Большую помощь нам оказывал игумен Кирилл Сахаров. Он приютил наших ополченцев и беженцев у себя в подворье при храме Николы на Берсеневке.
Но, конечно, всех приютить он не мог, к тому же не все отличались высокой сознательностью. Случались разные ЧП, и мне приходилось выслушивать от отца Кирилла о поведении подопечных.
То подвыпивший харьковский активист с позывным Чебурашка малость придушит уже знакомого нам героя харьковского антимайдана Аналитика, то случится еще что-нибудь этакое.
Ополченцы были серьезным испытанием для общины, но я и в этом видел некий символизм. Именно на этом месте находилось подворье Малюты Скуратова. Здесь когда-то резвились молодые опричники, помогавшие Ивану Грозному в деле централизации русского государства, но вот теперь у храма из русской сказки резвятся молодые ополченцы Новороссии, которые участвуют в деле собирания русских земель.
Сашко, так мы его называем, это вообще отдельная эпическая история. В сети о Петрунько много вражеских злобных и лживых материалов. И это понятно, не только харьковские бандеровцы, но и их союзники, московские либералы (которых трясет от ненависти ко всему русскому), не раз ощущали тяжесть его кулаков, но мне видится, что позывным «Святой» его в Харькове окрестили не зря.
Однажды летом 2014-го он вел митинг «Свеча памяти» на центральной площади Харькова. Над городом сгустились грозовые тучи. Обращаясь в сторону облсовета, Петрунько сказал: «Вот тех, кто сейчас захватил власть и льет человеческую кровь, Бог обязательно накажет!» Сразу после этой фразы в здание облсовета ударила молния, а сильнейший гром потряс собравшихся. Товарищ, стоявший рядом, заметил: «Ну ты и сказанул, прям-таки Святой!» Так это определение к Сашку и прилипло.
Наша перевалочная база была весьма кстати, здесь обретался и одессит Саша, который 2 мая 2014 года чудом спасся из Дома профсоюзов. Ему жена вшила в жилет книги. Во время схватки он отбивался, пока его не ударили палкой по голове. Он упал, потом его били палками, сломали руку, но жилет с книгами спас ребра. Саша пришел в себя, смог выбраться из здания. Каким-то чудом под прикрытием сотрудников милиции ушел от беснующейся толпы. Когда добрался домой, увидел жену и дочь в слезах, молящимися перед иконой.
Через Сашу нашли одессита Виталю, он в Одессе был телохранителем какого-то депутата, потом был среди защитников Дома профсоюзов, тоже чудом выжил, оказавшись в Москве, нелегально подрабатывал на стройке. Когда его кинули, он трое суток жил в каком-то подъезде и, находясь в огромном, переполненном людьми городе, три дня ничего не ел. Когда мы его нашли и подпустили к холодильнику, я впервые видел, чтоб человек ел с таким энтузиазмом.
Многие ехали сюда, как и я, с одними паспортами, а кто и без паспортов, кто легально, кто нелегально. Буквально выпрыгивали из цепких лап СБУ. Один участник боя в одесском Доме профсоюзов, Николай, рассказывал, как переплывал Днестр с паспортом в зубах.
В Харькове еще целых пять месяцев оставались моя жена, дочь и сын, пока я не нашел место жительства.
Я старался по возможности встретить людей, оказать первую помощь, где-то пристроить на ночлег.
Кто-то приехал ко мне с запиской: «В Москве есть Моисеев. Если Моисеев не поможет, никто не поможет».
На войне дают орден и медали, а в тылу для меня тогда эта записка была подобна награде, поддержала во мне присутствие духа. Я помню, что эту записку где-то положил, чтобы сохранить, но где — уже не помню.
Изредка бывали случаи, когда я не мог помочь, к изумлению тех, кто прибыл в надежде на меня. Бог напоминал мне: не обольщайся и помни: «Без Меня не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5).
Приехал очередной соратник, ему пришлось два месяца прожить в землянке под Харьковом, делил краюху хлеба с надоедливыми мышами. И вот он смог перебраться в Россию и идет по Москве. Из потока дорогого железа выхватывает взглядом одну машину, останавливается и говорит:
— Знаешь, сколько эта тачка стоит? Полмиллиона долларов!
— Ну и что? Их тут как грязи.
— А то, что нам бы этих денег в марте 14-го хватило, чтобы освободить Харьков!
Он еще не мог сразу увидеть, что в этом городе, несмотря на кажущееся изобилие, почти все одинаково нищие, потому что Москва — это огромная витрина, которая раздует в человеке любые потаенные страсти, а неутоленных желаний больше, чем возможностей. Все куда-то спешат по зову, как им кажется, реальных необходимостей. Стараются раздуться друг перед другом, а в итоге, лишь взаимно сдавливаются и сетуют на судьбу, простаивают в бесконечных пробках.
И главное, что я понял: самое важное — это не то, какой идейной конструкции ты придерживаешься, насколько правильно ты мыслишь — это абстрактно. Важно, способен ли ты на элементарную заботу о человеке, с которым свела тебя жизнь?
пособен ли ты в своей жизни воплотить притчу о Самарянине? Как трудно преодолеть наше сомнение, нашу природную боязнь высоты. Как трудно хотя бы посмотреть вокруг и мысленно вникнуть в нужды окружающих.
Когда кажется, что сам стоишь на зыбкой почве, надо решиться протянуть руку помощи другому человеку. Вот тут начинается вера, и тогда в действие вступает невидимая, все организующая сила.
Иногда думаешь: ну все тупик, ничем себе помочь не можешь. Бежать ли дальше за безнадежным мячом? Что делать в такой ситуации?
Быть внимательным и откликаться на просьбы других. Конечно, специально искать, кого бы облагодетельствовать своей добротой, тоже нежелательно. В таком случае мы рискуем попасть под диктат эксплуататоров высоких чувств и по итогу вообще потерять веру в человечество. Конечно, везде нужна мера, важно не развращать нуждающегося человека подачками, а помочь ему стать на ноги.
А вот откликаться на звоночки надо. Мы обычно прочерчиваем грань между своим и чужим и ошибаемся — этой грани нет. Все переплетено воедино.
В один из декабрьских дней была метель, в такой субботний вечер сидеть бы дома. Но знакомый таджик попросил проводить его в Шереметьево. У него была просрочена миграционка, и он боялся встречи с полицией. Три часа добирались мы до аэропорта через весь город. Действительно, мое присутствие рядом с Сукропом не раз отводило от него цепкие взгляды полицейских. Когда мы подъезжали к аэропорту, позвонила Татьяна Требина (активистка харьковского сопротивления, тоже вынужденная перебраться в Россию) и сказала, что в Шереметьево прилетел известный участник сопротивления, стример Сергей Юдаев, и дала его телефон.
Сергей почти четыре года просидел в Харьковском СИЗО. И можно сказать, переиграл СБУ, исчез из зала Суда, когда его амнистировали от одних обвинений и собирались предъявить другие. Двухминутной заминки хватило, чтобы он попросился в туалет и… был большой переполох, но его не нашли. Он отправился в Москву замысловатым путем, с приключениями добрался до Приднестровья, а оттуда в Молдавию и как гражданин России обратился за помощью в Консульство. В Консульстве РФ ему помогли вылететь в Москву.
Каково было его удивление, когда я набрал его и сказал, что рядом. Мы встретились, нам было что обсудить. Ведь из Харьковского СИЗО вырисовывалась одна картина. Исбушка прилагала максимум усилий, чтобы политзаключенные не сомневались в том, что харьковчане, оказавшиеся в Москве, все суть воры и негодяи, наживающиеся на сборах оказавшимся в застенках товарищам.
Конечно, все разные, за всех я отвечать не могу, но есть соратники, в которых я уверен. Люди лишь антропологически похожи и внешне даже могут стоять как бы заодно, но одни велики, а другие ничтожны. Как важно было встретить Сергея в аэропорту, сразу разобрать накопившиеся за четыре года вопросы. Юдаев — горячий парень и, не разобравшись, мог бы сделать некие заявления, которыми тут же воспользовалась исбушка, и, как впоследствии выяснилось, на это были расчеты. Сергей рассказал свою историю и, главное, отметил, что в заключении обрел веру. Отметил, что выбрался из заключения только с Божией помощью.
Жить по вере и по неверию — это жить совершенно в разных мирах.
Вся жизнь человека построена на ожидании и неопределенности. Только успел дождаться одного, как уже вызревает что-то другое. Интересно устроен человек, ему постоянно надо куда-то двигаться.
И в этом движении неверующий человек, как правило, окружен страхами, химерами, будущее давит на него своей неизвестностью. Вся жизненная драма в том, что человек хочет гарантированно обладать и днем завтрашним, распространить свою власть и на будущий день. Как страшно гордому уму сознавать, что завтрашний день в руке Божией. Особенно трудно осознать это тем, кто преуспел в дне сегодняшнем.
Такой человек боится, что кто-то потенциально перейдет ему дорогу, и он заранее ставит подножки возможным конкурентам, по итогу увязает в борьбе и сам себе закрывает жизненную перспективу. Жизнь на земле — это всеобщая терапия. Это чаша, пущенная по кругу, чем ты ее наполнишь, то и пьешь.
День сегодняшний — удел труда и молитвы, а завтрашний — только молитвы. Это легче понять, оказавшись в условиях высшей неопределенности, на войне или в заключении, когда человек видит, как его жизнь и судьба взвешивается на тонких весах Высшего правосудия. Если в этих условиях человек начинает жить по вере, то он попадает в другую систему закономерностей, и Бог Сам за него выстраивает архитектуру события: «По вере вашей да будет вам» (Матф. 9:29).
В Москве много старинных храмов, в которых молились и русские цари. Однажды (уже летом 2014-го) с женой зашли в храм Тихвинской иконы Божией Матери, который был возведен Алексеем Михайловичем.
Стоим на Божественной литургии. А нам срочно нужна была регистрация и пятнадцать тысяч рублей для оплаты жилья в Подмосковье. Одна женщина (Клавдия) подошла ко мне и спрашивает:
— Вы Моисеев из Харькова?
— Да.
— Я ваш сайт «Русь Триединая» просматривала, знаю про вашу деятельность. Чем мы можем помочь?
— Регистрацией.
О деньгах я промолчал.
— Регистрацию я вам сделаю.
По благословению настоятеля другая женщина, Галина, собрала нам деньги в храме. Мы пришли домой, глянули, а там пятнадцать тысяч рублей как раз на оплату жилья и сотни две нам на хлеб и молоко. Но читатель спросит. Почему не больше? Что, Богу трудно дать сразу и на завтрашний день? Думается, потому же, что и народу Израиля манна давалась на один день. Если набирали на два дня — манна прокисала. В этом важный принцип Божественной педагогики, чтоб человек учился жить по вере, не беспокоился излишне о дне завтрашнем, так как и будущий день в руке Божией.
Сергей Моисеев,
председатель общественной организации
«Русь Триединая»
Член Союза писателей России