Поле за окном выглядит чёрным и безжизненным.
Пшеницу посадили десять дней назад. Может, даже одиннадцать. Я уже знаю, что первые ростки должны были взойти на седьмой день; я запомнила.
В семье только об этом и говорят.
Пшеница и погода: больше они ничего не обсуждают. Я помогаю вытаскивать из печи хлеб, мою посуду, бегаю по поручениям в деревню, и слышу одни и те же разговоры.
Весна задерживается. Очень холодный год. Пшеница так и не взошла — ростки могли просто замёрзнуть.
Моя младшая сестра плохо спит по ночам и много плачет.
Я тоже плохо сплю, хотя стараюсь никому не говорить об этом. У взрослых и так много проблем. Мама больше не поёт на кухне. Тётя постоянно путается в петлях и распускает вязание.
Весна, кажется, никогда не наступит.
Ночью я долго лежу, глядя в потолок. За окном завывает холодный ветер. Сестра ворочается под одеялом, иногда хнычет. Мама сказала, я должна за ней приглядывать.
Но что я могу сделать, если сама вот-вот заплачу?
В глубине дома хлопает дверь. Кто-то крадётся к маминой комнате. Пусть взрослые будут ругаться; это лучше, чем смотреть в потолок и шмыгать носом.
— Не уходи, — всхлипывает сестра.
Приходится взять её с собой.
Держась за руки, мы идём к комнате мамы. За дверью что-то светится: заглянув внутрь, замечаю десятки огоньков. Сестра даже перестаёт всхлипывать.
Никогда не видела столько свечей.
Тётя распахивает дверь. Я вижу, она готова ругаться, у неё всегда такое лицо, когда мы слишком шумим или что-то ломаем. Но мама шепчет:
— Пусть зайдут. Они уже достаточно взрослые.
Мама, как и я, одета в белую ночную рубашку. Волосы распущены. Она сидит перед картиной, которую я никогда не видела.
На ней — женщина в колеснице.
Огоньки свечей дрожат. Тётя подводит нас к картине, чтобы я могла всё рассмотреть. У женщины красивые, длинные волосы, как у мамы. На плечи накинут плащ.
А колесницу везут не лошади, но два огромных кота.
— Это Фрейя, — говорит мама. — Богиня весны и плодородия. Никто, кроме неё, не может нам помочь.
Вчетвером мы садимся вокруг картины. Берёмся за руки. Сестра больше не всхлипывает, ей интересно.
Никому не говорю, но мне тоже.
Мама начинает петь, тихо-тихо. Это не те песни, которые она мурлыкает, замешивая тесто или нарезая овощи. Я не знаю этого языка, не понимаю ни одного слова.
Так мне кажется.
Но песня тянется, и я начинаю разбирать строчки, одну за другой. Я чувствую, как меняется ветер. Как просыпаются в лесу первые птицы. Они подхватывают песню, и звери, и деревья тоже.
С нами поёт весь мир.
Раздаётся раскат грома. Сестра вскрикивает: она такая маленькая, ещё боится грозы. Но мама, сжав наши руки, шепчет:
— Всё хорошо. Это Фрейя высекает огонь, чтобы посмотреть, взошла ли пшеница. Всё хорошо!
Утром я замечаю на поле первые зелёные ростки.
А ещё — отпечатки огромных кошачьих лап.
197/366.
Пишу ежедневные тексты для мифологического марафона. Пост со всеми темами марафона в ВК и в Телеграме.