4. День, запомнившийся навсегда
Наступил октябрь. Темнело рано. Листья уже упали на землю. Было мрачно и холодно. ОНА шла навестить Галочку, молодую женщину, инвалида детства, с которой очень подружилась.
Зайдя в знакомый двор, встала и замерла, как вкопанная. Сзади кто-то надавил на плечи и дышал ей в затылок. Потом что-то влажное уткнулось в ямочку на шее. Ноги подкосились от ужаса, язык и губы онемели. Она не могла издать ни звука. Как в страшном сне — кричишь, зовёшь на помощь, и понимаешь, что голоса нет...
Вдруг раздалась команда: "Эльза, фу!" А потом ЕГО смех. Она обернулась. Овчарка Эльза, новое его увлечение плюсом к голубям, сразу бросилась к ней, виляя хвостом и норовя облизать лицо.
— Дурак!
— Испугалась? - Он обнял её и прижал к себе.
Разве так бывает? Ниточка уже оборвалась, сердце рухнуло вниз, а она осталась жива!
— Ты куда шла?
— К Галочке...
— А, может, погуляем?
— Погуляем...
Он свистом подозвал Эльзу, и так втроём они пошли по длинной тополиной аллее. Тускло через один тлели мёртвым неоновым светом фонари. С одной стороны тянулся бесконечный забор завода, с другой - трасса и железная дорога, по которой грохотали товарные поезда. (Почему их тогда было так много?)
Её знобило не столько от холода, сколько от непонятного чувства.
Он остановился. Потом расстегнул тулуп (Мода тех лет!) и привлёк её к себе.
—Иди сюда! Девочка моя. Маленькая моя, — шептал он.
Она спряталась на его груди, тёплой, сильной, с родным запахом.
Потом он осторожно поднял её лицо, и нежные губы бережно, как бы знакомясь, стали целовать её глаза, щёки, губы.
Слезинки появились в уголках глаз, потом повисли на длинных ресницах, и, не удержавшись, упали на щёки. Они сливались в ручейки, грозя превратиться в реки.
— Маленькая моя, ты что плачешь? Что-то случилось?
Шмыгая носом, стирая пальцами, как ластиком, слёзы, она отрицательно покачала головой и ещё теснее прижалась к нему.
— Я люблю тебя, моя девочка. Всегда любил, с того первого раза, когда ты стояла в кустах сирени и не разрешала мне её рвать.
Сердце взлетело на место, расправилось и громко застучало, гулко отдаваясь каждым ударом во всём теле.
— Всегда, — опять повторил он. — И навсегда.
Два сердца застучали в унисон — громко, слаженно, как хороший ансамбль.
"Если бы я сейчас умерла, какое это было бы счастье — УМЕРЕТЬ ОТ СЧАСТЬЯ!"
Идиллию прервал лай Эльзы, которая напугала припозднившегося прохожего.
Он проводил её до дома. Она заставила несколько раз повторить свой номер телефона, и они договорились встретиться следующим вечером.
Прогулки продолжались несколько дней. Они шли по той же аллее в сопровождении Эльзы. Она заметила, что с каждой встречей он становился мрачнее и мрачнее. Нет, он по-прежнему был очень нежен! Говорили они мало, потому что слова были не нужны. Но однажды она всё-таки не выдержала:
— Ты сейчас не со мной! У тебя кто-то есть?
— Как тебе такое могло прийти в голову? Дурочка! Я же сказал - навсегда!
— Но я чувствую, что-то случилось.
— Небольшие проблемы, я всё решу.
На другой день он позвонил и попросил прийти к нему. ОНА очень заволновалась, но успокоилась, услышав, что никого не будет. Ему она доверяла безгранично, но, как огня боялась его мать - женщину высокую, крупную и жуткую матерщинницу. Отец же был маленький, щуплый, всё время пьяненький, старший брат служил в армии.
К вечеру она очень тщательно готовилась. Он очень любил, когда она покрывала тёмные волосы розовой или голубой атласной косынкой. Называл Алёнушкой из сказки. Последний штрих - несколько капель маминых французских духов.
Взлетев на второй этаж, ей даже не пришлось стучать. Дверь открылась сразу, как будто он стоял за ней и ждал.
В комнате было темно. Они сели на диван. Сердце предательски так замолотило, что стук его, казалось, был звуком набата. Нежные губы, прикосновения, крепкие объятия...
— Девочка моя, — вдруг откуда-то донёсся его тихий и серьёзный голос, — меня призывают в армию.
— Что?!! Как?!! Ты же ещё вечерку не закончил!
— Я пытался порешать вопрос, но бесполезно. Отсрочку не дают.
Слёзы хлынули потоком, близорукие глаза, наполненные слезами, не видели ничего. Он прижал её к груди, гладил её волосы, целовал мокрые щёки, глаза, губы и твердил:
— Только два года. Всего два года. Как раз школу закончишь и поженимся.
Она как-то смогла сделать несложные вычисления.
— Ты же придёшь осенью, а я закончу школу в мае, потом экзамены...
— Вот после экзаменов и поженимся. А на присягу с моей матерью приедешь? Тебя отпустят?
— Отпустят или нет — приеду!
Она опять заревела.
— Я не смогу без тебя жить!
Он прижал её ещё плотнее, став одним целым и хрипло, севшим вдруг голосом сказал:
— Я дышать без тебя не могу! Как же я тебя люблю.
Вдруг хлопнула входная дверь. Потом открылась дверь в комнату, на пороге стояла тётя Маша.
— Сидите, голубки́? Ну сидите, — понимающе вздохнула и вышла.
— Уже поздно, пойдём, — сказала ОНА, взглянув на часы.
Провожание было долгим, они постоянно останавливались, она плакала, он утешал, как мог.
Домой она пришла, когда уже все легли. Мама, узнав от бывшей соседки, с которой работала на заводе, ЧТО за парень с собакой провожает её дочь, успокоилась. У него хоть и была слава хулигана, но он был из одного двора, значит, надёжный, ничего плохого не сделает.