Эдвард Станиславович написал о Сталине несколько книг. Мы попытались узнать почему он называет себя «последней жертвой культа личности».
«Мы по правде любим Сталина, его же ненавидя»
– О вас коллеги иногда такое говорят: Радзинский – хороший писатель, но не историк. И правды в его книгах от силы 50-70 процентов. Правда это?
– Сложно понять, что такое правда в истории. Даже непосредственным участникам событий порой трудно найти и сказать правду. А когда человек, как я, сегодня пишет о Нероне, завтра об Иване Грозном, послезавтра – о Сталине, а потом не забывает написать о Екатерине Великой, и ему этого мало, он пишет о Фуке и Людовике XIV, а потом и о Распутине – это же очень подозрительно!
«Нормальный» историк всю жизнь занимается, например, берестяными новгородскими грамотами. Только почему они появились, его не будет интересовать. Это определенный вид историков. Они не плохие и не хорошие, они другие. А есть историк Карамзин. О нем современники говорили почти эти же слова. Что не историк он, а писатель, что он и летописей-то не знает. Но он сделал главное – история стала живой.
Чтобы я написал о Новгороде, кто-то должен написать про берестяные грамоты. Это то удобрение, на котором я вырасту. Для меня Иван Грозный – живой. Я знаю, какие у него уже редкие волосы, как он стоит, а ветер их развевает, – я это вижу. О Сталине говорило много историков. Но чем больше они говорили, тем больше он исчезал. Потому что они давали политологический срез его деятельности. Но его живого, страшного и интереснейшего никто не видел.
– Лучший способ отправить Сталина в небытие – перестать говорить и писать о нем.
– Точно. Но последний год я плохо себя чувствую и поэтому спешу. Сейчас книга о нём, боюсь, поднимет волну ненависти в нашем больном обществе. Главное наследство Сталина – это ненависть, уже генетическая, ко всему инакомыслящему. Но страну СССР, потонувшую, как Атлантида, я должен был приподнять. Может быть, потом люди что-то поймут из моей книги. А сейчас понимаю, что я ренегат.
– Сталин – "чудовище"?
–Ну-ну, не все так однозначно. Он действительно уничтожил лучших – вырубил огромную армию специалистов науки, техники, искусства. Ему звезды в хозяйстве не нужны – они неуправляемые, еще выкинут бог знает что. Таких надо истребить. Но индустриализация страны – его заслуга. И многие теперь Сталина считают великим менеджером. Его искусство политика и менеджера – организовывать власть и придумывать врагов. Если бы не было Гитлера, он бы его придумал.
А как он заставил себе служить партию? Пока Ленин носился со своими романтическими идеями о том, что министр должен получать как рабочий, Сталин партию перетряхнул и ввел систему, когда особо активным партийным боярам давали квартиры, медицинские и прочие льготы – разом создав класс людей, которым было что терять. Чтобы был страх и чтобы служили. И когда говорят «стальные сыны» это такое ...! И мы по правде любим Сталина, его же ненавидя, и истоки этой страсти – во внутреннем рабстве, свойственном вообще человеческой природе. Это любовь жертвы к палачу.
– «Вчерашний раб, уставший от свободы, возропщет, требуя цепей»?
– Да. И еще: «Но вас, кто меня уничтожит, встречаю приветственным гимном». Эволюция сознания здесь невозможна. Человек в своей массе таким будет всегда.
– Почему у нас политикам не верят, а вот писателям – верят?
– Да никому сейчас не верят. Людей столько времени водили за нос. Сначала это был капитализм, который от нас утаили. Он пришел. И тут все поняли, что это жуткая система, при которой абсолютно ничего не значащие люди вдруг появляются. И никто не знает, что они сделали, кроме того, что у них есть яхта. И вдруг все почувствовали разочарование. Отсюда и возрождение Сталина. Обвинили либералов: «Сталина бы на вас!» – а они никакого отношения к тому, что капитализм плох, не имеют. Если перефразировать Бердяева, то главная мечта России все уравнять и поделить: раскулачить кулака, расказачить казака, разъевреить олигарха.
– Может, хватит реанимировать Сталина? Его давно нет.
– Но живы его маски: сильной власти, националиста, менеджера, монарха, скромника. Не воровал, взяток не брал, когда умер – остались от него сапоги, мундир генералиссимуса и пара шинелей. Правда, забывают, что ему еще принадлежала вся страна. А еще он, бывало, пошучивал. У меня в книге есть тех времен рисунки с голыми натурщиками, которые он подписывал: «сцал бы меньше против ветра был бы живой». И он был образован – читал по пять книг в день и понимал, кто такой Мандельштам... Убивая его. Он знал литературу, не как нынешние правители. Но и невеждой был во многих важных областях. Великий? – да. Но и великий злодей!
Я подавил в себе политика
– Почему вы не занимаетесь нынешним временем?
– Я в принципе занимаюсь Временем. Не нынешним, или вчерашним ,но вообще временем. Я стараюсь путешествовать во Времени. Меня равно занимают Нерон и исчезнувший великий Рим, Наполеон и Иван Грозный и, допустим, потонувшая Атлантида по имени СССР... То есть наш ХХ век. Меня интересуют диктаторы – эти жестокие игроки, которые ведут шахматные партии порой против всего человечества.
От состояния их психики, даже тела, зависят судьбы миллионов. Гитлер, например, ненавидел жару. Бункер, где он находился во время войны, летом накалялся. Его обливали холодной водой, но это не помогало. Фюрер приходил от этого в истерическое состояние. И, как это ни страшно, и не смешно, множество военных решений принимались исходя из гитлеровской ярости.
– Мне кажется, когда вы говорите о политиках... вы говорите очень лично.
– Каждый из нас должен что-то в себе подавлять. Я подавил в себе политика. Уверяю вас, что, если бы я этим занялся, я был бы очень успешным.
– Но вы же точно были бы диктатором!
– Но, к счастью для всех этого не произошло. Во мне есть жесткость и слишком часто непреклонность.
– Вот не зря же я в вас диктатора подозреваю! Как раз вопрос просится – мы вообще когда-нибудь счастливыми будем? Или – не жили счастливо и нечего начинать?
– Россияне – молодой народ. И тысячелетнее рабство кончилось совсем недавно. И народ начинает жить. Думаю, при таком богатстве, которое есть в стране, у нее огромное будущее. Хотя прошлое тяготеет над нами. И тело великого большевика недаром по прежнему лежит на главной площади страны. Не зря мы поем новые слова гимна на прежнюю, старую мелодию. Это символы нашего нынешнего состояния. Как говорил Чаадаев, “Пока из наших уст помимо нашей воли не вырвется признание во всех ошибках нашего прошлого, пока из наших недр не исторгнется крик боли и раскаяния, ... мы не увидим спасения...”.
Главная тайна – как умер Сталин
– У вас есть книга о времени Александра II. Кто, по-вашему, из русских царей самый достойный?
– Он последний великий царь. Не был изувером, каким был великий Петр. Петр волок Россию страшным, варварским способом. Александр II – европейский правитель. На мой взгляд, после Екатерины – единственный. Александр III – уже деградация, подготовка к революции. И несчастный Николай, рожденный для прекрасной семейной жизни, но не для царствования.
– Какая тайна в истории вас потрясла больше всего?
– Я вам отвечу тупо – конечно история Сталина, загадка его смерти. Когда я выяснил, что в ночь своей смерти велел себя не охранять, а потом выяснил, что это велел не он, а старший охранник передал его приказ остальным охранникам. И в эту ночь все и случилось! А потом охранник быстренько умер – конечно, это меня потрясло. И дальше начинается множество странных совпадений.
И, наконец, мой подробный разговор с Лозгачевым (помощник комендента сталинской дачи в Кунцево. – Ред.), который нашел Сталина на полу. После него я абсолютно уверен, что его убили. У того же Берии не было другого выхода, он был действительно обречен при живом Сталине. Надеюсь, вот-вот выдйт все три книги о Сталине под одной обложкой, как это и было задумано сначала. И я перестану быть «последней жертвой Культа личности»! И после этого уеду в большое путешествие по миру. Наконец-то! Наконец-то!!!
РАДЗИНСКИЙ Эдвард Станиславович
Родился 23 сентября 1936 года в Москве, в семье драматурга Станислава Радзинского. Драматург, прозаик, сценарист, историк.
Окончил Московский историко-архивный институт. Дипломная работа была посвящена первому русскому ученому-индологу Герасиму Лебедеву. О нем же Радзинский написал и первую свою пьесу, «Мечта моя... Индия». Пьеса была поставлена на сцене Московского театра юного зрителя в 1958 году.
Известность пришла к драматургу после того, как в Театре имени Ленинского Комсомола Анатолий Эфрос поставил его пьесу «104 страницы про любовь». По ней же был снят фильм «Ещё раз про любовь».
В 1980-х годах Эдвард Радзинский начал работать на телевидении, а в 1990-х — писать научно-популярные книги об исторических личностях и о трагических периодах в мировой и русской истории.
Член Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации (2001—2008), творческого совета журнала «Драматург», общественного совета газеты «Культура», академик Российской академии телевидения ТЭФИ. Председатель попечительского совета литературной премии «Дебют». Сопредседатель Литературной академии — жюри Национальной премии «Большая книга».
Анна БАЛУЕВА
© "Союзное государство", № 5-6 (октябрь) 2012