Ведьма. Часть 7.

Следователь.

Начало нового дня выдалось непростым. Только он успел войти в кабинет как тут же звонок - секретарша прокурора вызывает в кабинет к самому. Что же, конечно явимся, полюбопытствуем. Прокурор был мрачен и немногословен. Разговор начал с совершенно формальных вопросов — как продвигается расследование зверского избиения подростка, установленыли подозреваемые, установленыли свидетели, улики может быть какие нибудь имеются? Какие следственные мероприятия проведены, какие планируются? Следователь, в свою очередь, обстоятельно доложил по существу всех заданных ему вопросов. С одной стороны, выглядело все так, что руководство решило лично ознакомится, так сказать, с положением дел на местах. Но при этом было хорошо заметно, что именно доклад о планируемых мероприятиях вызвал повышенный интерес начальства.

Как только следователь закончил свой доклад, прокурор помолчал несколько секунд, словно раздумывая с чего начать или подбирая слова, и наконец соизволил высказаться по сути дела. Оказалось, вчера вечером его настоятельно пригласил в свой кабинет на дружескую беседу ни кто иной, как сам председатель горисполкома. Пригласил поговорить неофициально, как коммунист с коммунистом. И в ходе этой самой беседы, как оказалось, председатель выразил свое крайнее недовольство теми методами, которымивдруг стала действовать советская прокуратура в отношении советских же граждан.

Он, председатель, очень возмущен данными методами! Это ни в какие ворота не лезет! Нет вы только подумайте! Арестовывать учеников, надевать на них наручники, конвоировать по школе на глазах у всех среди бела дня! Школьников и педагогов перепугали насмерть! А арест еще одного школьника в квартире?! Там совсем какой то бедлам устроили, крики говорят были такие, что весь дом сбежался! А арест двух работников горводоканала! На каком, спрашивается, основании? Сейчас уже не те времена, когда вот это вот всё у нас процветало! Сейчас все эти методыосужденыи весь этот произвол категорически недопустим. А что скажут на всё это в трудовых коллективах? Как отнесутся к возрождению подобных методов коммунисты города Энска и прочие советские граждане? Об этом товарищ прокурор подумал?

И ещё. Не хочется конечно об этом говорить, но товарищу прокурору прекрасно известно о том что он, председатель, является так же первым секретарем горкома партии. И товарищу прокурору навряд ли придется по душе, если на очередном городском пленуме будетподнят вопрос о его соответствии высокому званию коммуниста. Так какие же слова он, председатель горисполкома, должен передать товарищам председателям первичных партийных ячеек на местах, в трудовых коллективах? Что посоветуете, товарищ прокурор?

Ему, прокурору, в свою очередь пришлось заверить административного руководителя и по совместительству партийного лидера города Энска в том, что советская прокуратура и милиция, неустанно, денно и нощно, стоит на страже безопасности и законных интересов советских граждан. Что все меры, инициированные сотрудниками прокуратуры, носили чрезвычайный характер. Что гнусное и жестокое преступление, совершенное в отношение несовершеннолетнего среди бела дня, требовало немедленного реагирования и расследования по горячим следам. Что все действия правоохранительных органов, пусть они и вызвали у советских граждан чувство, назовем это так, дискомфорта, были предприняты исключительно в интересах этих самых граждан. Опять же строго в соответствии с духом и буквой норм социалистической законности. А потому советские граждане должны проникнуться важностью работы органов следствия, взять себя в руки и прекратить плодить досужие домыслы. Вся информация о ходе расследования преступления, несомненно получившего большое внимание советской общественности, будет своевременно предоставляться органами следствия. Именно эту позицию он, прокурор, рекомендовал бы безотлагательно донести со стороны партийных органов до сведения граждан города Энска.

Тут прокурор снова замолчал, взяв паузу на раздумья. Следователь терпеливо ждал. И дождался распоряжений. Двух задержаных работников водоканала освободить, оснований для дальнейшего содержания их под стражей не усматривается. О продлении срока задержания трех подростков он, прокурор, примет решение завтра утром, так что к восьми ноль ноль без напоминаний быть у него в приемной со всеми материалами дела. И вот ещё что. Матери всех троих подростков вчера подали ходатайства об участии в следственных мероприятиях в качестве законных представителей несовершеннолетних. И он, прокурор, эти ходатайства удовлетворил. Приказы по первому и второмузаберешь сейчас у секретаря. Можешь идти, работай.

Ничего такого уж неожиданного для себя следователь не услышал. Он прекрасно понимал возможные последствия своих действий. Глупо было считать, что события в школе не получат широкой огласки и не дойдут до самых верхов. Местный комитет («Комитет» — Комитет Государственной Безопасности СССР, КГБ СССР — Прим. автора) тоже свой хлеб не зря ест. Хорошо еще не полезлив квартиру к этому, главному подозреваемому, который Иван, по пожарной лестнице в окно. И дверь не стали ломать — мамаша его очень вовремя подоспела. А то бы совсем караул был.

А еще он отчетливо понимал, что нет у него улик против этих троих хлопцев. Нет и всё тут! Чутье опытного сыщика подсказывало — они это, они! По всем приметам выходит они! Он и на задержаниепрямо в школе решился чтобы только увидеть их реакцию, на поведение посмотреть, в глаза им глянуть. Увидел, посмотрел, глянул. Только вот его наблюденияк делу не пришьешь и судье не предъявишь. Социалистическая законность не позволяет такие фокусы проворачивать. На месте преступления никто их не видел. В непосредственной близости к этому самому месту — тоже. Может конечно случиться чудо, не сегодня — завтра объявится сознательныйгражданин, он же случайный свидетель, но вероятность такого счастья чрезвычайно мала. Следов подозреваемых на месте преступления не обнаружено. Несколько отпечатков — такони владельцу гаража принадлежат, вчера ихэксперт сличил, воти заключение имеется. Так что ни улик ни свидетельских показаний на настоящий момент у него нет.

Есть очень слабаянадежда на показания самого потерпевшего. Только увы. Потерпевший ничего сказать не может, ему сейчас совсем не до этого. Не случайно вчера, уже поздним вечером, он посетил врача отделения, где лежит Андрей. Посетил чтобы поговорить без протокола. Он задал доктору два простых вопроса— выкарабкается ли парнишка, вспомнит ли что нибудь? Врач сперва попытался уйти от прямого ответа, пробовал отшутиться, дескать шансы пятьдесят на пятьдесят — либо выживет либо нет. Но тут же осекся, увидев очень недоброе выражение на лице следователя. Тогда объяснил, что развившийся отек мозга совместно с несколькими очагами кровоизлияний, серьезно повреждают ткани этого самого мозга, и даже если отек этот самый побороть, то последствия к сожалению будут необратимыми и очень тяжелыми. Гарантированно будет нарушена память и рассудочная деятельность. И даже, как он считает, на чудо надеяться здесь не стоит. Чудом будет, если пациент выживет в любом виде, уж извините за прямоту.

А еще следователь надеялся, что ему удастся в ходе предстоящих сегодня допросов сломать и вывести на чистосердечное признание хотя бы одного из подозреваемых. Весь расчет на то, что ни один из троих не знает о показаниях своих подельников, равно как все трое не знают о тяжести состояния потерпевшего и его показаниях.Тут нужноумело и очень аккуратно поработать, задавая вопросы несовершеннолетнему да еще в присутствии его родительницы, чтобы исподтишка толкнуть его в нужную сторону. Уловки и методы давления, применяемые при допросах взрослых, здесь не пройдут. Всё та же социалистическая законность запрещает. А теперь, когда это дело, можно сказать, на контроле на самом верху, и подавно.

Размышляя таким образом, следователь глянул на кабинетные часы — без пятнадцати десять. Что же, начнем пожалуй. Он достал из стоящего рядом со столом сейфа нужные бланки а все лишнее наоборот убрал со стола в этот самый сейф. Подошел к двери, выглянул в коридор. Напротив двери кабинета на одном из стульев сидела женщина, держащая кулак со скомканным платочком возле лицаи сейчас испуганно вскинувшая глаза на неожиданно появившегося мужчину. Следователь в свою очередь поинтересовался, она ли является законным представителем СергеяН…ова? Именно он шел сегодня первым в очереди допрашиваемых. Получив в ответ кивок, пригласил пройти в кабинет, сообщивчто её сына сейчас приведут.

Сергей.

Только следователь успел ознакомить мать Сергея с правами законного представителя несовершеннолетнего и правилами участия в допросе, как в дверь постучали. Он разрешил войти и на пороге появился сначала милиционер а за ним и первый допрашиваемый из троицы — Сергей. Увидев свою мать, сидящую на одном из стульев перед столом, он заметно вздрогнул и замер. Однако сопровождающий его милиционер не позволил остановиться. Твердо удерживая подростка за локоть, довёл до свободного стула и усадил. Затем доложил, козырнул, развернулся и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Следователь некоторое время молча рассматривал находящихся перед ним мать и сына. Сын сидел низко опустив голову и сцепив руки на коленях. С того момента, как его поместили на стул, он больше не разу не взглянул на свою мать, сидящую совсем рядом. Та неотрывно смотрела на сына заплаканными глазами, все так же держа скомканный платочек возле своего лица. В какой то момент она протянула свою руку пытаясь дотронуться до него и даже начала что-то говорить очень тихим и срывающимся голосом. Но тут же замолчала и испуганно отдернула руку — следователю пришлось вмешаться и твердо напомнить обоим что допрос это не время и не место для личного общения. Заявление прозвучалонастолько жестко и казенно, что оба сидящих перед его столом буквально замерли.

Решив что момент настал, следователь приступил непосредственно к процедуре. Сначала, как и положено, разъяснил права и обязанности подозреваемому. Тот слушал, все так же уставившись на свои сцепленные на коленях руки, лишь изредка поднимая голову, чтобы ответить да или просто кивнуть, демонстрируя тем самым что слушает.

Затем следователь предложил Сергею самому, во всех подробностях, рассказать о событиях того дня, когда было совершено преступление. Да да, вот прямо с того самого момента как он встал с кровати. Подросток начал свой рассказ глухим голосом, постоянно сбиваясь и несколько раз повторяя одно и то же. Затем, немного успокоившись и свыкнувшись с обстановкой, стал говорить уверенней. Следователь не перебивал, только записывал сказанное в протокол и периодически бросал взгляд на подозреваемого, оценивая его психологическое состояние, намереваясьвпоследствии использовать это знание в своих целях.

Настроение следователя заметно упало в тот самый момент, когда подросток поведал, что вчера вечером они втроем находились на квартире у одного из задержанных. И кстати именно там, как заявил Сергей, все они и получили синяки на лица и сбитые кулаки. С его слов выходило, что вся троица вдруг решила разучить новые для себя боксерские финты, которым их почему то не научили в секции. Араз ни перчаток ни другого боксерского инвентаря у них в наличии не было, решили в разумных пределах друг друга не жалеть и лупить как есть, фингалы им получать не впервой, не сахарные - не растают. Разошлись из этой самой квартиры по своим домам уже вечером, но не слишком поздно, дабы не заставлять нервничать своих любимых родителей. Вот собственно и всё.

Это было плохо, очень плохо, думал следователь, механически продолжая заполнять протокол. Это уже не просто отсутствие улик и свидетелей. Это уже похоже на самое настоящее алиби. Разумеется, в связи с открывшимися обстоятельствами придется устанавливать и опрашивать свидетелей, возможно видевших подростков в указанном месте. Но толку от этого будет мало. Наверняка среди жильцов данного дома или окрестных найдутся те, кто видел их, входящих в указанный подъезд ранним вечером. Точно так же найдутся и те, кто видел их выходящими из этого самого подъезда уже поздним вечером. Учитывая, что сам моментсовершения преступления установлен в слишком широком временном интервале, не будет никакой пользы от попыток выяснения точного времени этих событий. Само собой такие вопросы свидетелям будут заданы, но какими бы не были ответы, практической пользы для следствия не будет. Вот так.

Тем более что появившеесяалиби очень хорошо объясняетналичие у самих задержанных легких телесных повреждений в виде гематом на лице и кистях рук. Вчера, во время оформления в изолятор, их всех тщательно осмотрел вызванный судмедэксперт, опять же с составлением официального заключения. Стандартная процедура, иначе заявят потом, что все травмы появились во время нахождения в камерах — замучаешься оправдываться, самого затаскают по судам. На вопрос о происхождении травм все трое заявили, что травмы носят спортивный характер и никаких противоправных действий против них не совершалось. Что и было зафиксировано в заключении.

Затем следователь сам начал задавать вопросы сидящему перед ним подростку. Задавал он их хитро, следуя сложным правилам одному ему ведомой игры. Умело использовал интонации голоса — одни вопросы звучали доброжелательно, другие жес ярко выраженным недоверием, а в нужный момент гремели очень строгим и обличающим тоном. Он знал что не услышит в ответах подозреваемого чего то принципиально нового. Внимательно наблюдая за реакцией, он старался расшатать волю допрашиваемого и склонить к признанию. Он непрерывно давил, наводяподростка на мысль, что друзья его уже были допрошены и уже кое что интересное рассказали. И что пострадавший парнишка уже допрошени тоже всё рассказал. И теперь судьба Сергея в его же руках. И если он будет продолжать запираться, то неизвестно чем для него всё закончится. И что он, несомненно умный молодой человек, навряд ли хочет один за всех отдуваться. И что прямо здесь и сейчас он, Сергей, может облегчить свою душу азаодно свою же участь. Чистосердечное признание, раскаяние и помощь следствию будут самым тщательным образом зафиксированы и обязательно учтены судом. Таковы наши справедливые советские законы.

Нарастающее психологическое давление со стороны следователя внезапно возымело эффект. Да еще какой! Вот только совсем не тотэффект, который он ожидал. Мама Сергея, все это время неподвижно и молча слушала допрос сына, лишь постоянно переводя заплаканные глаза с одного на другого. Вдруг онаопустила голову, полностью закрыла лицо руками, раздался один громкий всхлип, другой, и она зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону и мотая головой, словно отрицая всё увиденное и услышанное здесь.

Следователь, удивленный настолькоэмоциональной реакцией, замолчал. Вдверь кабинета раздался стук и затем без приглашения вошел милиционер, в соответствии с инструкцией всё это время стоявший снаружи и ожидавший окончания допроса. Услышавшум за дверью, милиционер решил что требуется его помощь. Оказавшись внутри и оценив обстановку как безопасную, он вопросительно уставился на следователя. Тот в свою очередь только попросил налить воды из графина, стоящего на столике у входа в кабинет и подать стакан женщине, после чего вернуться на пост.

Мать Сергея продолжала рыдать, не обращая ни малейшего внимания ни на воду, ни на следователя, ни на сына. Её сын опятьвернулся в привычное для себя состояние — опустил голову, весь будто сжался и лишь изредка бросал быстрыйвзгляд на плачущую мать, даже не пытаясь утешать её. Следователь, в свою очередь решивший, что его методика допроса излишне сильно подействовала на чувствительную материнскую душу, стал громко повторять ей, что допрашиваемый является всего лишь подозреваемым и пока никто ни в чем его не обвиняет. Но все его усилия достучаться сквозь стену слез были тщетны. Она похоже ничего не слышала или не хотела слышать, продолжая изображать собой живой маятник. Пришлось ждать, ничего другого неоставалось.

Наконец эмоции, охватившиеженщину, утихли. Она перестала плакать, только периодически всхлипывала, утираяглаза и лицо своим давно промокшим насквозь платочком. Собравшись с силами, она подняла голову и глядя на следователя тихо но отчетливо проговорила «Серёжин дедушка вчера умер … Отец мужа … Инфаркт …».

Услышав эти слова, Сергей мгновенно весь вздернулся, словно внутри его тела распрямилась какая то невидимая пружина. С выражением страха и растерянности на лице он несколько секунд неотрывно смотрел на свою мать, будто не верил сказанному. Затем медленно, всёс тем же выражением на лице, повернулся к следователю, словно ища у него поддержку илисочувствие. Ни того ни другого естественно не нашел. Зато очередной раз услышал обращенное к нему официальное предложение о чистосердечном признании.

Следователь вдруг отчетливо понял - продолжать допрос нет никакого смысла. Вся его психологическая игра, уже подходившая к своей кульминации, пошла прахом, как только подозреваемому стало известно о кончине любимого, судя по всему, родственника. Было совершенно ясно, что этот самый подозреваемый замкнулся в твердой решимости никогда, никому и ни в чем не признаваться, ведь иначе отец и мать возложат на него, своего сына, винуза смерть любимого дедушки. А так неплохо всё шло …

Костя.

Мама Константина оказалась чрезвычайно бойкой и даже нахальнойженщиной. Если бы постороннему человеку удалось присутствовать на допросе в отдельные моменты, он был бы полностью уверен, что именно эта дамочка допрашивает следователя и никак иначе. Почти на каждый заданный Константинувопрос она, не давая сыну даже раскрыть рот, тут же интересовалась, на каком такомосновании товарищ из органов смеет подозревать её сына и травмировать нежную психику ребенка своими подозрительными вопросиками. И вообще, ей очень не нравится тон, которым тот задает вопросы. И жаловаться она будет во все уполномоченные инстанции, уж в этом не сомневайтесь.

Следователю со своей стороны приходилось постоянно её одергивать и чуть ли не заново разъяснять права и обязанности сторон. Он даже книжечку с Уголовно — Процессуальным Кодексом РСФСРдостал и временами потрясал ею для убедительности, зажав в одной руке а ладонью другой пристукивал по столу.

Сам допрашиваемый, даже в моментынапряженной пикировки взрослых, выглядел абсолютно спокойным и пребывал в благодушном настроении, как бы странно это не звучало с учетом сложившихся обстоятельств. Он был совсем не похож на себя вчерашнего - подавленного, замкнутого, растерянного, с бегающими глазами в которых буквально плескался страх. Сейчас он четко и внятно отвечал на задаваемые ему вопросы. И периодически улыбался. Следователю, наблюдавшему за подростком,пришла мысль, что сейчас он больше похож на дядюшку, расспрашивающего своего любимого племянника о том, как тот провел лето. И вдобавок пообещавшего взять с собой на рыбалку, или на охоту, или в поход или еще куда, чем там современная молодежь интересуется. Мать Константина, в свою очередь,воспринимала абсолютное спокойствие сына как признак его полнейшей невиновности и потому снова и снова яростно атаковала следователя, очередной раз заявляя, что так просто она все это не оставит и непременно будет жаловаться куда положено.

Подобная разница между вчерашним и сегодняшним поведением задержанного удивила следователя. Подросток, явно не из криминальной среды, первый раз попавший в камеру, проведя тамвсю ночь, должен чувствовать себя как минимум подавленным. Это нормальная реакция нормального человека, посмотрите на того же ранее допрошенногоСергея. Однако сидящий перед ним вел себя так, как словно выпил грамм сто для храбрости и теперь весь мир вокруг него прекрасен а все люди лучшие друзья. И это единственное разумное объяснение, которому следователь вынужден был бы поверить, за неимением других, если бы точно не знал, что никакого спиртного подросток в камере раздобыть просто не мог.

Сам следователь отнюдь не считал себя знатоком детской психологии и вовсе не собирался утруждать себя постановкой какого либо диагноза. Он пытался сообразить— как, черт побери, строить допрос дальше? Некоторое время на размышления у него было, так как мамаша Константина со своими заявлениями снова, образно выражаясь, оседлала любимого конька и слазить с него явно не собиралась. Впрочем он банально пропускал мимо ушей лившийсяпоток претензий, обещаний жаловаться и угроз всевозможными карами.

Поразмыслив, следователь решил сменить тактику проведения допроса и следовать всем известному принципу «клин клином вышибают». Он вдруг принялсяговорить с Константином приторно вежливо, почти ласковои тоже улыбаясь, подстраиваясь под него. Совсем как упомянутый ранее дядюшка, уже выслушавший доклад юного племянника об успехах в учебе и теперь сам рассказывающий о том, что только хорошие и послушные советские мальчики достойны познать радость тягания окуньков, ершей и подлещиков из речных вод а затеми радость приготовления самой настоящей ухи на самом настоящем костре.

Мамаша Кости, ошарашенная столь радикальной переменой обстановки, заткнулась и наблюдала за происходящим открыв рот, силясь сообразить что же именно происходит. Следователь продолжал гнутьсвое, снова и снова переспрашивая об одном и том же, но формулируя вопросы совершенно по разному. И снова и снова он пытался заставить подростка сомневаться в своих показаниях. Акак ты думаешь, твои друзья подтвердят это? Атвои друзья говорили совершенно другое, подумай, ты точно уверен? А знаешь, сам потерпевший уже кое чтонам рассказал. И конечно, не забывал периодически вворачивать в сознание Константина мысль о чистосердечном признании и о том, что не нужно отвечать одному за всех. Продолжалась эта идиллия не так долго, как хотелось бы. Мамаша подростка, сначала не понимавшая, куда ветер дует, наконец то сообразила и сперва чуть не задохнулась от вероломства следователя а потом закрутила свою пластинку по новой, на двойных так сказать оборотах и повышенной громкости.

В общем, как бы не старался следователь, допрос Константина не принес положительного результата. Даже на предъявленную фотографию потерпевшего тот отреагировал совершенно спокойно, не теряя благодушного настроения и улыбчивости, только спросил «А кто это?». Затем, все с тем же беззаботным видом, пояснил что не знаком с изображенным на фото человеком, а если случайно и мог где увидеть, то не запомнил. Тут к сожалению не придраться, такой ответ был вполне ожидаемым - Константин проживал в паре кварталов от места жительствапотерпевшего и вполне мог не знать еголично.

Иван.

Ожидая, когда доставят на допрос основного подозреваемого, Ивана, следователь гадал с чем же придется столкнуться на этот раз. Мама Ивана уже здесь, сидит перед его столом, видно что волнуется конечно но держит себя в руках. Относительно спокойно выслушала положенные по закону разъяснения своего статуса, вопросов не задавала, все положенные графы в протоколе подписала. Ну, будем надеяться, что с этой стороны проблем не возникнет.

Наконец дверь кабинета открылась, Ивана ввели и усадили на стул. Усевшись, тот сначала улыбнулся своей матери и сказал ей «Привет!» а затем молчауставился на следователя — ни здравствуйте ни до свидания. Карусель процессуального действия под названием допрос закрутилась по новой, уже который раз за день.

Нужно ли говорить, что история дня преступления, рассказанная Иваном, как в общем и целом так и в деталях, ничем не отличалась от ранее записанного в протоколы допросов его друзей. На вопросы следователя Иван так же отвечал без запинки, словно стоял у доски и с удовольствием рассказывал хорошо выученное домашнее задание. Да, именно так ему и представлялось общение с Иваном, а заодно и с Константином и Сергеем — все они рассказывали ему хорошо выученное домашнее задание, сейчас это было яснее ясного. Как он не старался раскачать подростка, вывести его из состояния самоуверенностикаверзными вопросами и различными намеками на неприятные правовые последствия в случае продолжениязапирательства — никакого результата. Мама Ивана, она жезаконный представитель, все время молчала, спорить и протестовать, как ранее сидевшая на этом стуле дамочка не пыталась, только переводиланастороженный взгляд то на сына то на следователя.

Не услышав ничего для себя нового ни в рассказе подросткани в ответах на заданные вопросы, следователь поинтересовался - ачто собственно за дебош тот устроил с самого утра по месту своего проживания? И не мог бы он, Иван, заодно объяснить причины такогоповедения? Вопрос этот был вызван вовсе не праздным интересом. Напротив, были основания считать, что подросток, возможно кем-то наученный или самостоятельно сообразивший, просто напросто неумело косит под психически больного человека, надеясь тем самым избежать ответственности. Хотя несколько смущал тот факт, что сейчас подозреваемый ведет себя абсолютно естественно, не пытается воспользоваться ситуацией и не пытается ломать свою комедию в присутствии многочисленных свидетелей.

Иван, в свою очередь, такому вопросу совершенно не удивился и поведал душещипательную историю о том, что буквально вечером того самого дня, о котором его так тщательно расспрашивает гражданин милиционер, он расстался со своей, теперь уже бывшей но ранее им безумно любимой, девушкой. И по этой причине все накопившиеся эмоции выплеснулись, так сказать, наружу, стоило ему только поутру проснуться и осознать горечь постигшей его утраты. Тогда и решил он бунтовать против несправедливости бытия путем презрения общепринятых норм социалистического общежития. Раз ему плохо и он с чем то несогласен, то пускай все об этом знают. Вот так!

Следователь заметил,как мать Ивана в это время очень удивленно смотрела на сына и только укрепился в своих предположениях. Допрашиваемый врет! Врет нагло и цинично. Если бы у этого подростка действительно имелисьсколь нибудь серьезные романтические отношения с некой юной особой, настолько серьезные, что их прекращение могло вызвать такой эмоциональный всплеск, то отношения эти должны быть достаточно длительными и как следствие явными для окружающих. Ни один подросток не упустит возможность пригласить свою вторую половинку к себе домой в отсутствие родителей. А как всем известно, отсутствие родителей дома это одна из самых относительных вещей в мире, так как это самое отсутствие в большинстве случаев неожиданно и конечно в самый подходящий момент превращается в присутствие. Причем он, следователь, вовсе не хочет сказать, что радостные родители обязательно приглашают молодых отпрысков встать с постели и, например, проследовать на кухню дабыперекусить с цельювосстановлениясил. Ничего подобного! Как вы только могли подумать такое о советской молодежи! Он конечно жесчитает, что родители всегдазастают ненаглядных чад исключительно за важными и полезными занятиями, такими каксовместныйпросмотр программы «Сельский час» центрального телевидения, за обсуждением интересной задачки в учебнике, лежащем вверх ногами, или за внимательнымразглядываниемглобуса вследствии внезапно вспыхнувшего увлечения, географией конечно. Только так и никак иначе! Ну а раз так, то мамаша Иванаконечно знала бы об этих отношениях и была бы знакома, как минимумповерхностно, с той самой, тщательно утаиваемой, юной особой. Вот собственно и всё.

Тогда задал следующий вопрос - а почему же Иван вдруг так легко сдался милиции в своей квартире? Разве его не удивила причина задержания? И снова Иван, не выказав ни малейшего удивления и не раздумывая ни секунды рассказал о том, что целиком находилсяво власти эмоций, не понял истинную причину появления советской милиции и не вполне ясно осознавал адресованные ему слова. Он, видите липодумал, что соседи вызвали милицию из загромкой музыки и теперь его арестовывают за хулиганство. Поэтому он и не стал сопротивляться аресту иливозмущаться, сам виноват, чего уж тут. Он, если честно, сам собирался уже всё это дело прекратить, только вот немного не успел. Больше ему добавить нечего.

Настало время последнего козыря. Следователь выложил на стол перед Иваном фотографию Андрея, изъятую им из личного дела ученика во время визита в школу. Предложил внимательно ознакомиться с картинкой и сказать — видел ли он этого человека раньше, знаком ли с ним?Иван наклонился вперед, несколько секунд внимательно смотрел на фотои наконец ответил, что вроде бы знает этого пацана, вроде бы зовут его Андрей, живет в том же доме что и он, в одной с ним школе учится, только на фотографии этот пацан немногомоложе чем сейчас. А так очень похож. А что? При чем здесь он?

ПокаИван рассматривал фото, следователь, в свою очередь, внимательно рассматривал самого Ивана. Очевидно, тот сразу узнал мальчика — зрачки заметно расширились, стоило ему толькоувидеть фотографию. Когда наклонился на несколько секунд, якобы внимательно рассматривая, его кадык пару раз двинулся вверх вниз — ну конечно, в горле внезапно пересохло. Когда же Иван снова сел прямо и его лицо снова попало в солнечный свет, проникающий из кабинетного окна сквозь неплотную штору, на лбу у него блестела хорошо заметная испарина, которойраньше не было.

Есть! Как ни старался сидящий перед ним подросток казаться спокойным и невозмутимым, но тут сдал — испугался и растерялся! Утратил самоконтроль. Ничего удивительного, естественные инстинкты не так то просто скрывать! Здесь годы тренировок нужны. Вот он очередной момент, когда нужно давить. И следователь давил как только мог — повторял ранее заданные вопросы в другой формулировке, пытаясь запутать подростка и поймать на нестыковках в показаниях, временами повышал голос, добавляя стальных ноток а в иные моменты говорил доверительно, будто спрашивал совета, как лучше поступить. И конечностремился поселить в уме допрашиваемого мысль о том, что чистосердечное признание - это единственный правильный путь.

Когда допрос завершился, задержанного увели а его мамаша покинула кабинет самостоятельно, следователь откинулся на стуле и задумчиво уставился в потолок. М-м-м-да-а-а, ничего невышло, а так хотелось. Первый фигурант оказался полностью ушедшим в себя, да еще дед этот некстати преставившийся. Так что мимо. Второй внезапно стал блаженным в противовес своей натурально бешеной мамаше — та еще парочка. Тоже без результата. А третий, нужно признать, оказался достаточно крепкий, проявился только на опознании жертвы по фото, и то без сноровки не заметишь. И ведь легенду какую придумал, хрен прикопаешься. Причем не только для себя но и для дружков своих. Сейчас следователь был безоговорочноуверен, что вот тот самый Иван, последний из допрошенных, и есть организатор преступления и мозговой центр всей троицы. А ему приходится с ними сюсюкаться, иначе никак.Нельзя им, видите ли,рассказывать о зверских нравах и грязи тюрем, ледяных коробках ШИЗО, о голоде и работе на износ в зонах да ио многом другом, тем более в присутствии опекуна. Нежная детская психика, видите ли, может пострадать.А зря! Таким, как эти малолетки, очень полезно было бы послушать и проникнуться! Чтобы вовремя одумались, созналисьи отделались минимальным наказанием, малой так сказать кровью. Глядишь и выправятся потом в жизни.

Сейчас же оставалось только ждать, когда душа несчастного восьмиклассника Андрея соизволит вернуться в этот бренный мир и крайне желательно, чтобыс полным комплектом воспоминаний. А там глядишь и до очной ставки недалеко. Нет, с такой работой определенно нужно молоко давать за вредность, причем сразу бочками.

Мужики.

Оставалось выполнить последнее из списка обязательных на сегодня дел — освободить двух мужичков, обнаруживших избитого подростка и задержанных на месте нарядом милиции для проформы. Следователь, памятуя прозрачные намеки своего непосредственного начальника о необходимости более внимательной работы с народными массами, решил во первых участвовать в процессе лично а во вторых сделать это после обеда. Пускай мужички вкусно и бесплатно покушают — добрее станут, возмущаться меньше будут.

Дело в том, что в здании, занимаемом местной милицией и частично прокуратурой, не было ни собственнойстоловой ни даже захудалого буфета. Едадоставлялась по расписанию с комбината питания расположенного неподалекузавода. Так что задержанных, находящихсяв камерах изолятора временного содержания, кормили тем же, что иначальника Энского МВД и прокурора. Такое вот всеобщее равенство и братство наблюдалось в отдельно взятом вопросе служебного питания. Кроме того, в подобном единообразии был определенный смысл. Положа руку на сердце, трудно было сказать, как поведут себя те же сотрудники заводской столовойзаранее зная, что например вот эта конкретная порцайка окажется на столе у главного милицейского начальника. Вот и решили не искушать судьбу.

Выждав нужное время, следователь спустился в цокольный этаж и отдал старшему смены ИВС приказ об освобождении работяг. Как только формальная процедура, не занявшая много времени, завершилась, он обратился к мужикам с прощальнойречью, в которой указал на необходимость единения народа и правоохранительных органов в борьбе с преступностью а также на необходимость принятияэтим самым народом трудностей и лишений, непременно возникающих в процессе этой самой борьбы. И что от лица ранее упомянутых органов он лично и весь коллектив Энской прокуратуры объявляет товарищам устную благодарность за проявленную социалистическую сознательность. Последнее произнес абсолютно искренне, без всякой иронии.

Сотрудники изолятора смотрели на него круглыми от удивления глазами. Чего — чего а подобного раньше видеть не приходилось. Такого, чтобы начальство лично пожаловало, да еще и распиналось. Тем более перед простыми работягами. Сержанты втихушку переглянулись и еле заметно кивнули друг другу, дескать опять новые веяния пожаловали, как же, понимаем. Неужели теперь каждый раз такая политинформация будет? А ну как начальству вскоренадоест вот так приходить и собственноручно разглагольствовать? Тогда что, всё это дело на них повесят? А оно им надо? Да и не умеют они этого, не по этой части обучались.

Следователь насчет работяг был спокоен — эти двое точно никуда жаловаться не будут. Вон с какими рожами довольными стоят и слушают. Если подумать, чего бы им вдруг быть недовольными? Двое суток отдыхали от жен, детей и прочих домочадцев, кто у них там дальше по списку. Опять же отдыхали не просто так, а с сохранением полной заработной платы — вон каждому по справочке соответствующей формы выдано. Домаих будут встречать как героев — великомученников, натерпевшихся лиха почем зря. Опять же стол по этому поводу будет накрыт, непременно с поллитрой а то и не одной. Жены на недельку — другую добрее и сговорчивее станут. Потом мужики на работе и во дворе угостят рюмочкой да не раз — всем ведь интересно послушать будет, чего да как оно там случилось. Ну а то, что в камерах нары жесткие да из отхожего места попахивает— так это совсем ерунда, им обоим по служебной надобности доводилось целыми днями в таких смрадных топях трубы чинить, что камеры эти должны казатьсяномерами в профсоюзном доме отдыха, не иначе. В общем, как говорится, нет худа без добра.

Иван.

Иван больше не боялся своих снов. Проснувшись сегодня утром в камере, он даже испытал чувства радости и облегчения, казалось бысовершенно не уместные здесь. Ведь что получается? Отрубился он вчера еще до наступления ночи. Так? Так! А проснулся когда милиционер своей луженой глоткой проорал в окошко «Подъем!». Значит всю ночь он спокойно проспал и ничего ему не приснилось. Совсем ничего. Ни хорошего ни, самое главное, плохого. Сейчас ему было даже несколько стыдно перед самим собой, за то, чтоон вчера устроил. Еще здешнюю простынку хотел рвать на лоскуты и запихивать в дверь. И дырку в унитазе собирался этой же простынкой законопатить. И слив раковины тоже. Вотон придурок! Расклеился. Нюни распустил. Хотя чего это он? Перенервничал просто, было с чего. А кто бы остался спокойным? Поэтому всякаядрянь и приснилась. Ну и черт с ней! О другом надо думать.

Как только Иванавернули с допроса, место ушедшего страха перед ночнымкошмаромзанял другой, гораздо более сильный страх. Страх за свою судьбу. Что с ним теперь будет? Почему не отпустили а привели назад в камеру? Подозревают? Или уже что то знают точно? Может Серега и Костян сломались? А сам то он тоже хорош! Увидел на фотографии этого засранца и сразу расклеился, поплыл. Иван вдруг явственно вспомнил, как от наглости и дерзости малолетки потерял в тот вечер контроль над собой. Вспомнилась овладевшая им звериная ярость. Вспомнились собственные кулаки, летящие в это лицо. Вспомнилось, как он и его дружки, повизгиваяот азарта и отпихиваядруг друга, стремилисьнанести как можно больше ударов. А следователь конечно заметил его реакцию, вон как взъерепенилсяи давай заново гонять его своими коварными вопросиками. Одно хорошо, быстро смог взять себя в руки и продолжал стоять на своем. А вот дружки его закадычные, смогли ли они? Сейчас он совсем не был в этом уверен. А что если сдали, выставили его зачинщиком а сами вроде как сбоку — припёку? А? Что тогда делать?

Если всё будет совсем плохо, сколько интересно ему дадут? А куда посадят? Точно не в тюрьму. Иван не помнил где, когда и от кого, но слышал, что несовершеннолетних в тюрьме не держат. Значит отправят в лагерь. А в какой? Ивану вдруг захотелось, чтобы его отправили именно в тот лагерь, где работают на лесоповале, то есть деревья в лесу пилят. Ну а что? Парень он здоровый. Вон который год на тренировках в боксерской секции упахивается так, что никакому лесоповальщику поди и не снилось. Так что сдюжит как нибудь несколько лет. Опять же на свежем воздухе а не в бетонном закутке торчать. Тем более что люди там живут, и вполне себе сносно живут. Он сам видел.

Иван вспомнил, как в совсем юном возрасте, когда учился в классе в четвертом — пятом, его на всё лето отправляли в гости к папиному брату — дяде Юре, жившем в одном из поселков, затерянных в лесах на северо — западе огромного Советского Союза. Под тем предлогом, что нечего мальчишке в пыльном индустриальном городке без дела болтаться, пускай чистым воздухом надышится про запас. Вте года ровесников Ивана в поселке не оказалось, только взрослые парни и девицы или же совсем малышня. Так что водить дружбу и играть в игры пацану там было просто не с кем. Поэтому дядя Юра почти каждый день брал мальца с собой на работу, на свою лесопилку, расположенную в соседнем, гораздо более крупном поселке городского типа. Поначалу этоочень беспокоило его жену, обоснованно считавшую, что лесопилка это вам не краеведческий музей и не картинная галерея, на лесопилке полноопасных острых железяк, тяжелых бревен и больших машин. Угомонитьеё удалось только клятвенно пообещав, что дальше нескольких метров от конторского здания пацан отходить не будет, в цеха не сунется и на погрузочные межи ни ногой. А если вздумает сунуться, то юный родственникбез оговорок согласен на порку пониже спины отходами производства в виде березовых прутков.

Там, налесопилке, Иван впервые в жизни увидел «зеков» - так называли их промеж собой деревенские мужики. Эти самые зэки приезжали вместе с некоторыми лесовозами, сидя по двое в кабине вместе с водителем. Помогали разгружать привезенный лес — кругляк а взамен увозили уже напиленные доски, придирчиво отбирая их вручную и так же вручную, очень ловко и быстро, загружая на платформы своих лесовозов. Одеты они были всегда в одинаковые темно — синие куртки, кепкии брюки. На ногах имели одинаковые чёрные ботинки. Были они мрачные и молчаливые. Общались зэки только между собой да по необходимости с бригадиром стропалей. В перерывах отдыхали своей кучкой, усаживаясь подальше от остальных. Курили странный, сильно дымящий и противно пахнущий табак.

Иногда во время обеда один или два человека из зэковской братии сами подходили к деревенским мужикам, работающим на лесопилке, и недолго о чем то с ними переговаривались. Затем из рук зэков в руки мужиков переходили разные интересные штучки — например раскладные ножики с разноцветными фигурнымирукоятками, металлические зажигалки, резные коробочки разных размеров и другие изделия официального и не очень зоновского промысла. Вобратную сторону, соответственно из рук мужиков в руки зеков, обычно передавались пачки фабричных папирос или сигарет, а временами нечаянно мелькали на солнце бока чекушек или поллитровок.

Со временем Иван полностью освоился на новом месте. Тем более что проблем своему дяде он не доставлял — все инструкции, касающиеся того, где можно ходить а где строго настрого запрещено, соблюдались им в точности. Дядя Юра очень нравился Ивану и тот даже в мыслях не допускал подвести его. Другие лесопильщики ужене удивлялись, завидев его, а он, в свою очередь, важно протягивал им руку для приветствия. Мужики степенно здоровались в ответ и жали пацану руку, тем самым признавая за своего.

А еще юному Ивану чрезвычайно льстило, что с ним лично здоровался сам начальник лесопилки — очень полный мужчина с красным лицом, сильно потеющий и постоянно утирающий это самое лицо большим платком. Его кабинет находился на втором этаже, как раз напротив комнаты бригадиров. Дверь к нему никогда не закрывалась и через неё постоянно то вбегалито выбегали назад или сами бригадиры иливодители машин, привозящих лес кругляк или увозящихнапиленные доски и брусы. Некоторыевыскакивали тихонько чертыхаясь, получив нагоняй, аголос начальника, в такие моменты очень громкий и звучный, разносился по всему зданию администрации. Однако, когда он через дверь своего кабинета видел Ивана, то непременно кивал ему, улыбался и подмигивал, дескать вот ты - молодец, вот к тебе никаких претензий нет. От этого чувство собственной значимости у Ивана вырастало многократно.

Всей дядиюриной бригаде тоже была немалая польза от Ивана. Кого, спрашивается, отправить с баклажкой за кипяченой водой, что хранится в большом оцинкованном баке с краником, установленном в углу бригадирской комнаты? Тут и просить не надо, ловкий и быстрый Иван уже вовсю несется между вкусно пахнущих гор сосновыхопилок к зданию администрации, а там по гулкой металлической лестнице вверх в бригадирскую. Сам напился, в баклажку воды под пробку и пулей назад, ведь дядя Юра и мужики с его бригады очень ждут. Понимать надо!

Иногда, прямо посреди рабочего дня, размеренное жужжание распилочного стана вдруг сменялось непродолжительным резким визгом и наступала тишина. Ну ясно, опять одно из многочисленных стальных полотен порвалось, сейчас менять будут. В ту же минутув воротах цеха появлялся дядя Юра, находил глазами Ивана, удобно устроившегося кверху пузом на свежей горе опилок и пальцем показывал на гараж, примыкавшийк зданию лесопильской конторы. Это был молчаливый приказ сбегать до главмеха и принести к воротам цеха уже хорошо известный пацану набор инструментов, а он, дядя Юра тут подождет, воздухом подышит вместо того чтоб заслуженные бригадирские ноги топтать.

В этом случае Иван применял совершенно инуютактику, нежели с водой. До калитки в больших воротах гаража он бежал как обычно. Но перед самой калиткой останавливался и затем степенно, не торопясь, заходил уже в сам гараж. В гараже, кроме самого главмеха, как правилоошивалось несколько заезжих водителей, ждущихсвоей очереди на погрузку или выгрузку. Они обычно стояли кучкой возле главного механика и трепались о своих шоферских делах или сидели с нимза столом в углу, забивая козла или раскинув картишки до тех пор, пока каркающий и булькающий голос диспетчера из громкоговорителяпод потолком не приказывал очередному бездельнику покинуть теплую компанию и явитьсяна оформление.

Иван неспешно подходил к группе взрослых, здоровался конечно со всеми азатем, с важным видом, перечислял главмеху давно заученный наизусть список из десяткатребуемых инструментов. Главмех принимал правила игры и глупых вопросов вроде«А тебе зачем, мальчик?» не задавал. Он молча отходил к стеллажу, набирал требуемое в брезентовую сумку и передавал её Ивану. Тот в свою очередь, опять не спеша и со всей возможной важностью, шёл обратно к гаражной калитке, на ходу доставая из сумки то один инструмент то другой, делая вид что внимательно разглядывает, добрый инструмент ему выдали или так, ерунду. В этот момент весь его вид говорил о том, что приехал он сюда за рулем самолично, не меньше чем на КРАЗе трёхоснике, а сейчасему койчего подтянуть надо и вообще некогда ему тут лясы точить.

Глазами Иван конечно не видел, но в мыслях был абсолютно уверен, что матерые шофера только присвистывают, глядя ему вслед, да козырьки своих кепок задирают от удивления.А главмех на них посматривает с хитрым прищуром - вот товарищи, пожалуйста полюбуйтеськакую смену вырастили, это вам не хухры — мухры. Но стоило только калитке гаражных ворот захлопнутьсяза спиной Ивана, как вся его напускная важность и самомнение словно проваливались в пятки, которые с завиднойбыстротой принимались сверкать в сторону лесораспиловочного цеха.

Вот и сейчас, когда рабочий день катился к концу и бардовое солнце почти полностью скрылось за увешаннымпеленой туч горизонтом, как из ворот цеха послышалось хорошо знакомое, громкое и звонкое «пиу — пиу», «бздыньк — бздыньк». Затем резко стих вой электромоторов и наступила тишина. Иван, не без основания считавший себя пусть и внештатным но уже опытным работником, не стал дожидаться распоряжений от дяди Юры, вскочил, отряхнулся от опилок ипомчался прямиком в хорошо знакомый гараж.

Как обычно, не спешно зайдя через калитку, остановился на пороге удивленный. В гараже никого не было, не одной живой души. Тишина, запах масла и бензина, еле заметные полосы слабого вечернего света избольших окон да частички пыли в этих полосах кружатся. Странно, даже если главмеха вызвал к себе начальник лесопилки - тот бы непременно выгнал из гаража всех посторонних а калитку и внутреннюю дверь запер. Иван какое то время потоптался в нерешительности у входа а затем решил пройти к столу главмеха и подождать его там. Вдруг тот скоро вернется?

Конечно, он и сам мог взять нужные инструменты со стеллажа, но делать этого никогда бы не стал. Не твой инструмент — вот и трожь! Такое самовольное хозяйничанье было бы проявлением крайнего неуважения к местному гаражному царю. Посидев немного на стуле, приставленном к главмеховскому столу, Иван решил все таки подняться наверх и поискать главмеха. Анайдя — вежливо поторопить. В конце концов он тут не просто так, у него важное поручение, бригада инструмент ждет! Тем более что торчать в одиночку в гараже тоже виделось ему как то не по субординации.

Быстро дошел до внутренней калитки, ведущей из помещения гаража прямо внутрь здания администрации лесопилки. Калитка оказалась не запертой, что уже нисколько не удивило. Не мешкая, Иван взбежал по гулкой железной лестнице на второй этаж здания, на верхней площадке тормознул и развернулся к двери кабинета начальника лесопилки. Кабинет этот Ивана очень удивил. Точнее говоря не сам кабинет, что выглядел как обычно, а отсутствие в этом кабинете его грозного владельца. Иван доподлинно не знал, появлялся ли толстый начальник на работе самый первый, но точно знал, что уходил он последним, не спеша и солидно переваливаясь обойдя все помещения администрации, закрыв на ключ входную дверь и обязательно выдав пару ценных указаний сторожам.

Сейчас кабинет был пуст. Ну допустим, главный механик еще мог уйтипо необходимости к машине какойили еще куда ему там понадобится. Но начальник лесопилки в представлении Ивана был совершенно неотделим от своего кабинета. Начальнику не было никакой необходимости в рабочее время покидать свой уютный мирок — здесь в его распоряжении было большое окно, сквозь которое он мог видеть всю территорию вверенного ему в управление предприятия. На письменном столе стоял телефонный аппарат, с помощью которого не составляло труда связаться с нужным отделом или вызвать к себе нужного сотрудника. В конце концов, рядом с телефоном находилась еще одна коробочка, позволяющая посредством развешанных на территории тут и там электрических рупоров — матюгальников, позвать к себе нужного человека, не осчастливленного служебным телефоном, ну или просто наорать на него без всякого приглашения. Мелькнула глупая мысль - не под стол линачальник спрятался? Но тут же ушла - Иван засомневался что начальнику удалось бы физически провернуть этот трюк.Да и не по статусу ему это. От кого ему тут прятаться, когда наоборот, все обычно стараются спрятаться от именно от него.

Еще больше озадаченный ситуацией, он отошелот начальственного кабинета и развернулся к открытой двери хорошо знакомой, ставшей уже чуть ли не родной, бригадирской комнаты. Окна почти не дают света, но можно разглядеть металлические шкафчики по периметру и стол по центру. Ни одной живой души. Тишина. Сумрак. Иванне понимал, что происходит а главное почему. Онвдруг почувствовал накатывающее на него странное чувство, будто кто то приказывает немедленно бежать из этого места куда угодно и прятаться. Пальцы рук похолодели, дыхание сбилось а в животе закрутило. Очень захотелось немедленно выполнить приказ убегать, как вдруг его мечущийся по сторонам взгляд упал на электрический выключатель, установленный со стороны коридора прямо возле двери в бригадирскую. Вот он идиот! Ну конечно! Этот выключатель, сейчас уже до черноты замызганный прикосновениями тысяч пальцев, здесь специально поставили умные люди, чтобы не приходилось шагать в темную комнату и не пялиться туда зазря, силясь что либо разглядеть. Можно же свет включить и будет совсем не страшно! Мама всегда так делала, когда он был совсем маленький и случалось пугатьсячего нибудь впотьмах. Она заходила в комнату, щелкала выключателем, расположенным нанедосягаемой пока для него высоте и все его страхи тут же исчезали, словно смывались потокомтеплого желтоватогосвета, льющегосяс потолка.

Обрадованный собственной догадке, Иван протянул руку и вдавил клавишу. Никакого результата. Все тот же сумрак кругом. Все та же тишина. Он несколько раз пощелкал кнопкой вверх и вниз— без результата. Как ни странно, но ставший вдруг бесполезным выключатель вовсе не вернул его в лапы детских страхов. Напротив, Ивана посетила очередная мысль, успокаивающая и одновременно всё объясняющая. Как никакон уже не тот несмышленый малыш, боящийся темных углов. Он уже ученик четвертого класса, пионер и вообще начитанный мальчик и очень хорошо помнит рассказ учительницы, как вождьвсего мирового пролетариата товарищЛенин торжественно открывал электростанцию. Ту самую, от которой загорелись тысячи и тысячи лампочек в квартирах жителей революционного Петрограда, отчего эти самые жители перестали бояться мрака, распространяемогомировой буржуазией. Точно! Просто произошла авария с электричеством! Что-то где-то сломалось, электричество перестало поступать на лесопилку и все ушли! Вот и всё! А он просто напросто уснул на мягких и ароматных опилках, разморенный теплом летнего солнца. Итеперь дядя Юра его ищет, а не найдя будет ждать. А где ждать? Конечно на расположенной недалеко, буквально в пяти минутах ходьбы, автостанции. Вот всё и объяснилось! А он тут раскисать стал.

На ходу обругав себя нюней и парочкой куда менее лестных слов, воспрянувший духом Иван помчался вниз и выскочил на крыльцо. На улице стало уже совсем темно. Огромные грязно-серые тучи полностью заволокли небо, подул ветер. Тот самый момент, когда вечер неумолимо переходит в ночь и пора уже зажечься уличным фонарям. Только сегодня они почему-то не зажглись. Ивана, только что всё для себя разъяснившего, этот факт совершенно не смущал и тем более не пугал. Он решил для очистки совести сбегатьи заглянуть в цех, где командовал дядя Юра. А вдруг? Быстро домчавшисьдо цеховых ворот по темному проезду между светлеющих гор опилок, заглянул внутрь. Никого, только слабо различимые в густой темноте станины пилорам, бочонки электродвигателей, штабеля досок и бревен, свисающиес потолка на цепях огромные крючья. И что это значит? А значит это, чтохватит уже здесь бегать туда — сюда без всякой пользы, пока дядя Юра, теперь Иван был абсолютно в этом уверен, ждет его на автостанции.

Выскочив наконец за проходную поселковой лесопилки, Иван что было сил припустил по обочине дороги к виднеющемуся вдалеке зданию, где точно должны быть люди. Они с дядей Юрой приезжали автобусом на поселковую автостанцию рано утром а уезжали поздно вечером и даже тогда станция была полна людьми, ожидающимипроходящих ночью автобусов. Иногда им удавалось пристроиться в кабину к знакомому водителю лесовоза и доехать до своего села задарма. В таких случаях дядя Юра бывал очень доволени заговорщицки подмигивал Ивану — ему опять удалось сэкономить несколько десятков копеек, которые пополнят дядиюрину заначку. А еще это значило, что когда вечером дядиюрина жена привычно спросит как они доехали — отвечать нужно, что доехали они конечно же хорошо и опять таки конечно же на автобусе.

Автостанция приближалась и становилась всеболее различимойв вечернем сумраке — и само здание станции и главное станционная площадь со стоянкой для автобусов. УИвана снова, прямо на бегу, стали холодеть руки и ноги, снова где то в животе будто заворочалось неведомое существо. Станция и площадка перед ней были абсолютно пусты и темны. Нет же! Ну нет! Ну пожалуйста! Дыхание сбилось и в нём, вопреки его воле из последних сил боровшейся с паникой, стали проскакивать всхлипы. Ему вдруг захотелось просто упасть в высокую траву, растущую в поле простирающемся вдоль обочины, спрятаться среди высоких зеленых стеблей и остаться там лежать. Пусть теперь взрослые сами его ищут, ему плевать! Хоть с собаками пусть ищут, если сами взяли и все уехали а его тут оставили, совершенно одного в темном и пустом поселке.

Пока поддавшийся панике мозг Ивана раздумывал, как бы получше определиться на постой в зеленых насаждениях кормового назначения, его молодые и сильные ноги без лишних рассуждений пронесли его прямиком через станционные ворота, сквозь которые рейсовые автобусы заезжали и выезжали со стоянки. И сделали это совсем не зря. Очередной лучик надежды мелькнул перед залитыми слезами глазами Ивана. Точнее целых два лучика. Он вдруг заметил две легковушки - жигуленка, стоящие у самого крыльца здания станции и еле видимых в темноте, даже цвет их толком не различить. Плевать на цвет, самое главное что вот они, стоят. А раз есть машины, значит есть и водители. Значит эти не уехали как все. Ведь если бы уехали то на своих машинах а не бросили бы их здесь. Правильно? А значит эти водители остались и дожидаются своих родственников, ну или там знакомых, которые сойдут здесь с ночных проходящих автобусов. Логично? Логично!

Иван по диагонали через большую асфальтовую площадь устремился к припаркованным автомобилям. Еще на бегу, приблизившись на достаточное расстояние,он смог разглядетьабсолютно пустые салоны обеих машин. Очередная спасительная мысль не заставила себя ждать — это потому, что водителям долго ждать и они откинули спинки своих сидений горизонтально и теперь полеживают себе в теплых салонах, дремлют ожидаючи пока звук мотора и свет фар прибывшего автобуса их не разбудит. Он сам много раз видел, какводители так делают. Но надежда оказалась тщетной. Осторожно заглянув внутрь через стекла, он понял — машины пусты, подергал за ручки дверей — и заперты. От злости на весь мир, от ощущения собственного бессилия и полного непонимания происходящего, крупные слезы брызнули из глаз. Плача уже в голос и еле переставляя ноги, Иван добрался до большого крыльца здания автобусной станции, смог подняться на пару ступенек и рухнул, уцепившись в металлические перила мертвой хваткой.

Как ни странно, но эти самые перила, бездушные, металлические, невзрачные на вид, окрашенные облупившейся во многих местах серой краской, помогли юному Ивану. Перила остудилиприжавшийся к широкой и холодной стальной полосе лоб, погасив горячку разрастающейся паники. Посидев так некоторое время, он снова поднял голову и огляделся, утирая глаза от слез коротким рукавом рубахи. Небо сплошь покрыто черными клубящимися тучами, висевшими очень низко, бурлящими и постоянно двигающимися в разных завихрениях. Он вдруг почувствовал ранее не замечаемый ветер, завывающий и дующий сильными порывами с разных сторон, при этом очень холодный, совсем не летний а такой, как бывает только зимой. В противоположность небу, на земле царила полная неподвижность. Темные дома вокруг. Темные и абсолютно пустые улицы.

Он чувствовал, какс каждой минутой тот круг, в котором он еще может что либо разглядеть, неумолимо сужается. Мало того, даже внутри этого круга постепенно исчезали все краски, словно устав бороться с пеленой неумолимо надвигающегося сумрака. Иванпривык видетьпристанционную площадь яркой в любую погоду — хоть утром, хоть днем, хоть вечером. Здесь всегда стояли разноцветные автобусы, горели фонари и автомобильные фары, когда было нужно. Вдоль забора обычно располагались вездесущие торговки со своими развалами яркой зелени укропа и огурцов, насыщенными краснотой горками томатов и перца, невообразимым разноцветием шапок полевых и садовых цветов в ведрах. Сейчас же абсолютно всё на земле, что составляло собой окружающий мир, было выкрашено очень темными оттенками серой краски — в цвета отчаяния, безнадежности, страха.

Постоянно усиливающийся ветер уже больно бил по лицу холодной водяной моросью. Неотвратимо наступающая тьма буквально выдавливала Ивана и единственное что ему оставалось - прятаться в темном и пустом здании, находящемся прямо за ним. Другого выбора не было. Он с трудом поднялся, цепляясь руками за перила, развернулся и медленнопереставляя ноги по ступенькам, почти наугад пошел к большим дверям. Пряча глаза от беснующегося ветра и действуя больше на ощупь, потянул на себя за большую перекладину на двери. Совсемне удивился тому факту, что дверь безропотно открылась — в этот страшный вечер все двери для него почему то открыты. Все, кроме тех, которые ему действительно нужны.

Стоило только двери захлопнуться за спиной, как сразу стало теплее, исчезли давящие на уши завывания ветра и жалящие укусыбрызговводы. Большое внутреннеепространство, сейчас темное и плохопросматриваемое, тем не менее было хорошо знакомо Ивану и поэтому не пугало. Они с дядей Юрой заходили сюда чуть ли не каждый день, чтобы купить билеты. Вот посреди зала, еле различимые в сумраке, виднеются длинные ряды деревянных сидений с металлическими подлокотниками между ними, составленные попарно спинками друг к другу. А за этими рядами угадываютсябелые металлические решеткина окнах билетных касс, своей формой изображающиевосходящую над столешницей половинку металлического солнца с металлическими же лучами, расходящимися во все стороны. В эту самую половинку солнышка, полую внутри,полагалось сначала протянуть деньги и сообщить куда желаешь ехать а потом забрать сдачу и свой билетик, сплошь покрытый розовыми, синими или зеленоватыми волнистыми линиями — тут уж как повезет. Слева от входа угадывались два больших циферблата — это были напольные весы. Иван видел, как пассажиры взвешивали на них свой багаж, прежде чем сдать его. А другие пассажиры наоборот, получали положенный им багаж, протягивая распоряжавшемуся за прилавком мужчине какие то бумажки.

Справа от входной двери … До этого момента Ивана никогда не интересовало, что именно располагалось вдоль стены большого зала ожидания, расположенной справа от главного входа. Не было там ничего для него интересного. Он припоминал только металлическую дверь, тоже еле видимую теперь, в которую то заходили то выходили водители автобусов или сотрудники автостанции. Совсем как у них на лесопилке, только эту дверь не держали постоянно открытой и из за неё никто и никогда не кричал крепкие ругательства в спину выходящим. А что там виднеется рядом с этой дверью? Три кабинки? Какие кабинки? А такие кабинки! Это же самые нужные ему сейчас кабинки! Потому что вэтих кабинках висят коробочки самыхто ни есть настоящихтелефонов— автоматов. Ион сможет сейчас позвонить куда надо и все выяснить! А еще лучше - пожаловаться и потребовать чтобы его, Ивана, немедленно забрали из этого пустого и темного здания в пустом и темном поселке. Иотвезли прямо в теплыйи светлый домдяди Юры. Только так и никак иначе!

Воспрянувший духом Иван не мешкаянаправился к заветным кабинкам. Его совершенно не беспокоило отсутствие в карманах двухкопеечных монет, потребляемых такими телефонами. У него совсем никаких денег при себе не было, без надобности они ему. Вообще, деньги у него в руках появлялись лишь временами и то ненадолго, когда дядиюрина жена отправляла в сельпо закупиться продуктами. Все цены она знала наизусть и выдавала ему точную сумму, вплоть до копейки, чтобы без сдачи было. Нет, она вовсе не жалела чего либо для своего племянника. Её больше заботило, как бы по доброте душевной этого самого племянника, сдача с покупок не перекочевала в заначку дяди Юры. Сейчас же Иван собирался звонить по телефонным номерам, известным каждому советскому гражданину, от детсадовцадо глубокого старика. А для тех у кого плохо с памятью, эти номера были выгравированына блестящих металлических табличках, крепко накрепко закрепленных на каждомсоветскомтелефоне- автомате.

Скрип дверцы первой кабинки прозвучал в большом и пустом помещении как раскаты грома, заставив Ивана вздрогнуть от неожиданности. Он испуганно огляделся по сторонам, затем снова повернулся к телефону, снял трубку и осторожно поднес её к уху. В этот момент самым желанным звуком в его жизни было то самое, хорошо всем знакомое, гнусавое непрерывное гудение. Увы, никакого гудения в трубке он не услышал, только тишину. Несколько раз надавил на блестящий стальной рычажок, торчащий сбоку коробки телефона. Бесполезно, никаких звуков в трубке не появилось. Перешел во вторую кабинку — там повторилась история с молчаливой трубкой.

Трубка в третьей кабинке откликнуласьслабым,еле слышимым длиннымгудком. Но только Иван протянул руку чтобы набрать заветный номер из двух цифр, как обнадеживший длинный гудок вдруг подло сменился на периодические короткие гудки. Причем каждый следующий сигнал был тише предыдущего, словно эти самые гудки в трубке нарочно дразнили его, появлялись и сразу прятались в неведомойдали телефонных проводов. Наконец и в этой телефонной трубке осталась одна тишина. Он снова и снова дергал рычажок, несколько раз подул в трубку, постучал по ней ладонью, пару раз прокричал «Аллё» - все безтолку, будто все три аппарата, сговорившись, решили сегодня не соединять его с остальным миром.

Почувствовавприлив невероятной злости, он что было силы кинул трубку прямо в стальную коробку аппарата. Пинком захлопнул фанерную дверцу телефонной кабинки. Ну и ладно! Ну и хорошо! Сейчас он сядет вон на то сиденье, крайнее в самом углу, чтобы видеть все внутри автостанции. А за спиной у него будет стена. И просидит он так до самого утра. Пусть в этом темном мире все люди куда то исчезли, но ведь солнце то никуда исчезнуть не может. А значит рано или поздно оно снова появится над горизонтом и наступит день. Правильно? Правильно! Вот там и разберемся что к чему!

Иван хоть и не имел по малолетству собственного хронометра, однакопрекрасно понимал - до восхода солнца нужно прождать не так уж долго, часов пять или шесть. Эта мысль очень и очень обнадеживала его. Злость и твердая уверенность в скором наступлении дня, действуя напару, окончательно прогнали страх и панику. Подумаешь темный и пустой поселок. Подумаешь страшные тучи и буря на улице. Вон ветер вперемежку с дождем как молотят снаружи по стеклам больших окон. А ему хоть бы хны! Он молодец, что устроился на ночьв большом и крепком здании. Ну и что с того, что один? Ну и что с того, что вокруг темнота? Он уже не маленький и никакой темноты не боится. И точно знает, что в этой самой темноте ничего такого страшного нет. Тем более глаза уже привыкли и сейчас он гораздо лучше различает всё вокруг, чем когда только вошел сюда.

Устроившись на сидении, подтянулноги к себе, обхватил их руками и положил подбородок на колени. Вот так! Отлично! В уголке сижу — по сторонам гляжу. Иван постепенно успокаивался, даже непрерывная дробь яростных атак дождевых капель на стекло уже не раздражала а скореенаоборот, убаюкивала. Засыпать он тоже впрочем не собирался, мало ли что тогда пропустит. Держа веки полуприкрытыми, лениво посматривал то в одном то в другом направлении. Везде густой сумрак и еле заметные очертания знакомых предметов обстановки. Из за окружающей темноты и почти полной неподвижности Иван совсем не чувствовал течения времени и не понимал как долго уже он вот так сидит.

Вдругон заметил нечто, нарушавшееокружавшее его мрачное постоянство. В глубине помещения касс, за зарешеченными стеклянными окнами появилось и пропало светлое пятно. Иван остановил взгляд, полностью открыл глаза и стал внимательно всматриваться. Точно! Вон оно! Хорошоразличимое светлое пятно, чуть светлее всей окружающей обстановки, появилось, потом исчезло, потом снова появилось уже чуть в стороне и затем снова исчезло. В голове закрутился вихрь мыслей — может это сторож пришел и теперь с фонариком обходит помещения станции. Нет, ерунда. Любой фонарик, даже самый слабенький, в такой темноте светил бы как настоящий прожектор. К тому же шаги и звуки открываемых дверей в пустом здании было бы прекрасно слышно. Тогда что это? А он знает что это! Это блики автомобильных фар! Он тут же вспомнил, как засыпая, иногда видел на потолке своей комнаты ползущие пятнышки или искаженные прямоугольники слабого света от удачно направленных фар далеких машин.

Иван тут же вскочил и пробежал несколько метров до окон, выходящих на площадь. Взобрался ногами на спинки установленных под ними сидений и выглянул наружу. Непроглядная тьма, а в ней только яростный ветер и дождь, терзающиеоконное стекло, словно испытывая его на прочность. Раз на площади ничего нет, значит машина, мазнувшая светом фар, находилась с обратной стороны здания. Надо обязательно дать знак, привлечь внимание. Но как? Нет, на улицу он не выйдет! Ни за что! Развернулся и побежал к окнам билетных касс. Попрыгал возле них, безуспешно пытаясь разглядеть что либо внутри. И в этот самый момент всё вокруг на короткий миг осветилось ярчайшим белым светом, больно резанувшим по привыкшим к темноте глазам. По ушам тяжело ударил раскат грома, настолько сильный, что жалобно задребезжалистекла в оконных рамах. На улице вовсю бушевала самая настоящая буря. Удары по стеклу тяжелых и быстро летящих водяных капель уже не были похожи на успокаивающий шорох как раньше — теперь это был непрерывный тяжелый гул.

От неожиданной и близкой вспышки молнии Иван буквально ослеп на несколько минут. Нона сетчатке его глаз, словно фотография, отпечаталась картинка большого внутреннего пространства касс за зарешеченными витринами. И главное что он там увидел — это окна, выходящие на другую сторону здания. Значит ему, во чтобы то ни стало, нужно как можно быстрее найти путь к этим окнам. Ведь те люди, которые там на машине раскатывают, могут испугаться сильной грозы и уехать. А как попасть за эти решетки — солнышки? Ответ он уже знал. Служебный вход, та самая дверь в стене рядом с телефонными будками. И она не заперта, он в этом нисколько не сомневался.

Не дожидаясь, покаполностью вернется способность видеть, Иван бросился к заветной двери. Добежал, рванул на себя - дверь послушно открылась. Сразу за ней начинался коридор, в который по обе стороны выходили двери разных станционных помещений. Снаружи непрерывно и часто вспыхивали молнии, хоть и не такие близкие как та, что чуть было не ослепила Ивана, но дающие достаточно света. Часть этого мерцающего света сквозь распахнутые двери кабинетов попадала в коридор — ориентироваться можно было вполне свободно. Его интересуют комнаты, расположенные слева. Заглянул в первую дверь — в маленьком помещении за ней окон не оказалась вообще. Пробежал дальше и заглянул во вторую дверь — точно такая же маленькая комнатка, сплошь заваленная чем то непонятным. На третий раз повезло — за дверью он увидел довольно просторное помещение с несколькими столами. И самое главное, в этом помещении были так нужные ему окна, расположенные на противоположной от входа стене и выходящие на обратную сторону здания автобусной станции. А еще эти окна были самыми обычными, привычного размера и конструкции, не такие огромные и сплошные как в зале ожидания. И в каждом окне имелись форточки, которые можно при необходимости открыть и кричать в них что есть мочи, привлекая внимание.

Подскочив к вожделенным окнам, Иван принялся выглядывать сквозь них в разные стороны. Сначала из одного, потом из другого, потом из третьего. Никаких машин ни тем более людей разглядетьне удалось. Тогда он решил повторить процесс, но уже забираясь ногами на подоконник и надеясь увидеть чуть больше. Ничего не изменилось. Единственное что он видел вокруг— это не прекращающуюсяни на секунду борьбу всполохов света с завесой тьмы. Молнии периодическибили в разные стороны, на мгновение разгоняя черную пелену, высвечивая контуры зданий и деревьев. Но стоило только очередной струйке яркого света иссякнуть, как неистощимая тьма тут же занимала покинутое пространство.

Вдоволь наглядевшись на представление за окном, Иван слез на пол. Разочарования не было. Теперь, снова заметив пятнышки света, так похожие на отсветы фар, он точно знает куда бежать. И то хорошо. Он вдруг почувствовал неимоверную усталость. Ну еще бы. Целый день бегает как ошпаренный, сейчас вот скакал с подоконника на подоконник, словно заправский бабуин в зоопаркеили как там они называются. Значит, надо возвращаться на насиженное место в уголке большого зала ожидания и использовать его по прямому назначению — то есть ожидать чего нибудь, наступления утра например.

Только онсделал шаг по направлению к двери, ведущей в коридор, каксразу остановился. На противоположной стене коридора он снова увидел то самое светлое пятно, что заставило его бегать по всему зданию. Сразу сообразил — раз пятно света на стене перед ним, значит источник света прямо за ним, на улице. Быстро развернулся назад но ничего подходящего за окном не увидел. Не было там никаких фар автомобилей или фонарей, только ставшиеуже привычными всполохи молний. Повернул голову обратно — пятно на стене никуда не делось, вот оно, даже вроде бы гуляет немного в разные стороны. Что за чертовщина?

Иван направился прямо к проему двери кабинета, намереваясь вернуться в коридор и внимательно рассмотреть, что это тут за пятнышки света такие и откуда они берутся. Но перешагнуть за порог так и не смог, ноги словно вросли в пол. Прямо перед собой он видел наяву оживший кошмар, наполнявший собой детские страхи темноты, но до этого самого момента никогда еще не показывавшийся на глаза. Зрелище, страшное и омерзительное одновременно, необъяснимо притягивало взгляд. То, что Иван принял за пятно света на стене, таковым вовсе не являлось. Это был белесый пузырь неправильной вытянутой формы, размером с футбольный мячик, светящийся в темноте тусклыммолочным свечением. Точнее говоря это была половина пузыря, торчащая из поверхности стены. Будто бы внутри этой самой стены ползал какой то огромный белый таракан а его покрытая панцирем спина выпирала наружу. При этом мерзкий таракан был совсем не один. Их было несколько, они словно бысидели группкой, прижавшись боками друг к другу и непрерывно шевелились.

Взгляд Ивана помимо его воли сфокусировалсяна центре жуткого сгустка. Там, среди копошащихся белесых нарывов на темной поверхности стены, постоянно появлялись новые. Они словно просачивались сквозь трещины в кирпичной кладке, затем сразу же вырастали и расталкивали окружавших, чтобы вскоре уже самим уступить место. В голове Ивана вдруг мелькнуло воспоминание о гнездеклопов, обнаруженномродителями в их собственной квартире за одним из ковров, висящих на стене. Такой же мерзкий, шевелящийся, словно живущий своей жизнью, сгусток из множества тварей.

Чем дольше он смотрел на мерзкое скопище, тем больше замечал деталей. Те пузыри, что были с краев, вдруг сами начинали пузыриться, будто закипали изнутри, выбрасываяиз себя тонкие нити, такие же белесые и светящиеся в темноте. Каждая из этих нитей секунду - другую висела в воздухе а затем приклеивалась к стене и извиваясь, как будто ощупывая путь перед собой, принималась расти в одном ей ведомом направлении. Вместе нити создавали что то похожее на огромную светящуюся паутину, только не висящую в воздухе, как это обычно бывает, а живую и безостановочно ползущую по потолку, стенам и полу. Вот паутина уже полностью опуталадверной проем кабинета напротив а на потолке оплелависящий светильник — шар и устремиласьдальше. Вот множество других нитей добралось по стене дополаи теперь они растекалисьво всех направлениях, извиваясь и переплетаясь между собой.

Иван, завороженный нереальным и страшным зрелищем, вдруг осознал какую то неправильность движения мерзких ниточек. А ведь они вовсе не куда попалоползут. Они все ползут в одном, вполне определенном направлении. Они прямо кнему ползут! От ужасной догадки тело словно парализовало. Даже закричатьне вышло — сквозьсдавленное спазмом ужаса горло удалось проникнуть лишь еле различимым хрипам. Вдохнуть он тоже толком не мог — предательское горло еле пропускало воздух. Сердце колотилось как бешеное. В голове некстати промелькнули воспоминания когда то виденных мух, попавших в паутину, иссохших и скрюченных. Нет, он не будет как те мухи! Он не хочет! Чудовищным усилием воли Иван заставил себя оторвать от пола сначала одну ногу, ставшую вдруг холодной, непослушной и чужой. Затем удалось сделать шаг назад другой ногой. И еще один.И еще. Рука, так и державшая ручку двери кабинета, соскользнула с неё и непроизвольно разжалась только в тот момент, когда закрывшаяся дверь намертво встала в дверном проеме, скрыв копошащийся за ней ужас. Он продолжал отступать назад, не сводя взгляда с временной преграды, пока спиной не уперся в стену на другом конце комнаты.

Стоилотолько источнику его страховостатьсяпо ту сторону двери, как вернулась способность соображать. Бежать из этой комнатушкинужно и бежать немедленно. И путь для побега похоже имеется один единственный - через окно на улицу, прямо в бушующую грозу. Плевать на непроглядную черную как уголь темень, плевать на грозу, на ревущий холодный ветер с дождем, плевать на молнии! Это конечно тоже страшные, но зато понятные вещи. Ему и раньше доводилось видеть буйство природных стихий, пусть и не такой силы. А то белесое, что сейчас шевелится и растет за дверью — оно совершенно непонятное, оно жуткое, оно страшное, оно забирает силы, оно сводит с ума, оно хочет поймать его, опутать сетями и засушить навечно, как ту муху.

Иван невероятными усилиями удерживал себя от падения в пучину паники. Мысли в голове крутились бешеным вихрем. Он даже не то чтобы понимал, а скорее всем своим нутром чувствовал — стоит ему сейчас запаниковать, это будет конец, окончательный и бесповоротный. Он чувствовал свое стремящееся жить бешено стучащее сердце. Он чувствовал свои часто сокращающиеся легкие, наполняющие кровь живительным кислородом. От слабости и недавнего ощущения холодного озноба не осталось и следа. Его голова и плечи стали буквально горячими. Он вдруг понял, что нельзя дальшеторчатьтут, трусливо прижавшись к стене. Пора! Руки сами оттолкнули тело от опоры а ноги рванулисьвперед.

Пройти не удалось даже метра. Казалось, сама стена увязалась вслед за ним, не желая отпускать от себя. Весь верх головы, затылок и плечи обожгло огнем. От нестерпимой боли Иван инстинктивно поднял обе руки и обхватил ладонями голову, как обычно делает человек, сбивающий с себя пламя. Но никакого пламени не было. Он почувствовал, что волосы на голове стали вдруг очень длинными, густыми и какими то липкими. Ладони от прикосновения к ним жгло как отсамой ядреной крапивы. Резко развернувшись, увидел— ровно в том месте на стене, где он только что стоял, разрасталось и пузырилось новое белесое скопище, продавливаясь сквозь кирпичи и опутывая все пространство вокруг. Паутина, лезущая из бледных пузырей, добралась до него. Целый жгут этих отвратительных, жгущих кожу огнем нитей уже приклеился к нему и держит мертвой хваткой. А еще по этому самому жгуту, извиваясь словно змеи, ползут все новые и новые белые нити.

Уже не обращая внимания на чудовищную боль, желая лишь освободиться, не важно какой ценой, пусть хоть кожа слезет, Иван снова рванулся вперед. Бесполезно, щупальца кошмара оказались крепкими, ноги просто скользили по полу нисколько не отдалив его от предательской стены. Одновременно с попытками двинуться вперед, он принялся извиваться и лупить руками по белому жгуту, стремящемуся все больше опутать его. Никакого результата, только дикая боль, разливающаяся по коже рукот жалящих прикосновений. В отчаянной попыткевырваться, он ухватилсяза ближайший к нему письменный стол, из тех что стояли в комнате. Стол просто заскользил по полу, никакне помогая. На свое счастье, в момент одной из попыток перебить удерживающие нити, он увидел путь к спасению. Под каждым окном, как и положено, были установлены батареи отопления. И эти самые батареи, Иван это точно знал, приделаны к стене так крепко, что крепче некуда.

Рванувшись в сторону он, по прежнему удерживаемый сгустком паутины, описал полукруг и наконец крепко схватился руками за одну из батарей, очень похожую на положенную набок лесенку. Рывок! Вспышка дикой боли на спине. Плевать! Еще рывок! Он почувствовал, какпаутина поддалась и немного отпустилаего. Теперь в ребра батареи уже получилось упереться и ногой. Ещёодин рывок! Снова обжигающая боль. Терпеть! Ещё! И вдруг, в тот самыймомент, когда отчаянно вырывавшийся Иван оказался напротив окна, по глазам хлестнуло плеткой ярчайшего света. Очередная молния ударила где то совсем рядом. И он тут же ощутил себя летящим куда то вперед, вытолкнутым собственными руками и ногой, упиравшейся в батарею. Самое главное -егобольше ничтоне удерживалоа пламя боли на спине и затылке угасло. Полет оказалсянедолгим. Как только приземлилсяна пол, почти ничего не видящий, сразу принялся шарить вокруг себя руками. Ага, есть! Нащупал холодные ребра еще одной батареи. Значит прямо над ним окно с широким подоконником. Туда то ему и нужно! Быстреес пола, наверх, подальшеот страшной паутины!

Едва взобравшись на подоконник, он принялся махать перед собой рукой и пинать воздух ногой в направлении комнаты, надеясь таким способом отогнать от себя уже наверняка тянущиеся к нему нити. А еще он знал теперь, что эти мерзкие и жгучие нити сами боятся молнии! Ровно в тот миг, как яркая волна электрического светанакрыла его глаза, он успел увидеть увядающий и рассыпающийся на кусочкибелесый жгут. Значит он еще может спастись! Продолжая отбрыкиваться руками и ногами в пространство, Иван шепотом повторял«Быстрее! Быстрее! Ну быстрее же!». Быстрее бы исчезлиэти проклятые разноцветные круги передглазами!

Наконец, сквозь текущие слезы, в глазах стали проявляться очертания темной комнаты, всё так же время от времениосвещаемой всполохами дальних молний. Иван немедленно вытянул голову и посмотрел вдоль стены на то место, где должно было находится гнездо кипящих белых пузырей, чуть было не схвативших его и не утащивших неизвестно куда. Гнездо было на том же месте. Мерзкие блеклые твари всё так же шевелились и пузырились, выбрасывая свои тонкие ростки. Оказалось, сплетение нитей больше не тянется к нему а просто напросто расползается во все стороны. Плохо было другое. К своему ужасу Иван обнаружил уже несколько таких гнезд, довольно быстро разрастающихся в разных местах по стенам, потолку и пополу. Скоро твари накроют всю комнату своей сетью и будет не вырваться. Ана окне ему не спрятаться. Молнии хотя, как выяснилось, смертельно опасны для тварей, но не слишком ненадежный союзник. Никогда не знаешь, где и когда она сверкнет снова. Значит надо бежать отсюда прямо сейчас. А куда бежать? Через окно бежать не выйдет - только сейчас он разгляделустановленную снаружи металлическую решетку. Раз на этом есть, тогдаи на других тоже, даже проверять не стоит. Выходитбежать нужно назад, в большой зал ожидания! Другого выбора нет! Там много места. Там будет легче убегать, если потребуется. Там есть дверь на улицу, хотя этим путем он воспользуется в самом крайнем случае. А вдруг там тварей совсем нет? Вдругони только здесь обосновались? Вдруг им нравятся небольшие и темные помещения и такие же темные и узкие коридоры?

Дальше тратить время на раздумья Иван не стал - белесая паутина разрасталась на глазах. За те несколько секунд, что он осматривался, эта мерзость уже захватила большую часть всех поверхностей комнаты и с каждой следующей секундой оставляла всё меньше и меньше шансов для побега. Оттолкнувшись, онперескочил с подоконника на ближайший письменный стол и чуть было не грохнулсяпрямо на покрытый паутиной пол, подскользнувшись на разбросанных по этому столу бумагах и картонных папках. Вращая руками как взбесившаяся ветряная мельница, с большим трудом сумел удержать равновесие. Теперь на следующий стол. Раз! Перепрыгнул! Нормально! А вот фиг вы до меня дотянетесь! Теперь на следующий стол, тот что прямо перед дверью. Отлично! Встал ровно! Осталось только выскочить наружу и что есть сил мчаться вправо по коридору до двери, ведущей в зал.

Уже во время прыжка, прямо перед самой дверьюкабинета, которая вот вот должна распахнутьсяпод ударом его тела, Ивана обдало холодом. Отчаянно сражаясь за свою жизнь с тварями здесь, в этой маленькой комнате, он совершенно забыл от тех, что находились в коридоре. Ведь в комнатку то он забился как раз спасаясь от тех, коридорных. Время замедлилось. Он видел как его нога, обутая в старый и местами порванный кед, ударила в дверь. Дверь медленно открывается и в увеличивающемся проеме совсем не видно темного коридора. Все стены, потолок и пол покрыты сплошной бугристой, слабо светящейся серовато — белой массой. Мелькнула мысль — только не упасть! Все что угодно, только не упасть! Не дать себя схватить и опутать!

Как только ноги коснулись пола, время, только что еле тянувшееся, вдруг понеслось с огромной скоростью. Иван на какой то миг почувствовал, как полоснуло дикойболью - руки уперлись в стену, угодив прямо в один из кипящих пузырей. Но рефлексы сработали как надо. Только телу удалось погасить инерцию, руки сами собой оттолкнулисьот пузыря, оставив ни с чем метнувшиеся к нему белые нити. Перебирая ногами что есть силы, он понесся вдоль коридора, ощущая под собой вместо твердого пола вязкую колышущуюся массу. Вот и дверь в спасительный зал, тоже сплошь облепленная пузырями. Плевать! Толчок вытянутой перед собойрукой, вспышка уже знакомой жгучей боли от соприкосновения с очередным пузырем и он наконец то выскочил из облюбованной тварями темной ловушки.

Его спасло по прежнему несущееся вскачь время. Он не остановился. Оказавшись в просторном зале, онпродолжил бежать вперед. Прямо перед ним оказались длинные ряды сидений, тех самых, что установлены в несколько рядов в центральной части большого зала ожидания. Все эти ряды были попарно развернуты спиной друг к другу, так что верхние части спинок сидений образовывали хоть и узкую но достаточно длинную дорожку, проходящую почти через все большое помещение. Главное, дорожка эта располагалась достаточно высоко от пола, так что белесым нитям требовались секунды чтобы взобраться туда.

Именно этисекунды сейчас как воздух были нужны Ивану, уже мчавшемуся по этой дорожке к своей цели. Весь зал ожидания был полностью облеплен огромными гнездами светящихся белесых пузырей. Казалось само здание выдавливает эту мерзость из себя, как губкавыдавливает мыльную пену. Порожденная пузырями паутина, состоящая из бесчисленного количества подрагивающих и извивающихся нитей такого же мерзкого белесого цвета, опутывала все доступные поверхности в несколько слоев. В том числе и двери, ведущие на улицу. Ноэти двери Ивану были совсем не нужны. Он уже видел свой единственный путь к спасению и теперь бежал к нему из последних сил. Однамысль звучала в его голове «Не упасть! Не упасть! Не упасть!». Он прекрасно понимал — стоит только коснуться паутиныи замешкаться хоть на мгновение, вырваться обратно уже не удастся.

Одно из больших окон, расположенное в самом углу зала, оказалось распахнуто настежь, не выдержав натиска беснующейсяснаружи бури. Сквозь большой оконный проем в здание врывались яростные порывы ветра, несущие на себе полчища холодных и жестких водяных капель. Судя по всему, блеклая мерзость достаточно быстро восстанавливала свою численность после вспышек молний, но противостоятьгрубой силе воздушной и водной стихий не могла — её просто разрывало в клочья и смывало с того места, где она пыталась обосноваться. Таким образом под открытым окном образовалась площадка свободного от пузырей и паутины пола, небольшая по размеру но вполне достаточная, чтобы попытаться допрыгнуть до неё со спинки крайнего в ряду сиденья.

Иван допрыгнул, несмотря на бьющий навстречу ветер и дождь. Подошвы заскользили по полу, покрытому тонким слоем воды. Он упал, по инерции покатился вперед и остановился только ударившись в стену под самым окном. Тут же вскочил и снова, почти вслепую, бросился вверх и вперед, перелезая через подоконник. Почувствовав под собой пропитанную водой мягкую грязь газона он понял — выбрался. Теперь бежать от этой страшной автостанции, превратившейся в логово кошмара. Куда угодно бежать! Вокруг была кромешная тьма. Безумный ветер и дождь не давали толком открыть глаза и осмотреться. Одно хорошо, во время очередной вспышки молнии удавалось увидеть хоть небольшую часть пространства перед собой.

Определив примерно где находится, Иван пригнувшись побежал вдоль стены к углу здания. Одной рукой он прикрывал глаза а другойвсе время касался этой стены, словно слепой, держащийсяза поводыря. Несколько раз он спотыкался и чтобы не упасть, выставлял вперед обе руки, при этом холодея от мысли, что снова нащупать стену уже не удастся. Страшные порывы ветра с водой то пинали его сзади, то вставали упругой стеной на пути, то старались впечатать его в стену здания. Внезапно он полетел кубарем, больно споткнувшись обо что то высокое и железное. Стена пропала из под пальцев а вместо болотной мякоти размытого газона под ним оказалась твердая поверхность мокрого асфальта. Снова приняв вертикальное положение, он принялся вприсядку ходить в разные стороны, шаря вокруг вытянутыми руками. Еще как назло, молнии перестали сверкать вблизии разглядеть вокруг ничего не удавалось.

Тогда он просто пошел вперед, всё так же держа руки перед собой. Расчет был прост — или очередная вспышка покажет ему окружающий мир или он сам упрется во что нибудь и тогда возможно поймет где находится. Удалось сделать только пару десятков шагов, не больше. Очередной шаг пришелся в пустоту. Земли под ногой просто не оказалось и Иван снова полетел кубарем, но на этот раз куда то вниз. Причем, судя по болезненным ударам твердыми гранями, он катился по лестнице. На его счастье лестница оказаласькороткой и не слишком крутой, так что оказавшись в самом низу, на залитом водой плоском пятачке, он не сильно ударился о какую то деревянную преграду. Услужливая молния наконец то объявилась. Иван понял, почему яростный ветер с дождем перестали терзать его - сейчас он лежал на площадке какогото крылечканаоборот, ступеньки которого ведут не вверх а вниз. А само это крылечко с лесенкой пряталисьподнебольшойкрышейна столбиках, сбоку которых приделаны металлические а можетфанерные щиты, образуя своеобразный тоннель.

Долго разлеживаться не получилось. Площадка оказалась залита приличным слоем холодной воды несмотря на имеющуюся над ней крышу. Иван ощупал руками деревянную стену, остановившую его падениеи понял что никакая это не стена а самая настоящая дверь. Очередная, уже которая по счету в этот вечер дверь, которую ему придется открыть, не зная что ждет за ней. Поднявшись, провел руками по хорошо различимому нахлёсту створок и нащупал ручку. Потянул на себя и дверь, громко заскрипев, конечно же открылась. Осторожничая шагнул вперед в странное помещение, освещаемое отсветами молний, проникающих через несколько небольших окошек, расположенных на стенах почти под самым потолком. Эти отсветы вырисовывали причудливые нагромождения непонятных предметов, заполнявших почти все внутреннее пространство, насколько его удавалось разглядеть.

Сначала Иван не понял, что перед ним. Но хорошо уже то, что это непонятное нагромождение не светилось белесымсветом, не пузырилось и не шевелилось. Тогда он медленно и осторожно пошел вперед, по привычке вытянув руки перед собой, чтобы не наткнуться на незамеченное в темноте препятствие. Наконец уперсяво что то мягкое и покрытое шершавой тканью. Да это же мешок! Обычный мешок с чем то мягким внутри! Пошарил руками по сторонам — нащупал коробку, обтянутую чем то, очень похожую на кожу. А это чемодан! Еще пошарил руками. А вот и доски деревянных полок, на которых всё это добро расставлено. Недалеко сверкнула очередная молния и помещение на короткий миг озарилось призрачным светом, показав множество деревянных конструкций, состоящих из расположенных друг над другом полок, полностью заполненных всякой всячиной — мешками, чемоданами, корзинами, свертками и другими вещами разных форм и размеров.

Тутон наконец понял, где оказался. Это, судя по всему, был подвал небольшого одноэтажного здания, расположенного совсем рядом с самой автостанцией. На этом здании, как он припоминал, красовалась надпись «Диспетчерская» а на крыше красовалась, возвышаясь над всей станционной площадью, просторная стеклянная будка, в которой важно восседала женщина в форменной синей рубашке и красном берете. Получается, что этот подвал и есть склад для вещей, которые принимали и выдавали в самой станции. Ну и отлично! Здесь тепло, сухо и можно безопасно отсидеться до самого утра. Главное, что помещение это надежно отделено от главного здания, целиком захваченного страшными тварями. И все эти шевелящиеся пузыри со своими мерзкими нитками и паутиной сюда не доберутся! А как ими добраться то? Между станцией и этим домиком с пару десятков метров а то и больше будет. Никаких стен и потолков на этом пути нет. А есть только асфальт, который каждую секунду со страшной силой вышлифовывается тысячами жестких как щебень брызг воды, летящих в бешеных порывах ветра. А еще там безраздельно хозяйничают его друзья молнии! Не-е-е-ет, больше вы меня не достанете! Сидите там, твари, а я здесь и без вас посижу!

Обрадованный своим мыслям и воспрянувший духом, Иван решил осмотреть помещение полностью. Во первых он хотел окончательно удостовериться в отсутствии тварей. Во вторых нужно было определиться, где устроится на засидку, дожидаясь утра. Не на холодном полу же сидеть в самом деле, тем более что вокруг полновсяких мешков и свертков разной степени мягкости, только выбирай. Он медленно пошел по центральному проходу, вертя головой влево и вправо, дожидаясь очередного всполоха молнии в маленьких окошках, чтобы рассмотреть содержимое расходящихся к стенам деревянных стеллажей. Выбирать действительно было из чего. Между некоторыми стеллажами прямо на полу были горой набросаны мешки, как будто ждущая его большая постель - только устраивайся поудобнее и потом спи себе сколько влезет.

Наконец дошел до самого конца центрального прохода и уперся в глухую кирпичную стену. Несколько минут внимательно, и в отсветах молний, и в полной темноте, рассматривал её - не покажется ли вдруг какое мерзкое светящееся пятнышко, не зашевелится ли на ней какая нибудь поганая ниточка? Поверхность стены оставалась надежно темной и абсолютно неподвижной. Вот и отлично! Значит сейчас он завалится на ту груду мешков, чтово втором от входа ряду и дождется утра. Солнышко он никак не пропустит — окошки в этом подвальном складе были хоть и маленькие но их оказалось много и расположены они были по обеим сторонам.

Развернувшись назад, Иван успел сделать всего лишь несколько шагов, по привычке глядя себе под ноги в темноте. Но стоило ему только поднять глаза, как он весь словно провалился в бездонный колодец ужаса. Прямо там, где должна быть дверь в подвал, сейчас стояло существо. Самое страшное существо, какое только может быть. Настолько страшное, что представить его себе просто невозможно, пока само оно не решит появиться перед глазами. Он вдруг понял — это и есть воплощение ужаса, то самое чудовище, что всегда ждало его в темных комнатах и в темном пространстве под кроватями, что следило за ним сквозь черную створку приоткрытой двери кладовой, что ждало его в шкафах, что пряталось за шторами в темной ночной квартире.

Чудовищебыло похоже на человека, одетогов длинное одеяние до пола с наброшенным на голову капюшоном. Вот только одежды такой просто не бывает на свете — она будто бы целиком состояла из тысяч светящихся в темнотебелесых змей, непрерывно двигающихся и переплетающихся между собой. Лица учудовища не было, вместо него был овал, светящийся ярким и совершенно нереальным светом. Вэтом овале происходило свое зловещее движение, вызывающее такое же чувство омерзения, как и кишащее змеями облачение чудовища. Овал непрерывно исходил пузырями, которые лопались и выбрасываливо всех направлениях тонкие белые нити, прилипающиеко всему, что встречали на своем пути. Обретя опору, нити тут же принимались расти, извиваясь и переплетаясь друг с другом, образуя паутину совершенно безумных форм.

Белесые змеи, составлявшие одеяние чудовища, тоже не теряли времени даром. Периодически какая то из них скатывалась на пол перед страшной фигурой и немедленно превращалась в кипящий пузырь, в точности такой, на какие Иван уже насмотрелся сегодня. И пузырь этот так же принимался разбрасывать вокруг себя множество шевелящихся белых нитей. Очередная змея, вдруг решившая запузыриться, катилась по этим нитям уже дальше от чудовища и тоже раскидывала мерзкие нити, чтобы другие пузыри смогли прокатиться по ним еще дальше.

Неотрывно глядя на воплотившийся ужас, Иван перестал чувствовать время, перестал чувствовать свое тело, перестал чувствовать саму жизнь. Смотреть на чудовище было мучительно страшно, но казалось не существует таких сил, что заставили бы его отвести взгляд или закрыть глаза. Он видел, как отвратительная белесая паутина с вкраплениями нарывов - пузырей, шевелящаяся и пульсирующая словно живая, неумолимо приближается к нему, целиком опутывая стеллажи с вещами, закрывая стены и окошки на них, скрывая под собой все больше пространства потолка и пола. Он вдруг понял, что совсем скоро паутина опутает и его, растворит его тело в себе. Что с ним станет тогда? Он тоже превратится в один из этих мерзких пузырей? Или навечно станет мертвенно бледной змеей на теле чудовища, слепой, глухой, без рук и без ног?

Страшное отчаяние и безысходность пожирали душу Ивана, в которой не осталось ни капельки воли, только обреченность и покорность. Сначала оннадеялся, что дядя Юра его ждет на этой автостанции- а его нет. Потом надеялся, что водители легковушек ему помогут - а их нет. Надеялся, что сможет позвонить по телефону - а они все не работают. Надеялся, что кто нибудьприедет сюда — никто не приехал. Надеялся что спасется от чудовищ в этом подвальчике — но чудовища нашли его и загнали в угол. Всё, нет у него больше сил убегать! Не может он больше! Хватит! Будь что будет!

«Кто -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?!»

Голос, неожиданно врезавшийся в его сознание, был невыносимо громким. Этот голос словно состоял из визгатысяч полотнищ пил, одновременно вгрызающихся в самое твердое дерево, перемежающегося с воем электромоторов и грохотом дизелей огромных лесовозов. Голос буквально разрывал остатки разума, будто резал его этими самыми пилами, заставляя подчинятьсябез малейшихраздумий. Иван отчетливо осознал — прямо сейчас он назовет чудовищу свое имя и все его мучения закончатся, как чуть раньше закончились все его силы сопротивляться страху.

Мелькнула последняя в жизни мысль, наполненная горьким сожалением — ему снова вспомнилась мама, ласково трепавшая его вихрастую голову и уверявшая, что сейчас она сделает щёлк выключателем и никаких страшилищ под большим столом в комнате больше не будет. А он, совсем малыш,смотрел на неё снизу вверх с надеждой и восхищением. Потом переводил взгляд в недра темной комнаты, на темное пространство под столом и не отпуская мамину руку, грозно хмурил брови — ужо мы вам, бякам и букам, сейчас покажем! Жаль что её в этот момент нет рядом.

И вдруг он представил наяву, почти что увидел своими глазами, будто бымама открывает дверь в этот подвал, заходит и стряхивает капли дождя со своегозонта. Ведь на улице дождь, так ведь? Она она поправляет прическу, ласково смотрит на своего малыша и улыбается. И самое главное, она смотрит прямо сквозь мерзкое чудовище! Она не замечает ни это чудовище ни его отвратительные порождения! Чудовища для неё просто не существует! Мама делает озабоченное лицо, затем покачивая головой всё так же ласково и совсем чуть-чуть насмешливо интересуется - а чего это он забрел в темную комнату, опять ведь ему какая нибудь страшная бяка привидится. Потом, как всегда в таких случаях снова заулыбавшись, поднимает свою руку к невидимому выключателю.

Нет, свет в подвале не вспыхнул. И чудовище никуда не делось вместе со своими пузырями и продолжавшей расползаться от них паутиной. Только видениемамы исчезло. Но в тот самый момент, когда рука невидимой мамы должна была щелкнуть кнопкой невидимого выключателя, по телу Ивана вдруг разлилось живительное тепло, легко растворившее наведенный чудовищем морок. Он снова мог двигаться и снова чувствовал в себе силыбороться за жизнь. И самое главное он понял, как снова может сбежать от чудовища. Те самые маленькие окошки под потолком! Сначала на верхнюю полку ближайшего стеллажа, по ней к окошку, разбить его и на улицу. Он успеет! Чудовище пока не двигается с места а поганая паутина растет не так уж и быстро. И в это окошко он должен пролезть, будто специально под него делали! Взрослый пацан уже не пролезет, а такой десятилетка как он - легко!

Не раздумывая больше ни секунды, кинулсяк ближайшей деревянной конструкции. Но всё что удалось сделать, так это только упасть на неё, отчаянно хватаясь руками за всё то можно. Его ноги так и не сдвинулись с места. Иван посмотрел вниз и закричал от злости. Как он мог забыть, что эта подлая паутина появляется совершенно незаметно, откуда её совсем не ждешь. В той комнатке на автостанции она подкралась к нему сзади, прямо из стены, и схватила за спину и голову. А сейчас вот подкралась снизу, с пола, опутала его ноги почти до колен, пока он в ужасе пялился на чудовище. Но нет! Его так просто не возьмешь! Он уже знает, что паутина эта не такая уж и крепкая и порвать её, при желании, очень даже можно. Главное перетерпеть огненно - жгучуюболь. Но как раз этим его сегодня уже не испугать!

Иван крепче схватился за деревянные стойки стеллажа и что было силы принялся подтягивать к ним свое тело, надеясь вырвать ноги из капкана белесых нитей. Он увидел, как его напряженные до предела руки сгибаются, увидел приближающиеся вещи, разложенные на полках. Значит у него получается выскользнуть! Осталось совсем чуть — чуть! И тут он почувствовал, что падает на пол, а все вещи с полок падают прямо на него вместе с большими деревянными балками и досками. Этот проклятый стеллаж, вместо того чтобы помочь ему спастись, просто взял и упал на него. И сейчас вся эта груда барахла придавила его к полу. Ледяной холод ужаса ударил в позвоночник. Нужно срочно выбираться, пока паутина не добралась до него! На всё про всё у него буквально несколько секунд, потом будет поздно.

Он попытался столкнуть упавшие на него вещи, но не мог сдвинуть их с места ни на миллиметр. Все эти накрывшие его сверху чемоданы, свертки, деревянные доски и балки по какой то необъяснимой причине стали словно чугунные. Он упирался, бил по ним руками, извивался всем телом — всё тщетно, даже не шелохнулись. Он оказалсянамертво прижат к полу. Скоро здесь будет паутина, нужно что то делать! Но что? Что он сможет сделать, если лежит будто бы под грудой железа?

Внезапно ярчайшая вспышка молнии озарила подвал, страшный удар грома больно саданул по ушам а все окошки в подвале вдруг зазвенели разлетевшимся вдребезги стеклом. Почти сразу Иван почувствовал, как потоки холодной воды, льющиеся внутрь подвала сквозь пустые теперь окошки, стремительно растекаются по полу. И уровень воды каждую секунду неумолимо поднимается. Вот вода уже скрыла его затылок, вот уже затекает в уши, вот уже медленно ползет по щекам вверх. Да он жесейчас захлебнется!

Иван с бешеной скоростью и всей силой, какая только была в его руках, принялся бить по прижавшим его предметам, толкать их, надеясь хоть как то сдвинуть с места. Его тело извивалось в том же бешеном ритме, стремясь выскользнуть из ловушки. Он чувствовал, как вода все ближе подбирается к его рту и к носу. Как бы он не старался, но поднять голову выше не получится никак. В последней отчаянной попытке он снова и снова лупил ладонями по чему то твердому и тяжелому над собой, что прижимало его к полу. Руки чувствовали только твердый и абсолютно неподатливый металл. Его лицо уже полностью скрылось подводой а воздуха в легких осталось совсем чуть чуть.

По ушам снова ударило раскатомгрома. Пальцы чудовищно напряженных рук внезапно провалились внутрь чемодана, еще мгновение назад словно целиком сделанного из железа. Темнота подвала, смешанная с отблесками молний, вдруг стала растворяться в каком то странном желтовато — зеленоватом свете. Ему вдруг удалось вдохнуть, судорожно, полной грудью, до боли в легких. Раз! Другой! Третий! Вся вода куда то исчезла. Он чувствовал, что по прежнему лежит на спине на холодном и твердом полу, а его руки по прежнему упираются во что то железное и абсолютно неподвижное.

Наконец Иван решился открыть глаза. Ему потребовалось какое то время осознать окружающее. Он действительно лежит на полу в каком то помещении. Причем не просто на полу, а прямо под какой то конструкцией в виде решетки из толстых железных прутков, за которую зачем то цепляется пальцами рук. Вокруг него грязно зеленые стены. На сером потолке еле светит тусклая лампочка. Он снова в своей камере, вот где он.

С трудом поднявшись с пола, снова упал уже на матрас своей железной койки, под которую закатился во сне. С улицы, сквозь толстое стекло зарешеченного окна, отчетливо доносились мощные раскаты грома и отсвечиваливспышки молний. Слышно было, как по металлическому щитку, установленному снаружи перед окном, молотили капли дождя.

Мелко дрожа всем телом, Иван сжался в комок, словно младенец,и тихонько заскулил. Прошлая спокойная ночь оказалась лишь временной передышкой. Чудовище по прежнему караулит его по ту сторону сна.

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru