выявил в общей сложности 277 видов растений с указанием как их ботанических названий, так и местных названий масаи.
Автор отчета Мбуви Мусинго надеется, что это будет способствовать сохранению коренных знаний и станет точкой отсчета для видов в будущем. «Наимина Энкиё — очень важное место не только в Кении, но и во всем мире», — говорит он, объясняя, что исследование показало, что некоторые виды растений, которые находятся под угрозой исчезновения в остальной части страны, произрастают там в изобилии.
Новые ценности
Живя и работая в тесном контакте с общиной в лесу, защитник природы О'Мира наблюдал за обычаями масаи в течение десятилетия, и все же ему все еще трудно объяснить, что именно они делают для его защиты. «Лайбоны играют очень большую роль, со своими заклинаниями и лекарствами, но есть также просто уважение к лесу — это почти наследственное.
«Он быстро умирает из-за подкрадывающейся западной культуры», — предупреждает он. «Часть защиты леса будет заключаться в том, как поддерживать эту культуру уважения».
Для О'Миры это сводится к созданию новых ценностей. «В прошлом культурное уважение к лесу было (как) засушливым пастбищем, источником лекарств... но эта ценность умирает», — говорит он. «Нам придется поддерживать эту ценность, но также придавать ей денежную стоимость, и здесь на помощь приходят туризм, охрана природы, кредиты на биоразнообразие, торговля квотами на выбросы углерода».
Семья О'Миара, наряду с природоохранными организациями, такими как Mara Elephant Project, работают над созданием альтернатив, которые будут стимулировать сообщество не вырубать лес ради древесины или урожая. Это может включать в себя устойчивую схему древесного топлива, в рамках которой внешние границы леса вырубаются и продаются, или поощрять сообщество держать ульи и продавать мед, что может принести больше дохода, чем кукуруза.
Они изучают возможность создания заповедников по всему региону Лойтас — система, которая широко используется по всей Кении, когда природоохранная группа или туристический оператор арендует землю у местных общин и управляет ею как заповедником, разделяя прибыль с общиной; также разрабатывается проект по углеродным кредитам, который принесет денежную выгоду от сохранения деревьев.
Но все это, подчеркивает О'Мира, полностью зависит от поддержки сообщества: «У масаев есть система, в которой, если они принимают решение, они всегда ищут 100% согласия внутри своих сообществ». Чтобы все это работало, им нужно будет участвовать на каждом этапе пути, говорит он.
Джозефат Олокула, 25 лет, один из немногих молодых людей масаи, которые преданы делу сохранения леса. Это жизнерадостный молодой человек, одетый в западную одежду, со смартфоном, торчащим из переднего кармана. Он говорит, что, преуспев в местной школе, стал первым человеком из своей деревни, поступившим в университет. Но в то время как многие его сверстники решили переехать в город, он вернулся в общину, чтобы учиться у старейшин и защищать лес. Теперь он работает над схемой торговли углеродом.
«Если вы не взаимодействуете со старейшинами здесь, то будет трудно изучить культуру и то, как защищать лес», — говорит он по-английски, но добавляет, что пока он учится у них, они также могут учиться у него. «Я занимаюсь проблемой изменения климата. Единственное, что нас спасет, — это лес. Мне действительно нужно сказать людям, что лес должен быть там, чтобы мы были здоровы».
Благословение леса
Разрыв между поколениями не исчезнет в ближайшее время. Модернизация неизбежна – молодые люди с телефонами жаждут похвастаться своими профилями в Facebook. Но если в их сообществах будут доступны привлекательные возможности для молодого поколения, возможно, культурные ценности и уважение к лесу будут жить дальше.Нтасикой Олоимоеджа, 30 лет, является лайбоном, одним из самых молодых духовных лидеров общины. У него сильный, проникновенный взгляд и белые отметины, нарисованные на лбу и вокруг глаз. Он сидит с большим рогом в руках, полным всевозможных камешков и амулетов. У лайбонов есть традиция «бросания камней», когда они задают камням вопрос, бросают их на ткань и после процесса подсчета интерпретируют то, что говорят камни.«Когда мы просыпаемся, мы спрашиваем наши камни, есть ли кто-то, кто намерен прийти и захватить лес», — говорит он. «Затем мы просим лес продолжать давать нам дождь».Вместе с двумя старейшинами Олоимоеджа встает и начинает совершать благословение леса. Он кладет на землю раковину каури, полную белого порошка, и они начинают ходить вокруг дерева, распевая, вставая на колени над раковиной каури на каждом колене.«Мы будем защищать лес, чтобы сохранить этот свежий воздух для наших общин и для всех в мире», — говорит он. «Это лес наших предков… мы должны поддерживать то, что они нам оставили».